Гимн Беглецов - Павел Шабарин

Алиса почувствовала запах гари. Соляной символ на столе дымился и въедался в деревянную поверхность угольным ожогом.

– И что ты сделал? – спросил крестьянина Томас.

– Убил. Своими собственными руками задушил негодяя.

– Значит, тебя взяли за убийство? – спросил вор.

Эрик кивнул.

– Тебе повезло, что не за колдовство, – пояснил старик, – иначе всех детей тоже бы забрали, на случай если они унаследовали твой дар.

– Только это и радует… что с ними все хорошо.

Томас вопросительно посмотрел на него:

– Но откуда тебе…

– Я знаю, что с ними все хорошо, – жестко сказал крестьянин.

То ли он и правда знал, то ли пытался себя в этом убедить.

Когда Эрик закончил свой рассказ, над столом нависла тишина, смешанная с дымком от прожженного дерева. Алиса с трудом нашла в себе силы говорить.

– Как звали твоего барона? – спросила она.

– Моим лордом был и остается светлейший Алекс Фоулхантер, покровитель Тенистой долины и Алмазного озера, барон Ришвальдский. Да примут его Высшие.

Сердце больно кольнуло в груди девушки. Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Скажи, Эрик… – произнесла она медленно, с опаской. – Это ты продал ему бронзовую голову гончей на железной цепи?

– Я подарил ее моему лорду.

Алиса резко встала со стула и направилась к выходу. Она услышала, как за спиной кто-то из мужчин тоже встает вслед за ней.

– Что ты собираешься делать? – окликнул ее Томас.

– Я собираюсь принести нам горячего вина, – произнесла Алиса не поворачиваясь, чтобы ее спутники не увидели слез, – а ты пока взгляни на шкатулку, что я принесла.

Алиса была сильной девушкой, но даже ей понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и перестать плакать. Перед ней впервые за эти месяцы предстало лицо отца, ей казалось, что она услышала его голос. Аристократка закрылась в ванной комнате, что располагалась дальше по коридору, и, сев на холодный пол, разрыдалась. Когда слезы перестали течь по ее щекам, она нашла в себе силы умыться и наконец-то сходить за вином.

По ее возвращении мужчины были все там же. В воздухе стоял дымок, но уже совсем иной – откинувшись на стуле, Эрик зажег трубку. Девушка впервые видела, чтобы тот курил. Томас же разложил перед собой инструменты – многочисленные блестящие железки. Алиса немного удивилась. Замок на шкатулке был маленьким, и вскрыть его можно было, как она считала, просто подцепив кончиком кинжала. Но вор пока даже не приступил к работе – он только перекладывал инструменты с места на место, внимательно осматривая их и время от времени протирая тряпочкой.

– Все в порядке? – спросил Эрик, когда она поставила кувшин на стол.

– Нет, – ответила она коротко, а затем разлила вино по кружкам.

– Мне кажется, что ты не очень хорошо отнеслась к нашей новости, – предположил Томас.

Алису это предположение задело.

– Не будь дураком, – бросила она, – мне наплевать, что Эрик колдун. Он спас мне жизнь.

Крестьянин отложил трубочку и взглянул на девушку не без интереса.

– Я – Алиса Фоулхантер…

Томас удивленно присвистнул, а Эрик попытался вскочить на ноги, но Алиса остановила его жестом.

– Я соболезную по поводу кончины вашего отца, миледи, – произнес крестьянин. Что-то в его голосе изменилось.

– Спасибо. Но если бы не моя глупость, он был бы жив…

– Мне кажется, – произнес Эрик, – будет нелишним, если вы поделитесь с нами.

Алиса обратила внимание на то, как он вдруг стал к ней обращаться, но пока решила не поправлять крестьянина. Ей понадобилось еще мгновение, чтобы заговорить:

– Моя мама всегда болела. Она сама была северянкой, и у нас на юге ей было слишком душно, так она всегда говорила. После моего рождения она стала неспособна подарить отцу еще одного ребенка. Мальчика. Наследника.

– Дай угадаю, – вмешался Томас, – поэтому отец воспитывал тебя как парня?

На старика с возмущением посмотрели и Алиса, и Эрик.

– Хватит быть таким дураком, – огрызнулась девушка, – они с мамой воспитывали меня так, чтобы я могла вырастить им достойного внука. Половину времени я проводила, учась этикету, а половину – в тренировках с мечом. Они с матерью научили меня всему, что я сейчас знаю, сделали меня такой, какая я есть… Жаль, что мама не дожила до дня моего совершеннолетия, она так мечтала об этом… Болезнь все же забрала ее…

Алиса сделала паузу, чтобы выпить вина. В несколько глотков она осушила глиняную кружку, а затем налила себе еще из кувшина.

– В день, когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец подарил мне амулет в виде головы гончей, нашего герба. А затем он объявил мне, что пора выбрать жениха. Конечно, традиции призывали меня вступить в брак, чтобы продолжить наш славный род. И я не имела ничего против, при условии что жениха я выберу сама. К сожалению, я так и не встретила ни одного достойного кандидата. Больше пяти лет я отвергала предложения одно за одним, и в конце концов отцу это надоело. Он объявил турнир за право обладать моей рукой… Со всех городов съезжались благородные женихи, а я красила доспех в черный цвет…

– Черный доспех? – переспросил Эрик.

– Она решила выступать без герба, как черный рыцарь, – пояснил ему Томас. – Смелый ход.

Алиса и продолжила:

– Первых трех противников я раскидала подобно листве в осеннюю пору. С остальными было незначительно больше хлопот. Мне даже казалось, что амулет и правда оберегает меня от ударов. В финальном бою я встретилась с сэром Джереми Браунсвоттером. Второй наследник Белого Утеса и десяти островов… он был статен, силен и необычайно красив. Когда его копье выбило меня из седла, подняло на секунду в воздух и затем обрушило в грязь, я даже обрадовалась. Тогда мне казалось, что он был тем самым… единственным. Он сумел победить меня и тем самым завоевать мое сердце. – Алиса грустно усмехнулась. – Отец боялся, что я не смогу выйти к нему на трибуну, когда сэр Джереми сделает мне предложение: он думал, что я переломала себе все ребра. Но на мне не было и царапины. Лишь на медальоне гончей появилась трещина.

Вскоре было объявлено о моей помолвке… но отец не дожил до дня свадьбы. Черная болезнь свалила и забрала его так быстро, что ни один лекарь не смог понять, что произошло. Вскоре и мне стало нездоровиться. В день венчания я еле стояла на ногах. Когда наши узы были скреплены перед лицом Высших, Джереми оставил меня в спальне одну. Болезнь жрала меня изнутри, но я отказывалась умирать. Я ждала, что мой милый придет и спасет меня, что хотя бы запечатлеет на моих губах последний поцелуй. Но когда он пришел ко мне, он был не один. «Она крепче отца, – сказал мой муж своей спутнице, – если яд не возьмет ее к завтрашнему вечеру, просто прирежь ее». Когда они покинули комнату, я сумела встать с кровати и обнаружила, что амулет на моей груди рассыпался прахом. Я хотела убить негодяя собственными руками, но знала, что тот сильнее меня, и к тому же я все еще была отравлена. Мне пришлось бежать из замка. Спустя пять или шесть недель меня арестовали гвардейцы моего отца, когда я пыталась пробраться обратно в замок. Меня обвинили в бродяжничестве и воровстве. Я не стала спорить, лишь бы снова не попасть в лапы этого чудовища… так и оказалась на каторге.