Любимая землянка адмирала - Юлия Стрельцова

на вопрос «как ее оживить», но есть идея. Которая представляет собой огромный риск и государственную измену в одном.

Мне плевать на оба. Лишь бы снова увидеть свет жизни в ее глазах. Все.

Астра кажется слишком лёгкой, словно жизнь выскользнула из неё окончательно. Это ощущение давит мне на грудь, рвёт изнутри на куски. Вокруг только серые коридоры корабля, металлический пол под ногами и глухие удары моих шагов.

Я целенаправленно иду в лабораторию. Единственное место, где у меня есть шанс.

Тарвин догоняет меня на пороге.

— Адмирал… — его голос сбился от бега, но в нём звучит предупреждение. Он смотрит на Астру и тяжело вздыхает. — Мы опоздали. Все тесты покажут ровно то, что я уже озвучил. Констатацию смерти землянки.

— Заткнись, — рычу я, кладя её в биокапсулу.

— Она мертва, — Тарвин делает шаг вперёд, но не решается подойти ближе. — И никто не сможет изменить этого.

Я резко поворачиваюсь к нему и смотрю на него убийственным взглядом. Доктор сглатывает и пятится. Видимо, вспомнил каково это — ощущать дуло бластера у виска.

— Я смогу.

Я знаю, что делать. Ответ пришел в мою голову сам, вспыхнул ярким огнем и не погаснет, пока я не попытаюсь.

Я знаю, что кровь вилларов — моя кровь — способна сшивать разорванные ткани, вытягивать из предсмертного состояния, соединять фрагменты ДНК так, чтобы тело продолжало функционировать. Мы использовали это в бою, чтобы не терять воинов. Мы спасали своих.

Но Астра — не виллария. Она другой расы. Куда более слабой.

— Адмирал, вы не можете, — Тарвин смотрит на меня напряжённо. — Вы понимаете, что делаете? Делится кровью с другими расами в каких бы то ни было целях запрещено! — он едва ли не тянется к волосам на своей голове, чтобы вырвать их с корнями от негодования.

И это не потому, что он лично против этой процедуры. О нет. У доктора другие страхи.

Я не отвечаю. Просто закатываю рукав, обнажая предплечье.

— Это изменит землянку, — продолжает он, его голос напитывается паникой. — Если она вообще выживет, то мы не знаем, кем она станет. Какие мутации вызовет кровь вилларов. А когда на Тэрре узнают…

— Мне плевать, — холодно отрезаю я.

— Это нарушение закона, — слабеющим голосом продолжает говорить он. — Вы адмирал, и должны знать, что вас ждет…

— Меня больше не волнуют законы, — бросаю я. — А теперь я приказываю, чтобы ты начал переливание крови. И поверь, мой гнев прямо сейчас нанесет тебе куда больше вреда, чем военный суд Тэрры.

Тарвин бледнеет, и пару раз моргнув все-таки начинает искать нужное для переливания оборудование. Найдя, сразу же соединяет меня и землянку трубками и приборами.

— Ты будешь жить, — тихо говорю я, проводя по щеке Астры пальцем.

— У меня не будет иного выбора, — отчитывается он. — Я обязан буду сообщить.

Обязан. Это так. И препятствовать ему я не стану.

Даже без его доноса, которые он обязан сделать по уставу, сам Блэк Абисс устроен так, что бортовой искусственный интеллект в режиме реального времени передаст на Тэрру данные об операциях. Как передает любые данные о травмах, потерях и других явлениях, которые влияют не жизнедеятельность вилларов.

— Сообщай, — мрачно смотрю на него. — Только сначала сделай то, что от тебя требуется.

Глава 34. Кассиус Виллар-Рэй

Я стою рядом c Астрой не двигаясь, и наблюдаю, как Тарвин готовит всё необходимое для переливания. Он движется быстро, но аккуратно, его пальцы ни разу не дрогнули, ни разу не замедлились. Я вижу, как он прикусывает губу — редкое проявление эмоций, которое выдаёт несвойственную ему нервозность.

— Вы понимаете, что это безрассудство? — негромко спрашивает он, не отрывая взгляда приборов, которые сканируют мои жизненные показатели и отсутствие признаков жизни землянки.

Если из-за его медлительности мы не успеем, я его убью, а тело брошу птицам.

— Делайте свою работу, доктор, — отвечаю я, про себя представляя картину расправы.

Он тяжело вздыхает и больше ничего не говорит.

Я смотрю на Астру. Она лежит передо мной, холодная, неподвижная. Кожа уже успела приобрести нездоровую бледность, а губы, которые я совсем недавно уничтожал своими жадными поцелуями, медленно покрываются синевой.

Это не должно быть концом ее жизни. И не будет. Я не позволю!

Тарвин подкатывает к нам аппаратуру, бережно подключает к ней тонкие трубки.

— Переливание крови виллара в организм человека… — он качает головой. — Мы никогда не делали этого на живых субъектах, не говоря уже о мёртвых. Это может…

— Заткнись и делай, что говорю! — рявкаю я.

— Хорошо. Но когда она… если она оживёт, последствия будут непредсказуемыми.

Мне всё равно. Главное, чтобы она была живая, а дальше я разберусь.

Я закатываю рукав. Тарвин надевает стерильные перчатки, берет скальпель и делает аккуратный надрез на сгибе моего локтя. Кровь начинает сочиться густыми, тёмными каплями. Он ловит их в пробирку, смешивает с раствором, активизирует процесс адаптации.

— Ваш организм пытается сопротивляться, — бормочет он, наблюдая за показателями. — Но ДНК уже начинает меняться, — удивленно произносит он.

Я знаю, что это значит. Однажды нам пришлось пересадить кровь сильнейшего бойца нашему военачальнику, и тот, как результат, стал быстрее, выносливее. Сильнее.

Тарвин вводит иглу в тонкую вену Астры.

Сожри меня черная дыра, какая она хрупкая, тонкая, с нежной почти прозрачной кожей.

У меня внутри пульсирует жгучее желание защищать ее. Животное желание. Собственническое.

Смотрю на нее, жадно ловя возможные изменения взглядом.

Пока ничего. Тишина.

Я жду еще пару минут и все это время сжимаю челюсти, удерживая себя от того, чтобы схватить её за руку, разбудить, встряхнуть, закричать.

Позвать по имени и услышать из ее уст свое. Только она называла меня необычной сокращенной версией моего имени. Кас. Или виллар, что тоже забавно, потому что так со мной никто не фамильярничает.

Никто, кроме нее.

Минуты проходят медленно. Тарвин следит за показателями, но на его лице появляется тех изменений, на которые я рассчитываю. Потому что изменений нет и в жизненных показателях Астры.

— Она не реагирует… — его голос слишком мягкий, словно он уже смирился и того же ожидает от меня.

Но я не смирился. И черта с два это произойдет.

Тянусь к ней, прижимаю пальцы к её тонкой руке. Она всё ещё холодная.

— Давай же, — шепчу я.

Ничего.

Я стискиваю зубы. Гнев рвёт меня изнутри.

— Тарвин, готовь вторую дозу.

— Этого делать нельзя…

— Я сказал: готовь гребаную вторую дозу, — мой рык разносится по все лаборатории и заставляет стены дрожать.

Я не проиграю ее смерти!

Я не…

Внезапно её тело вздрагивает, подпрыгивают пальцы.