Расшифрованная «Белая Гвардия». Тайны Булгакова - Борис Вадимович Соколов

Вообще, у него народа нет. Есть толпа загадочная и жестокая. В произведениях Булгакова есть известные слои царского офицерства или служащие, или актерская и писательская среда. Но жизнь народа, его радости и горести по Булгакову узнать нельзя. Его талант не был проникнут интересом к народу, марксистско-ленинским миросозерцанием, строгой политической направленностью. После вспышки интереса к нему, в особенности к роману «Мастер и Маргарита», внимание может потухнуть». В письме правительству 28 марта 1930 года Булгаков процитировал сходный с карумовским отзыв критика Р.В. Пикеля, появившийся в «Известиях» 15 сентября 1929 года: «Талант его столь же очевиден, как и социальная реакционность его творчества».

В «Рассказе без вранья» Карум следующим образом охарактеризовал свою реакцию на появление «Белой гвардии»: «В романе описывается 1918 год в Киеве. Мы журнал «Смену вех» (так Леонид Сергеевич по памяти ошибочно называет журнал «Россия». – Б.С.) не выписывали, поэтому Варенька и Костя (К.П. Булгаков. – Б.С.) купили его в магазине. – «Ну и не любит же тебя Михаил», – сказал мне Костя.

Я знал, что Михаил меня не любит, но не знал действительных размеров этой нелюбви, переросшей в подлость. Наконец, я прочел этот злосчастный номер журнала и пришел от него в ужас. Там, среди других, был описан человек, по наружности и некоторым фактам похожий на меня, так что не только родные, но и знакомые узнали в нем меня, по морали этот человек стоял очень низко. Он (Тальберг) при наступлении петлюровцев на Киев бежит в Берлин, бросает семью, армию, в которой служит, поступает как какой-то мерзавец.

В романе описана семья Булгакова. Он описывает случай моей командировки в Лубны во время власти гетмана при петлюровском восстании. Но затем начинается вранье. Героиней романа сделана Варенька. Других сестер нет вовсе. Матери тоже нет. Затем описаны в романе все его собутыльники. Во-первых, Сынгаевский (под фамилией Мышлаевский), это был студент, призванный в армию, красивый и стройный, но больше ничем не отличающийся. Обыкновенный собутыльник. В Киеве он на военной службе не был, затем познакомился с балериной Нежинской, которая танцевала с Мордкиным, и при перемене, одной из перемен власти в Киеве, уехал на ее счет в Париж, где удачно выступал в качестве ее партнера в танцах и мужа, хотя был на 20 лет моложе ее.

Собутыльники были описаны довольно точно, но только с благородной стороны, из-за чего впоследствии было у Булгакова много хлопот.

Во-вторых, описан был Юрий Гладыревский, мой двоюродный племянник, офицер военного времени лейб-гвардии стрелкового полка (под фамилией Шервинский). Он во время гетмана служил в городской милиции, в романе же он выведен в качестве адъютанта гетмана (в действительности в романе Шервинский – адъютант командующего армией генерала Белорукова, а в адъютанты гетмана он превратился только в пьесе. – Б.С.). Это был малоинтеллигентный юноша 19-ти лет, умевший только пить и подпевать Михаилу Булгакову. И голос у него был небольшой, ни для какой сцены не пригодный. Он уехал с родителями во время Гражданской войны в Болгарию, и более сведений я о нем не имею.

В-третьих, описан Коля Судзиловский, его тоже можно узнать по внешней обрисовке, бывший в то же время киевским студентом, немного наивный, немного заносчивый и глуповатый юноша, тоже 20-ти лет. Он выведен под именем Лариосика». В другом месте своих мемуаров Карум пишет о прототипе Лариосика немного подробнее: «В октябре месяце появился у нас Коля Судзиловский. Он решил продолжать обучение в университете, но был уже не на медицинском, а на юридическом факультете. Дядя Коля просил Вареньку и меня позаботиться о нем. Мы, обсудив эту проблему с нашими студентами, Костей и Ваней, предложили ему жить у нас в одной комнате со студентами. Но это был очень шумливый и восторженный человек. Поэтому Коля и Ваня переехали скоро к матери на Андреевский спуск, 36, где она жила с Лелей на квартире у Ивана Павловича Воскресенского. А у нас в квартире остались невозмутимый Костя и Коля Судзиловский».

Карум прямо утверждал, что его изображение в виде Тальберга в булгаковском романе и в пьесе спровоцировало интерес к нему ОГПУ, что и привело к аресту. Вряд ли это мнение справедливо. Операция «Весна» была направлена против бывших царских и белых офицеров, а Леонид Сергеевич наверняка проходил у чекистов по всем учетам как бывший капитан царской и полковник деникинской армии. Карум писал: «Я был очень взволнован, потому что знакомые узнавали в романе и пьесе Булгаковскую семью, должны были узнать или подозревать, что Тальберг – это я.

Эта выходка Булгакова имела и эмпирический – практический смысл. Он усиливал насчет меня убеждение, что я гетманский офицер, и у местного Киевского ОГПУ. Ведь «белые» офицеры не могли служить в «красной» армии. Конечно, писатель свободен в своем произведении и Булгаков мог сказать, что он не имел в виду меня: вольно и мне себя узнавать, но ведь есть и карикатуры, где сходство нельзя не видеть. Я написал взволнованное письмо в Москву Наде, где называл Михаила «негодяем и подлецом» и просил передать письмо Михаилу. Как-то я пожаловался на такой поступок Михаила.

– Ответь ему тем же! – ответил Костя.

– Глупо, – ответил я.

А впрочем я жалею, что не написал небольшой рассказик в чеховском стиле, где рассказал бы и о женитьбе из-за денег, и о выборе профессии венерического врача, и о морфинизме и пьянстве в Киеве, и о недостаточной чистоплотности в денежном отношении (Под женитьбой из-за денег здесь имеется в виду первый брак Булгакова – с Т.Н. Лаппа, дочерью действительного статского советника и председателя Саратовской губернской казенной палаты, т. е. ведавшего губернскими финансами. Также и профессию венерического врача, по мнению Карума, будущий писатель выбрал исключительно из материальных соображений. С началом Первой мировой войны и революции в глубь страны хлынул поток беженцев, а потом и возвращающихся с фронта солдат, среди которых наблюдался всплеск венерических заболеваний, поэтому профессия венеролога стала особенно доходной. – Б.С.).

Но в семье у нас все вскоре забылось. Как я уже писал, через год, на Рождество 1925 года Варенька ездила к сестрам в Москву. Она останавливалась у Нади, но у Нади кто-то, кажется муж ее, Андрей, заболел заразной болезнью. Квартира была маленькая, изоляция была невозможна. В гостиницу в Москве было не попасть, или надо было очень дорого платить. И Вареньке пришлось на несколько дней поселиться у Михаила. В это время Михаил был уже второй раз женат на разведенной жене фельетониста Василевского (Не-Буква), на Любови Белозерской.

Варенька была в ужасе от их жизни. Большую часть суток они проводили в кровати, раздетые, хлопая друг друга пониже спины и приговаривая: «Чья это жопочка?» Когда же Михаил был одет и уходил из дому, он говорил Вареньке:

– Люба – это мой крест, – и горько при этом вздыхал.

Прожив год с Белозерской, он развелся с ней и женился на этот раз уже прочно, на секретарше Немировича-Данченко, бывшей жене генерала Шиловского.

Это была прочная связь и Шиловская прибрала его к рукам (Карум здесь ошибается. Секретарем В.И. Немировича-Данченко была не третья жена Булгакова, Елена Сергеевна Шиловская (урожденная Нюрнберг. – Б.С.), а ее родная сестра Ольга Сергеевна Бокшанская.

Я видел его после 1924 года один раз. Когда я, потеряв в Киеве и военную, и гражданскую службу, приехал в Москву и оставался, как всегда, у Нади. И, подымаясь по лестнице к Наде, видел его оттуда спускающимся. Мы сделали вид, что не узнали друг друга.

Михаил Булгаков умер в 1940 году богатым человеком, написав 8 пьес, которые ставились в театрах Москвы, и все его имущество перешло к его жене.

Недавно я слышал, что жена его, не особенно горюя о смерти Михаила, сошлась и живет с каким-то литератором. Мне называли, да я забыл его фамилию. А первая его жена, Тася, тоже вышла замуж и живет в Геленджике».

Насчет богатства Булгакова Леонид Сергеевич сильно преувеличивал. Из всех написанных пьес, инсценировок и либретто при его жизни более или менее регулярно шли только «Дни Турбиных» и «Мертвые души». Доходы от них, а также жалованье, сначала – режиссера-ассистента во МХАТе, затем – либреттиста в Большом театре, конечно, позволяли относительно безбедно существовать, тем более что Евгений Александрович Шиловский платил алименты на сына Сергея, оставшегося с Еленой Сергеевной. Однако до настоящего богатства обласканных властью писателей и драматургов ему было очень далеко.

Племянник Карума Николай Николаевич Судзиловский (урожденный Николай Владимирович Капацын) родился 5/17 февраля 1896 года в Нижнем Новгороде в семье капитана Владимира Алексеевича Капацына и его жены Александры Семеновны. О дате рождения свидетельствуют копии метрической выписки из книг Варваринской приходской церкви Нижнего Новгорода: «5 февраля 1896 года родился, а 6 февраля крестился сын делопроизводителя управления Вельского уездного воинского начальника капитана Владимира Алексеевича Капацына и его жены Александры Семеновны, нареченный именем Николай». Однако вскоре после смерти матери, в 1908 году, Николай был усыновлен семьей своей бездетной двоюродной бабушки Варвары Федоровны, которая была замужем за статским советником Николаем Михайловичем Судзиловским. Она была дочерью статского советника Миотийского и родной сестрой матери Леонида Сергеевича Карума, Марии Федоровны Миотийской. Согласие на усыновление отец Коли дал еще в марте 1905 года, но только 13 января 1911 года по высочайшему указу было дано разрешение на изменение отчества Николая Владимировича Судзиловского на Николаевич.