Грешная одержимость - Айви Торн

желая пугать девочку больше, чем она уже напугана, Вэл, Глеб и я остаемся на несколько шагов позади, ровно настолько, чтобы слышать разговор.

— Как тебя зовут? — Мягко спрашивает Петр тем же успокаивающим тоном, каким он часто разговаривает с Ислой.

— Дженни, — шепчет девушка, ее дыхание частое и поверхностное, как у загнанного в угол кролика.

— Теперь ты в безопасности, Дженни. Никто не причинит тебе вреда. Хорошо?

Девушка кивает, ее широко раскрытые глаза доверчивы, но все еще полны страха.

— Сколько тебе лет, Дженни? — Спрашивает мой пахан.

И я готовлюсь к ответу, который, я знаю, будет преследовать меня остаток дней.

— Тринадцать.

Челюсть Петра работает, сухожилия трещат, он скрипит зубами, его гнев заметно нарастает. Он смотрит на меня через плечо, тошнотворная информация искажает его лицо. Она ребенок. Едва достигла половой зрелости. Очевидно, стараясь взять свои эмоции под контроль, Петр ждет, чтобы посмотреть ей в глаза, пока выражение его лица снова не станет ровным и бесстрастным.

— С кем ты живешь? — Хрипит он, прежде чем выдавить эмоции из горла.

— С мамой, папой и младшим братом.

— Ты хочешь пойти домой, Дженни?

Она энергично кивает, все ее тело сотрясается от напряжения.

— Ты знаешь свой адрес?

— 739 Южный проспект Санта-Фе, — быстро произносит она.

Я вижу, как улыбка поднимает щеки Петра.

— Хорошо. Очень хорошо. И… какой штат или город, Дженни?

Красные лужи разливаются по щекам девушки.

— Салинас, Канзас.

— Мы отвезем тебя домой, ладно, Дженни?

Петр медленно поднимается, и как раз в тот момент, когда он собирается отвернуться, молодая блондинка отпускает колено, чтобы схватить его за руку. Слезы блестят в ее больших зеленых глазах, когда она смотрит на него.

— Спасибо, — плачет она, и потом начинает рыдать.

В мгновение ока появляется Мелоди, темноволосая красавица, с которой мы впервые говорили.

— Я с тобой. — Говорит она, притягивая Дженни к себе на руки.

Подросток отпускает руку Петра, и мой пахан поворачивается ко мне лицом с мучительным выражением лица. Целенаправленно двигаясь, он направляется к двери клуба. Мы с Вэлом без колебаний следуем за нами, оставляя Глеба стоять рядом с травмированными женщинами.

Ворвавшись в зал, Петр ходит, зарывшись пальцами в волосы. Мы с Вэлом переглядываемся. В последний раз, когда я видел своего пахана таким сумасшедшим, я хладнокровно убил троих живодеров, которые напали на Сильвию. Это было много лет назад, но сейчас я вижу в нем ту же неистовую ярость. Ту же ярость, которая охватывает меня, когда я думаю о том, через что прошли эти девушки.

— Черт возьми, тринадцать? — Ядовито шипит он по-русски.

— Она в безопасности, благодаря тебе. И сможет вернуться домой к своей семье, — спокойно заявляет Вэл.

Он прав, но от этого у меня кровь вскипает не меньше, чем у Петра.

Мой пахан делает глубокий, ровный вдох, его темп замедляется, и я знаю, что он переходит от эмоционального к логическому — навык, который Матрона развивала в нем с юных лет.

— Я хочу, чтобы каждую девушку допросили, — командует он, как только снова берет ситуацию под контроль. — Тех, кто может сказать нам, где находится дом и хочет вернуться, мы организуем их туда. Те, кому некуда идти… ну, думаю, мы их пока отвезем домой. Я не хочу просто выгонять их на улицу, чтобы они продолжали выживать. И мы не можем рисковать и отдать их полиции. — Снисходительная улыбка смягчает обеспокоенное выражение лица Петра. — Я думаю, Сильвия не будет возражать против того, чтобы принять их и помочь им начать все сначала.

Во второй половине дня мы беседуем с каждой из молодых женщин. Через некоторое время становится ясно, что у большинства есть дома и семьи, из которых их забрали, люди, которые будут их искать. Подавляющее большинство было вывезено из городов и поселков вдоль трассы I70. Поручив нескольким мужчинам благополучно доставить их домой, Петр затем поручает Глебу отвезти оставшихся обратно в дом в Бруклине. Мы встретим его там.

Уже близился закат, когда мы подъехали к знакомому дому из коричневого камня. Юное лицо Петра выглядит осунувшимся и измученным от выслушивания стольких ужасных историй.

— Ты дома, — тепло говорит Сильвия, вступая в его объятия, как только он входит в дверь. Затем она отстраняется, чтобы посмотреть на его усталое лицо.

— У меня для тебя небольшой сюрприз… ну, несколько, — поправляется Петр и жестом предлагает Глебу провести девочек внутрь.

Глаза Сильвии расширяются, когда в прихожую входят пять молодых женщин, включая Мелоди.

— Я знаю, что у тебя много дел: быть мамой, художницей и управлять галереей тяжело, но я подумал, что ты, возможно, захочешь помочь этим девочкам встать на ноги. Большую часть из тех, кого мы забрали у клана Живодер, мы сможем вернуть к себе домой. Но этим девочкам пока идти некуда.

— Конечно, — говорит Сильвия, ее карие глаза полны сострадания. — У нас достаточно места для вас. Я попрошу кого-нибудь застелить дополнительные кровати. Почему бы вам не пойти на кухню, и мы приготовим вам что-нибудь поесть? — Она показывает в том направлении, которое имеет в виду.

Девочки оживляются от ее предложения, некоторые из них направляются к обещанной еде.

Темноволосая девушка Мелоди медлит в коридоре и бросает почти извиняющийся взгляд в сторону Петра.

— Спасибо, что приняли нас, миссис… — Она колеблется, кажется, понимая, что не знает имени.

— Велес, — вежливо отвечает Сильвия. — Но, пожалуйста, зови меня Сильвия или Сильви, если хочешь. И я просто рада помочь. Я знаю, с какими мужчинами ты имела дело. Ты, должно быть, очень испугалась. Но все, что тебе нужно, пожалуйста, просто попроси.

— Спасибо, — шепчет Мелоди, ее щеки темнеют, и она внезапно кажется застенчивой. — И спасибо тебе, — добавляет она, стыдливо обращаясь к Петру, — за то, что освободил нас… и за Дженни… ну и за все. — С чем-то вроде реверанса молодая женщина извиняется и бросается вслед за остальными девушками на кухню к шеф-повару мирового класса, готовому их накормить.

— Дженни? — Спрашивает Сильвия, ее дразнящие глаза поворачиваются к Петру.

Но ее юмор умирает, когда она видит мучение на своем лице.

— Она всего лишь ребенок — тринадцать. Я никогда не хотел причинить Михаилу Сидорову боль больше, чем сегодня.

Словно тянущаяся к мужу, желая облегчить его боль, Сильвия обнимает его за талию и прижимается носом к его груди. Петр прижимает ее к себе, подпирая ее голову под подбородком, находя утешение в ее близости.

Перемещаясь, чтобы дать им возможность уединиться, я фокусирую взгляд на средней дистанции, стоя по стойке «смирно».

— Ты сделал хорошее дело, — успокаивающе шепчет она.

— Но? — Спрашивает Петр, уловив