Параджанов - Левон Григорян

Вот такая эволюция от первого фильма до последнего, с чего начал и чем закончил он свою деятельность на Киностудии имени Довженко.

Вновь и вновь мучает все тот же вопрос…

Как не в сказке, а наяву ожил герой нашего повествования и из творца бутафории превратился в живого человека, творца, как было сказано, удивительных посланий всему человечеству.

Здесь стоит вспомнить, что фильм его, повторив рекорд «Дороги» Феллини, шел в Париже в одном из кинотеатров ровно год.

Но если Феллини шел к этому успеху шаг за шагом, поднимая выше и выше планку своего творчества, то Параджанов добился его в одночасье. И это, конечно, настолько феноменальный факт, что стоит еще раз к нему вернуться и еще раз проанализировать, как это все случилось.

В его первом фильме не только плохие декорации и плохие актеры. Здесь вообще нет кино, такое ощущение, что снимал его не профессиональный кинорежиссер, а любитель, причем весьма посредственный.

Разумеется, его чудесное преображение произошло без добрых волшебников, не ходил он и к модным ныне «потомственным ведьмам» или снимающим «любые наговоры» колдунам в третьем поколении, чьими объявлениями пестрят ныне газетные страницы. И как бы ни одолевало нас желание свалить все на мистику, вряд ли это получится.

Зато было новогоднее утро, знакомое зеркало, отразившее знакомое лицо, и обжигающая мысль: «Я бездарь, через девять дней мне сорок лет, но я ничего не сделал»…

Какое лицо взглянуло на него в этот миг из зеркала и взглянуло ли, мы, конечно, установить не можем. Но зато в нашем распоряжении есть фотографии тех лет. Вглядимся в них…

Вот Параджанов еще на подходе к своему сорокалетию, к своему рубежу. Исчезла чрезмерная возбужденность, красив, ярок, импозантен, еще бы — режиссер-постановщик студии имени Довженко, снимает фильмы один за другим.

Правда, он не в списке первых трубачей империи, его не выбирают в депутаты, не посылают в загранпоездки, не дают персональной машины. Но и он в оркестре… подпевает со своей дудкой что-то не очень громкое. Служивых режиссеров не обижают: дали квартиру в центре Киева, у него красивый дом, рояль, за которым сидит красавица жена, в колыбели спит здоровый, красивый сын. Вообще-то эти годы были самыми благополучными в его жизни.

Он катает один за другим свои гладкие фильмы без всяких проблем с цензурой, как опытный бильярдист лихо вгоняет эти обкатанные, стандартные шары в лузу кинопроката. Удовлетворяя унаследованную от отца страсть, собирает антиквариат, превращая квартиру в небольшой музей. Благодаря богатому опыту и тому, что жизнь тогда была дешевой, а труд кинорежиссеров оплачивался достаточно высоко, в его собрании есть весьма ценные вещи. Это уже потом, в 80-х, когда жизнь резко вздорожала, а гонорары остались на уровне 60-х, обнищавшие киношники возглавили на 5-м съезде кинематографистов первый бунт творческой интеллигенции.

Сейчас у Параджанова нет никаких поводов для бунта. У него есть все. У него нет ничего! Он ноль… он ничтожество, бездарь, подпевала. Его маленький гнусавый рожок, исправно воспевающий империю, тонет в вое звонкой меди главных трубачей.

Через девять дней ему сорок!

Он поднялся на свой жизненный перевал, но приполз сюда на коленях…

И вдруг в новогоднее утро, когда в зеркале отразилась его первая седина, происходит — Чудо… Пронзивший его ток высокого напряжения поднимает с колен. Стандартный бильярдный шар приобретает индивидуальные черты. Манкурт сдирает с головы мертвую хватку иссохшей кожи… Художник выкупает заложенную душу.

Перед проводами под током высокого напряжения есть честное предупреждение: «Не влезай — убьет!» Но он делает свой выбор и… лезет!

Что ему мешало продолжать тихо-мирно снимать свои круглые фильмы, пополнять свою антикварную коллекцию? Зачем в тихое пение его непритязательного рожка ворвалось оглушительное, страстное и столь честолюбивое пение огромных гуцульских труб? И если символом его первого фильма стала пастушеская дудочка, то закончил он свою украинскую эпопею именно под этот переворачивающий душу грозный вой, поднявший его и погнавший в стремительную горную реку. И все закружится, убыстрится, приобретет драматический характер.

И поднимется ветер… и закружит его смерч событий.

Но сейчас, пока его квартира еще не реквизирована, коллекция не раздарена и не продана… Пока он еще сидит не на тюремных нарах, а в квартире 54 на бульваре Шевченко, в старинном кресле — трофей, оставшийся от фильма «Тарас Шевченко», попробуем не в красочных домыслах, а через детали и подробности понять, что произошло… И как поднялся ветер?

Возможно, одним из первых звонков для него стал развод со Светланой. Трудно, да и не нужно искать причины того, что произошло. Для любителей желтой прессы и жареных фактов — здесь вообще полная диета. Ни одной скандальной подробности.

Светлана, декабристка нашего века, прошла рядом с ним весь его тернистый путь, даже уже не будучи женой. Первая, кто поддержал его в годы лагерных и тюремных заключений и последующих шельмований. Наконец, просто красивая, умная женщина, имеющая все возможности создать новую семью и жертвенно не создавшая ее, человек, достойный только самого высокого уважения.

Ну, а что наш герой? С ним сложней, но то, что он считал именно Светлану самым дорогим и близким человеком, безусловно. Ее золотой волос, как мы уже говорили, прошел красной нитью через всю его жизнь. При этом есть, конечно, некоторые подробности. Рассмотрим их, прежде чем продолжить наше повествование.

Как говорится: подробность есть Бог, но дьявол также таится в мелочах…

Знаменитый вопрос «Тварь я дрожащая или право имею?» — это не про Параджанова. Для него этого вопроса никогда не существовало. Он всегда гордо заявлял: «Я гений», еще не имея никаких прав на это, еще снимая свои гладкие фильмы.

Быть женой гения весьма непросто, но быть женой непризнанного гения просто невыносимо! Высокие амбиции душили и его, и их брак, созданный по любви. Не умея выразить себя в кино, он яростно режиссировал свой быт, превращая семейную жизнь в безостановочное театральное действо. Зрителей хватало.

В один день Светлана, смертельно устав, ушла от него, сказав на прощанье великие слова: «Прелестен, но невыносим!» Собственно говоря, этим все про Параджанова сказано…

Ради точности добавим, что произошло это за несколько лет до того, как он начал снимать «Тени забытых предков». Ветер еще не поднялся…

То, что случившееся было для него мучительно и вызвало в дальнейшем его творчестве многие отзвуки, мы увидим еще не раз.

Такие переживания даром не проходят, и, перебродив, эта сублимированная энергия затем начинает искать выход через парадоксальные превращения.

А вот еще одна деталь… В то самое время, когда Параджанов срывал маски с баптистов и воспевал шахтерскую любовь, умудрившись сохранить бутафорские краски даже в реальных угольных шахтах, где добывают «цветок на камне», в Киеве начал демонстрироваться фильм молодого режиссера Тарковского «Иваново детство». Послушаем рассказ друга Параджанова известного оператора Александра Антипенко.

«В первый раз я услышал о Тарковском в Киеве, в доме Параджанова. Дом, как известно, находился на площади у цирка. Дверь в квартиру никогда не закрывалась и была открыта для самых ранних гостей. Можно было по дороге на работу, начиная с восьми утра, обсудить все студийные и прочие новости.

И вот в одно такое прекрасное утро (это было в 1962 году) Параджанов объявляет своим весьма именитым посетителям прямо на пороге квартиры:

— Не пускаю никого в дом, кто не посмотрел „Иваново детство“ Тарковского! Пусть это будет вашим пропуском!

И сует всем расписание сеансов кинотеатра „Киев“, где шла эта картина.

— В мире кино родился гений! — говорил он о никому тогда еще не известном режиссере… И оказался прав».

Действительно, нелегко быть женой и хозяйкой в доме, где незваные гости являются, как видим, с восьми утра. И если в цирке, что напротив домашнего окна, случаются перерывы и гаснет свет, то в доме, превращенном в цирк, представления никогда не кончаются… Напомним, что именно в 1962 году супруги официально развелись.

Снова забегая вперед, скажем несколько слов о дружбе Тарковского и Параджанова, начавшейся с такого «заочного» знакомства, но продолжавшейся затем всю жизнь. Именно парадоксы этой дружбы дали мне тему для документального фильма «Андрей и Сергей». Рассказывать о судьбе Параджанова, не сказав о дружбе с Тарковским, невозможно. Пересечений и фактов множество. Великие современники, как правило, не стремятся к дружеским отношениям, но Параджанов и Тарковский интересовали друг друга всегда.

В письмах из зоны Параджанов спрашивает: «Видели ли вы „Зеркало“ Тарковского?» А Тарковский был одним из немногих режиссеров, который снова и снова пишет опальному коллеге, помогая ему пройти круги Ana. Именно памяти Тарковского посвятит Параджанов свой последний фильм…