Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди

Ксен не нашел никакой подставки, чтобы записать произошедшее, поэтому охотно разговорился, особенно после того, как я налила ему немного сладкого вина.

— Нам угрожает большая опасность, верно?

— Да.

— Я кое-чего не понимаю. Армия царя значительно превосходит нашу числом, почему же он на нас не напал?

— Потому что боится.

— Чего?

— Воинов в красных плащах. Их считают непобедимыми. Восемьдесят лет назад спартанский царь по имени Леонид с тремя сотнями храбрецов занял Фермопилы, ущелье в центральной Греции, и на протяжении нескольких дней сдерживал наступление персидского войска, гораздо более многочисленного. Соотношение было сто к одному. Парни, которых ты видишь, принадлежат к тому же народу, и вчера они обратили в бегство левое крыло персов, в пять раз превосходившее их числом. Воины в красных плащах — живая легенда. Один только вид их доспехов внушает ужас. Кир был уверен, что для победы над братом, самым могущественным правителем на земле, ему достаточно будет этой небольшой армии. И он не ошибался. Если бы Клеарх подчинился его приказу и сразу же напал на центр персидской армии, исход оказался бы совсем иным.

— А теперь мы в беде. И что сейчас делать?

— Доберемся до остальных, а потом станем искать путь к отступлению.

Я налила ему еще немного вина, чтобы он простил мою настойчивость.

— А ты думаешь, путь к отступлению существует?

Ксен склонил голову.

— Я не знаю. Мы находимся в самом сердце империи. Великого царя. Он боится нас, но также понимает: если вернемся назад, все узнают, что горстка, людей безнаказанно подобралась почти к самой его столице. Тебе известно, что это означает?

— Да. Однажды может найтись храбрый человек, способный повторить этот подвиг и довести его до конца — завоевать Персидскую империю.

— Верно. Если бы ты была мужчиной, могла бы стать советником какого-нибудь важного военачальника.

— Я не хочу становиться ничьим советником, хочу быть с тобой, если ты меня хочешь… до тех пор, пока ты меня хочешь.

— В этом можешь быть уверена. Но должна понимать, что соединяешь свою судьбу с судьбой изгнанника, человека, у которого больше нет ни дома, ни состояния, ни будущего. Ничего.

Я собиралась ответить, как вдруг раздались звуки трубы, Ксен вскочил и схватил в руки оружие.

Сигнал прозвучал во второй раз, и воины построились. После третьего они двинулись. Вечерело.

10

Воины прошли около тридцати стадиев молча, в темноте, напрягая слух при каждом подозрительном шорохе. Клеарх и его полководцы хорошо сознавали, что, сделав первый шаг, они положили конец, перемирию и находятся теперь в состоянии войны с Великим царем. В то же время они пытались понять, где Артаксеркс и что замышляет.

Я, со своей стороны, считала, что он уже ушел. Выиграл сражение, нанес поражение брату и убил его, так зачем же терять время на маленький отряд наемников, попавший в лопушку между Тигром и Евфратом? Они и так обречены.

Сидела в повозке и глядела по сторонам, пытаясь различить в темноте фигуры людей, согнувшихся под тяжестью оружия и лишений, перенесенных за последние два дня. Они обессилели от голода, и если бы неприятель напал, долго не выстояли бы. Все решалось теперь на небольшом отрезке пути, отделявшем их от лагеря Ариея, но, к счастью, ничего не произошло.

Я наблюдала за Ксеном, ехавшим верхом неподалеку: он не проявлял ни малейшего волнения. Сохранял уверенность в том, что благодаря легенде о воинах в красных плащах враг будет держаться на расстоянии. Вероятно, это сыграло свою роль, но позже мой возлюбленный поведал еще одну важную деталь: персы никогда не нападают ночью, их кони в это время пасутся, расседланные. Он, кажется, где-то читал об этом и получил тому подтверждение во время похода.

Мы добрались до места около полуночи, и сразу же началось общее совещание с азиатскими военачальниками. Ксена во второй раз допустили туда, и он оказался лицом к лицу с Меноном-фессалийцем, остававшимся в лагере Ариея. Они едва поприветствовали друг друга кивком. Я отправилась бродить по лагерю отрядов Агасия и Глуса, сражавшихся вместе с азиатами на протяжении всей битвы. Повсюду горели костры, вот-вот готовые потухнуть, начинали зажигать лампы.

В какой-то момент я заметила у палатки группу воинов, а подойдя поближе, поняла, в чем дело: благодаря горевшей внутри лампе на ткани падала тень прекрасной обнаженной девушки. Она мылась.

— Нечего смотреть! Убирайтесь отсюда, проваливайте, — воскликнула я, надеясь, что мои слова воспримут всерьез. Просто инстинктивно чувствовала, что будет дальше. Сначала они, кажется, не обратили на меня внимания — более того, некоторые подошли поближе к маленькому шатру, вполголоса посмеиваясь. Я подумала, что дело плохо и, вероятно, мне следует закричать, но воины остановились, о чем-то посовещались и потихоньку разошлись. Может быть, они решили, что раз я к ним обратилась, значит, мое положение позволяет это. Тогда я приблизилась к палатке и предупредила:

— Если не погасишь лампу, у тебя будут нежелательные гости, и это наверняка не доставит удовольствия.

— Кто ты? Чего хочешь? — раздался в ответ встревоженный женский голос.

Из-за акцепта моя речь звучала не совсем обычно; быть может, хозяйка палатки не сообразила, кто я такая, но понимала, что к ней обращается женщина, и это ее, по крайней мере отчасти, успокоило.

— Просто хотела предупредить: снаружи видно, что ты голая, и мужчины собрались поглазеть на тебя. Чем бы это все закончилось, думаю, можешь себе представить.

— Я сейчас оденусь.

— Теперь я могу войти?

— Да, конечно.

Переступив порог, я обнаружила над пологом одну из самых прекрасных девушек, каких когда-либо видела и каких мне случалось видеть потом. Передо мной стояла красавица с глазами янтарного цвета, светлыми волосами и телом богини, с мягкой кожей, умасленной редкими и драгоценными притираниями. Женщина, достойная высокородного мужа.

— Вероятно, именно ты сбежала голышом, когда появились персы, произнесла я, внимательно рассматривая новую знакомую.

Девушка улыбнулась:

— Откуда ты знаешь?

— Я слышала рассказ об этом, а увидев твою тень на палатке, вспомнила его.

— А ты кто такая?

— Меня зовут Абира. Я сирийка.

— Ты рабыня?

— Нет, я свободная, просто добровольно последовала сюда за юношей, который участвует в походе.

Девушка улыбнулась и украдкой взглянула на меня: глаза ее выражали любопытство.

— Ты влюбилась?

— Тебе это кажется странным?

— Ты влюбилась, — кивнула она. — Садись. Здесь есть кое-какая еда. Ты, наверное, голодна.