Ночной поезд в Инсбрук - Дениз Вудз

Через пару часов Сулейман закрыл вокзал и пошел домой. Ричард надеялся, что тот вернется и принесет поесть, но больше он так и не появился.

Сгустились сумерки. Он сидел на платформе и думал о том, что с ним станется.

В ту ночь он спал.

— Приступайте, ребята, — сказал он своим неутомимым соседям по ложу, рухнув на матрас, усталый от жары и безделья. — Никому из нас не стоит голодать.

Скрип двери вывел его из глубокого забытья. Он испуганно вскочил с матраса, когда увидел в дверях человека, направившего факел ему прямо в лицо.

— Кто здесь? Кто это?

Это был не Сулейман. Какой-то низкорослый человек с дребезжащим голосом. Но незнакомец махнул факелом, показывая Ричарду, что тот должен следовать за ним.

«Ну, вот и все, — подумал Ричард, — они отведут меня подальше, убьют и утопят тело в реке». Однако голос обращался к нему учтиво, и он вышел, следуя за лучом света, на платформу. Идя за проводником по пятам, в котором он скоро узнал своего спасителя, невысокого мужчину, который обещал отвезти его в Хартум. Они едут! Еще только пять часов утра, а они уже тронулись в путь! Он запрыгнул в пикап, не помня себя от радости. Мадгид улыбнулся щербатым ртом, звук мотора прорезал тишину, и через пару минут они выехали на пыльную дорогу Абу-Хамеда и двинулись в Хартум.

Путешествие было не из легких. Дорога длинная, а заряда приподнятого настроения Ричарда хватило лишь на пару часов. Поначалу довольный собой («Как умно с моей стороны выбраться из этой передряги»), вскоре он понял, что все еще только начинается. А именно: продолжение первой части сурового испытания. С собой у него была лишь маленькая фляжка с водой, а еды так и вовсе не было. Он-то думал, что Сулейман предупредит его, может, даже принесет пустые бутылки, как он просил, и несколько бананов или хлеб в дорогу, но, конечно же, ничего подобного не случилось. Сулейман не был инструктором по туризму.

Они проваливались и подпрыгивали на разбитой колее, которая так часто пропадала из виду, что Ричард удивлялся, как же Мадгид по наитию определяет, куда ехать. Что-то острое врезалось в лопатку, а голова ударялась о потолок с завидной регулярностью, так что можно было бы поспорить, доедет ли он до Хартума в здравом рассудке. Каждый раз, когда машина особенно лихо прыгала через колдобины, он закрывал голову руками, наклоняясь к коленям, а Мадгид смеялся.

На рассвете Мадгид заглушил мотор и вышел помолиться. Ричард отошел в сторону в темноту серого утра, чтобы не мешать Мадгиду, но не удержался и оглянулся. Мужичок расстелил молельный коврик и пал ниц. Стоя на коленях, он отбивал поклоны посреди огромного пространства. Затем он сел, опираясь на пятки. Свет приподнявшегося над горизонтом солнца окрасил его лицо желтым. Ритмичное чтение молитвы звучало как необычная музыкальная композиция. Все это тронуло Ричарда до глубины души.

Очень скоро солнце светило вовсю и жарило нещадно. Они оставили позади реку и железную дорогу, проходившую за Абу-Хамедом, а также все следы обитания. Кругом ничего, вообще ничего, кроме раскаленной добела пустыни, далеко простирающейся во все стороны. Ричард не позволял себе думать о том, что будет, если пикап сломается. Он пытался вести себя так, как вела бы себя на его месте Фрэн — радуясь новому и неизведанному, но на самом деле речь шла о выживании, а не об очередном приключении. Как он ни пытался почувствовать себя любителем приключений, животные инстинкты были сильнее. Он лишь мечтал поесть и глотнуть свежего воздуха. Ричард ничего не мог с собой поделать. К полудню он опустошил фляжку. Тогда Мадгид поделился с ним своей водой, которой оказалось достаточно, а то у него кровь стучала в висках из-за обезвоживания и непрерывной тряски в автомобиле. Из-за жары все кругом виделось как в тумане. Весь день стояла пятидесятиградусная жара. И когда он увидел сверкающее море на горизонте, то ему хотелось верить, что оно настоящее.

Он понятия не имел, как долго еще ехать до Хартума. По меньшей мере дня два, подсчитал он, потому что продвигались они со скрипом. Часто останавливались. Мадгиду надо было поесть, поспать, помолиться. В самые жаркие часы они укрылись в тени заброшенной постройки и отдохнули. И в каждом мало-мальски обжитом населенном пункте Мадгид останавливался выпить чаю и поболтать с земляками. Он всегда приглашал Ричарда к чаю, но было не совсем понятно — понимает ли он, что у его пассажира попросту нет денег? Может быть, только поэтому он и предлагает купить ему чай, а ведь он сам человек небогатый. Поэтому Ричард предпочитал отказываться. На одном из таких привалов, однако, он не выдержал и рискнул выпить горячего чая, который подали в грязном стакане, умоляя свой организм выдержать этот удар и не подцепить вирус. Обезвоживание, голод и смертельная усталость можно перенести, но вдобавок к этому еще и понос — этого он не перенесет.

Вечером они снова увидели Нил, и позднее, когда с последними лучами солнца начали сгущаться сумерки, они подъехали к маленькому городку Бербер. У Ричарда стало теплее на сердце при виде людей, прогуливающихся перед сном. Его успокаивала мысль, что где-то жизнь течет в обычном русле, пусть даже сам он на время вырван из этого процесса.

Проехав Бербер, они расположились на берегу реки. Ричард, не выдержав, бросился в коричневую илистую воду и стал плескаться в надежде, что двигается достаточно быстро и никакие паразиты к нему не прицепятся. В любом случае, тело должно остыть, иначе можно заболеть от перегрева. Когда он выбрался из воды, Мадгид молился у пикапа. Ричарда в очередной раз восхитило увиденное. Он подумал, что, пожалуй, есть Бог на свете, раз человек в таком состоянии — голодный и уставший — после долгого трудового дня падает на колени и молится.

Потом Мадгид пригласил его разделить с ним стол. Ричард старался много не есть. У Мадгида в запасе было слишком мало еды для такого продолжительного путешествия, но он настойчиво угощал своего случайного попутчика, предлагая добавки. Ричард боялся обидеть Мадгида отказом, ведь он просто не хотел объедать своего благодетеля, а не ставил под сомнение широту его души. К тому же он уже и так выпил слишком много воды из припасов Мадгида. После еды Мадгид забрался в кузов пикапа на мешки, прикрылся джутовым ковром и заснул, а его пассажир сел на капот и стал глядеть на небо. А потом, растянувшись вдоль ветрового стекла, он тоже уснул.

Ричарду приснилось, что Мадгид уехал без него, а он остался стоять посреди выжженной пустыни. Вздрогнув, он проснулся. Во рту пересохло, хотелось пить. Он перебрался в кабину, где ему удалось вздремнуть урывками. Еще одна бесконечная ночь, но ее было легче пережить, потому что теперь он не гоношился, как раньше. Он был не один, и у его нового друга была машина. Более того, он точно знал, что больше таких ночевок не будет. Завтра они прибудут в столицу.

К полудню они доехали до Атбары, большого невзрачного города на полпути к Хартуму по дороге от Вади-Хальфы. Издалека показалось, что посещение города откроет много возможностей, но уже в центре Атбары Ричарду снова показалось, что он сидит внутри бутылки. Пусть кругом были магазины, машины, цивилизация. У него все равно не было ни денег, ни документов, а без них разумнее всего не отставать от Мадгида, а не искать помощи в другом месте. Они позавтракали на постоялом дворе. Ричард отказался от яичницы и фуула, перекусив хлебом, только чтобы не упасть в обморок. К тому времени чувство голода притупилось, и ему пришлось заставить себя протолкнуть кусок хлеба в пересохшее горло, но он не мог запретить себе утолить жажду напитком из каркаде. Ему уже было все равно, кто платит, — он опрокинул стакан с чаем в один миг. Головная боль сразу утихла, а зрение улучшилось.

— Шукран, — сказал он Мадгиду.

Мужичок улыбнулся:

— Афуан.

— Я верну деньги в Хартуме. Как только мы доберемся до посольства Великобритании, я рассчитаюсь с тобой. Сколько осталось? Сколько еще до Хартума?

Настроение у него улучшалось с каждой милей, которая оставалась позади. Да и Мадгид выглядел повеселевшим и не таким усталым, как за день до этого. Вот они и разговорились, чтобы скоротать время. Когда Мадгид впервые заговорил, Ричард подумал, что он говорит сам с собой, а на самом деле тот поведал историю, зачаровывавшую своим звучанием. Никогда раньше Ричард не слушал арабскую речь, сразу отвечал арабам на английском. А это был красивый язык, даже несмотря на то, что смысла слов он не понимал. Так же как и в церкви наслаждаешься звучанием песнопений на латыни, хотя не понимаешь, о чем в них поется. Время от времени из горла Мадгида вырывалось потешное кудахтанье. Ричард не мог не смеяться над этим клекотом. Вот так они и общались, не понимая ни слова из того, что говорил другой. Закончив историю, Мадгид вызвал Ричарда на ответную исповедь. Поначалу как-то не клеилось, но потом он разошелся и уже трепался о том, как встретил отвязную девчонку и та открыла ему глаза, как слепому котенку, и дала увидеть земли, о существовании которых он даже не задумывался.