Аметисты Серафимы Суок - Алина Егорова

тут знать? – озвучила его мысли жена. – Сам бы ты никогда не купил себе такую безвкусицу.

Бобков ошарашено смотрел на Катю. Он не ожидал от нее такой проницательности – привык видеть в жене ограниченную домохозяйку.

– Ты же не будешь утверждать, что эта Курица отличается остроумием и оригинальностью. Ее образ мышления банален до скуки: она всучила тебе дешевую футболку в расчете на ответный подарок. Естественно, на дорогой, – снисходительно пояснила Катя.

– Какая еще курица? – попытался прикинуться шлангом Артём.

Катя молча скрылась в кухне и вернулась оттуда с помойным пластиковым пакетом. Брезгливо подняла футболку с пола и сунула ее в пакет.

– Вынеси мусор!

В другой раз Артём Бобков, первый заместитель директора, встал бы в позу. Он не терпел приказного тона в свой адрес, но сейчас Артём обрадовался возможности скрыться с глаз долой и тем самым хоть ненадолго отстрочить скандал.

Он с готовностью подхватил мусор и растворился за дверью.

– Я не допущу грязи в своем доме! – догнал его стальной голос жены на лестничной площадке.

Артём исступленно смотрел на свое отражение в зеркале лифта. Пребывая под впечатлением, он даже не пригладил по обыкновению ладонью волосы.

Однако как изменилась Катя! Вместо прежней амебы ему явилась фурия.

Вспоминая бледный вид Бобкова, Катя удовлетворенно улыбнулась: «Это только начало, любимый!» – пообещала она, попивая кофе с принесенным мужем абрикосовым рулетом.

«Теперь Кисель! – спохватилась Быстрова. Он еще вчера просил написать ему заветные слова, чтобы правильно колдовать на бусы. – Вот дебил так дебил!» – поражалась Катерина.

Когда она задумывала эту авантюру, сильно сомневалась, что Киселёв поверит во всю эту ересь. Ладно там на даче под бокал вина, плюсом стресс от безысходности. Но теперь, спустя столько времени, мог уже и голову включить.

Быстрова предусмотрительно попросила Киселя не посвящать в их план Аллу. Та сразу образумила бы мужа, потому как два клинических идиота на один квадратный метр – слишком много, столько не бывает.

«Какое же заклинание написать?» – мучительно думала Катя.

Как назло, в голову ничего не приходило, кроме дурацких «сим-салабим» и «абра-кадабра». Надо что-нибудь достоверное.

Как там Зоська говорила? Пропадите сразу и навсегда? И не спросить ни у кого из одноклассников, иначе задолбают вопросами. И светиться не стоит, а то мало ли что.

Ничего не придумав, Быстрова полезла в интернет и бросилась шерстить магические сайты. Все было не тем.

В конце концов она решила не городить огород.

Переписка в WhatsApp

Даша:

Вот заклинание: «Н. Н., исчезни навсегда».

Данила:

И все?

Даша:

Все. Надо перебирать камни и произносить эту фразу.

Данила:

Уверена?

Даша:

Зоська так и делала. Не помнишь?

Данила:

А это точно сработает?

Даша:

У Зоськи срабатывало.

Зоя

Кажется, эти бусы мама носила всегда. А может, и нет.

Детская память избирательна, Зоя помнила, как мама надевала их перед выходом. Они подходили к ее красивым, лавандового цвета глазам, таким же как у Зои. Зое было известно, что аметистовые бусы достались маме от ее матери, которую в их семье звали бабушкой Лёлей, и что бабушке Лёле их подарила сама Серафима Суок, с которой они жили в эвакуации по соседству.

У мамы была металлическая коробка из-под конфет, наполненная всевозможной бижутерией. Зоя называла содержимое коробки «богатством», мама – «опять ты все растащила».

Зоя в детстве любила перебирать мамины украшения. Закручивала змейкой цепочки, складывала из жемчуга узоры. Мама лишь вздыхала и просила только ничего не терять и не портить.

Лишь с бусами из аметистов играть мама не позволяла и хранила их отдельно, в привезенной из Алушты большой ракушке на верхней полке, куда Зоя уже умела залезать, но все равно бусы не трогала, только смотрела на них, когда мама этого не видела, чтобы ее не расстраивать.

Зоя знала, что эти аметистовые бусы маме дороги как память о бабушке, к тому времени уже скончавшейся.

«Подрастешь – будут твоими», – обещала мама.

С мамой было тепло и уютно. В ее присутствии в доме становилось как будто светлее; она вкусно готовила, напевая популярные в то время песни и пританцовывая. Они жили лучше, чем многие. Хорошо обставленная кооперативная квартира, каждый год поездки на юг, машина. Отец хорошо зарабатывал на нефтеперерабатывающем заводе, мама преподавала в школе рисование. Как же Зоя тогда была счастлива!

Все закончилось морозным ноябрьским днем. Детский сад уже неделю был закрыт на карантин, и скучающую Зою мама перед уходом на уроки отпустила поиграть в квартиру этажом ниже, к Рите и Лёве Нечаевым.

Рита училась в третьем классе, Лёве было пять лет – на год меньше, чем Зое. Он тоже остался без детского сада. Лёва считался взрослым, и занятые родители смело оставляли его на пару часов одного, пока не вернется из школы сестра.

В тот злосчастный день в шестом «Б» поменяли расписание, и в образовавшееся «окно» мама Зои Ирина Ростиславовна решила зайти домой, тем самым предопределив не только свою судьбу, но и судьбу своих близких – мужа Игоря и маленькой Зои.

Мрачные своей казенной суровостью люди ходили по квартире прямо в обуви, они что-то обсуждали, курили, создавая сквозняк, бесконечно открывалась и закрывалась входная дверь, и ее никто не думал запирать на замок. С работы вызвали папу, и он, взволнованный и растерянный, мялся в прихожей, словно и не хозяин тут вовсе.

О Зое тогда все забыли, а она, не понимая, но каким-то животным чутьем догадываясь, что случилось, наблюдала за происходящим из кладовки, в которую тихо прошмыгнула, прибежав домой из гостей.

– Уберите ребенка! – вдруг раздался высокий до визга женский голос.

Судя по форме, женщина работала в милиции.

Но Зоя уже увидела то, что, по мнению взрослых, не должна была видеть. Тело матери с разбросанными в стороны руками и бурым пятном крови на спине. Как показалось Зое, мама была похожа на пытавшуюся взмыть в небо птицу. И россыпь аметистов вокруг.

На похоронах Зоя отсутствовала. В день, когда погибла мама, ее увезли в детскую больницу, а оттуда на три месяца в санаторий, который представлял из себя такую же больницу, только с другим режимом.

С того дня в доме Сапожниковых стало холодно и неуютно. Девочке казалось, что у них навсегда остался тот самый сквозняк. Зоя из жизнерадостного, счастливого ребенка превратилась в замкнутое существо.