Сыны Зари - Джек Кертис

– Было неблагоразумно говорить вам об этом. Такое не должно было случиться.

– Ах, в самом деле? Но он же был моим мужем!

– И моим партнером в бизнесе. Есть какие-то веши, которые мы просто должны... принимать, как они есть.

Никола закурила новую сигарету. Она сидела в кресле у окна, уставившись на широкие лужайки, окаймленные каштановыми деревьями. Немного погодя Шмидт спросил:

– Может быть, у вас есть какие-то пожелания на сегодня? Что-нибудь конкретное?

Никола не ответила и даже не посмотрела на Шмидта. Она думала об одном человеке, о Робине Кэлли. Она думала, как это устроить.

Джей Хэммонд был шестой жертвой Росса, тот самый теннисист, использовавший свободное время и для игры, и для деловых контактов. Они уже провели первый сет, второй, а в третьем Хэммонд сделал две ошибки при подаче. У него не было необходимости специально проиграть этот гейм, чтобы угодить партнеру, – тот занимался исключительно рынком сбыта.

Хэммонд был в хорошей форме в тот день. Одну за другой сделал удачные подачи, мяч без видимых усилий легко отскакивал от его ракетки. Счет в гейме был 30:0 в его пользу, когда он подбросил мячик вверх для подачи, и его соперник в противоположном конце корта видел, как он подпрыгнул и вдруг как бы споткнулся, а потом упал. Ракетка выпала из его занесенной руки еще раньше и, описав дугу, упала на корт. Ноги его дергались и выстукивали дробь, что со стороны выглядело несколько комично. В целом же он рухнул слишком быстро, чтобы его партнер мог заметить, как на белой теннисной рубашке начал проступать зловещего вида медальон.

Вокруг царил покой. Мячик некоторое время попрыгал по корту, а потом откатился в сторону.

Никола Хэммонд всегда знала, что ее муж был преступником. Но это ее ни в малейшей степени не беспокоило. Ей нравилась их совместная жизнь, и поэтому, зная, откуда взялось их богатство, она никогда не терзалась угрызениями совести. К тому же речь ведь не шла о том, что Джей может врываться в банки с дробовиком или пускать под откос почтовые вагоны, набитые купюрами. Он был агентом-посредником, и его бизнес был вполне цивилизованным и по большей части – законным. Время от времени ему представлялась возможность оказать ту или иную особую услугу одному из своих клиентов, и из этого не делалось большого секрета. В распоряжении Джея могло ненадолго оказаться кое-что, некий товар, а потом его следовало сбыть. Или же, что более вероятно, Джей мог просто подыскать покупателя, нуждавшегося в этом товаре, и договориться о цене.

Никола и Джей были довольно редким примером семейной пары, когда, познакомившись в двадцать с небольшим, молодые люди полюбили друг друга, поженились и так и жили в любви и счастье. Их брак ничего не значил ни для Шмидта, ни для прочих близких деловых партнеров Джея. Они не испытывали ни печали, ни реального ощущения утраты и теперь. А для Никола эти чувства были непреодолимы, а бок о бок с ними стояло жгучее желание добиться наказания убийц Джея. Даже не столько именно того человека, который убил его, хотя ей бы доставило удовольствие узнать, что убийца мертв. Нет, Никола считала, что должны быть наказаны в первую очередь те, кто распорядился убить Джея, именно эти люди.

Она не знала их имен, никогда не смогла бы узнать их в лицо, но она была уверена, что такие люди существовали. И есть кто-то, способный найти их, кто-то, способный, используя имя Джея как отправную точку, предпринять путешествие, которое выведет на те, пока еще неизвестные имена. Робин Кэлли – вот кто способен проделать все это.

Никола вздохнула, подыскивая точное соотношение уныния и капитуляции.

– Было бы хорошо сходить прогуляться, – сказала она. – Думаю, есть же какой-то мир за стенами этого дома. – И повернувшись к Шмидту, она выдавила из себя улыбку. – Ну, сходить прогуляться-то я могу, а?

– Да, – сказал Шмидт, кивая и улыбаясь в ответ. – Почему бы и нет? Я бы тоже с удовольствием прогулялся.

Ей предстояло придумать все это прямо на ходу. Так придумывают детям сказку на ночь, так придумывают искусную ложь, равно основанную на правде и на обмане. Какой-то шофер, которого она никогда раньше не видела, подал машину к входной двери. Никола и Шмидт сели на заднее сиденье. Потом Шмидт слегка постучал по плечу шофера, и тот нажал на кнопку. За его спиной тут же поднялась стеклянная панель. Двигатель шофер все еще не заводил.

– Есть определенные условия, – сказал Шмидт. – Мы будем гулять час или около этого. Если по пути нам встретятся какие-то люди, вы должны держаться от них в стороне. Пожалуйста, выньте все из карманов.

– А что вы рассчитываете там найти? – засмеялась Никола.

– Может быть, бумагу, может авторучку...

На Никола был льняной жакет, под ним блузка, да еще голубые джинсы. Шмидт проверил разную мелочь, которую она выложила перед ним. Там была губная помада, и ее Шмидт не вернул. Наклонившись к ней, он опустил руку в карманы ее жакета, потом коротко взглянул на нее с извиняющимся видом. Она слегка скользнула вперед на сиденье, и Шмидт похлопал по передним и задним карманам ее джинсов.

– Прошу прощения, – сказал он и постучал по стеклянной панели. Машина двинулась с места.

Для начала парочка простеньких обманных выпадов.

Они ехали по городку. В одном месте, когда они застряли в потоке транспорта, Никола коснулась двери, совсем рядом с ручкой, и слегка сдвинулась с места. И она тут же почувствовала почти синхронное движение Шмидта, положившего руку на ее предплечье. Она оперлась о дверь, словно бы для поддержки, повернулась к нему и снова заняла прежнее положение, как ни в чем не бывало.

Потом они остановились на красный свет. На передних сиденьях ближнего к ним автомобиля двое мужчин вели деловой разговор, и водитель то и дело отрывал руки от руля, подкрепляя свои аргументы жестами. А на заднем сиденье женщина выглядывала из открытого окна, опираясь подбородком на руки.

Никола смотрела прямо перед собой, но нажимала на кнопку, чтобы опустить ближнее к ней окно. Взгляд Шмидта метнулся в сторону этого звука. Лицо Никола в открывшемся окне было не более чем в трех футах от лица женщины. Отвернувшись от Шмидта, Никола сказала:

– Мой муж... – но тут же повернулась обратно, словно и не замечая этой машины, делая вид, будто ее слова с самого начала были обращены к Шмидту.

Голоса их столкнулись, и его был резким от тревоги, а ее – уравновешенным и доброжелательным.

– Никола! – сказал Шмидт.

– Мой муж никогда не был вашим близким другом, не так ли?

Пару секунд Шмидт приходил в себя, а потом напряженное выражение сползло с его лица. Машины двинулись, и легкий ветерок из открытого окна шевельнул волосы Никола.

– Мы не так уж часто виделись с ним, это верно, – сказал Шмидт, – но я любил Джея.

– Да, – сказала Никола. – Его почти все любили.

Все остальное время поездки она охотно говорила о Джее, о том, как они познакомились, о том, что они делали вместе. Шмидту даже показалось, что, хотя эти воспоминания и прибавляли ей печали, сам по себе подобный разговор был началом пути к выздоровлению. Пару раз Никола смахивала слезу. В какой-то момент она поинтересовалась его мнением о чем-то, и Шмидт был рад ответить ей.

– Но ведь невозможно начать все снова, не так ли?

– Нет, конечно же, это возможно. Рано или поздно. Время для этого еще придет, вот увидите.

– Вот здесь, – сказала она, – попросите его остановиться здесь.

Шмидт постучал по стеклу, и машина въехала передними колесами на широкую полосу травы, футах в пятидесяти от опушки буковой рощи.

Парочка обманных выпадов, а теперь еще парочка.

Они шли сквозь пятна солнечного света, смещавшиеся, когда легкий ветерок шевелил листву. Негромкий шелест над их головами напоминал шум отдаленного прибоя. Никола постепенно уводила Шмидта с тропинки в густую часть леса. Трижды она обходила дерево с одной стороны, а Шмидт – с другой. На какой-то миг они не видели друг друга, но тут же сходились снова, даже не обрывая разговора. Но на четвертый раз Никола приостановилась за деревом, оставив Шмидта в одиночестве. Сначала она слышала его голос, потом он умолк. Шмидт быстро вернулся назад. Никола стояла у ствола дерева, пригнувшись и рассматривая что-то.

– Вон там, – показала Никола и подняла глаза, улыбаясь, – дикая орхидея.

И она увидела, как расслабляются его напрягшиеся было плечи, когда он присел на корточки, чтобы тоже посмотреть. Сделав полпути по своему условному маршруту, они подошли к известняковой осыпи, сбегавшей к маленькой травянистой площадке в тридцати футах от гребня. Никола шествовала вдоль края осыпи, словно искусный канатоходец.

– Совершенно ясно, – отвечал Шмидт на ее вопрос, – что на этот раз нам не удастся выиграть. Даже просто что-либо предпринять – значит рискнуть разоблачить себя. Это бизнес, Никола, игра без правил. Будет еще другой...