Лунная пыль. Я, робот. Стальные пещеры - Артур Кларк

На исходе десятой минуты Лоуренс допустил промах. Он все время работал обеими руками, и вот, нажав что было мочи на верхний конец щупа, слишком сильно перегнулся через бортик пылеката, ноги вдруг сорвались, и он плашмя упал в Море.

Выйдя из камеры перепада, Пат тотчас заметил, что настроение переменилось. Книга была отложена в сторону, и в кабине шел жаркий спор, который с появлением капитана прервался. Наступила неловкая тишина. Некоторые пассажиры уголком глаза следили за Харрисом, другие подчеркнуто игнорировали его.

— Коммодор, — сказал Пат, — в чем дело?

— Кое-кто считает, — ответил Ханстен, — что мы не все делаем, чтобы выйти отсюда. Я объяснил, что есть только один выход: ждать, пока нас найдут. Но не все согласны со мной.

“Ничего удивительного, — подумал Пат. — Время идет, спасатели не появляются — естественно, что нервы сдают. Начнут требовать действий, любых действий, только не сидеть сложа руки. Противно человеческой природе бездействовать перед лицом смерти”.

— Мы уже столько раз это обсуждали, — устало сказал он. — Глубина не меньше десяти метров. Даже если бы мы могли выйти из камеры, никому не под силу одолеть сопротивление пыли и подняться на поверхность.

— Вы уверены? — спросил кто-то.

— Совершенно, — ответил Пат. — Вы когда-нибудь пробовали плавать в песке? Далеко не уплывете.

— А если пустить моторы?

— Боюсь, они не сдвинут нас с места и на сантиметр. Но хоть бы и сдвинули — мы пойдем вперед, а не наверх.

— Надо собрать всех в кормовой части, может быть, нос приподнимется.

— А нагрузка на корпус? — возразил Пат. — Допустим, я включу моторы — это будет все равно, что бодать кирпичную стену. Один бог знает, к чему это может привести.

— Но ведь какая-то надежда есть. Так почему не попытаться?

Пат поглядел на коммодора, слегка недовольный тем, что тот еще не пришел ему на помощь. Ханстен спокойно ответил на его взгляд, точно говоря: “До сих пор я управлялся, теперь ваша очередь”. Что ж, справедливо. Сью была права. Пора стоять на собственных ногах, во всяком случае, показать другим, что он на это способен.

— Слишком опасно, — решительно сказал он. — Мы можем спокойно ждать по меньшей мере еще четыре дня. Нас найдут задолго до этого срока. Зачем же идти на риск при ставке миллион против одного? Будь это наш последний выход, я бы сам сказал — да.

Пат Харрис обвел кабину взглядом — кто возразит? И поневоле встретился с глазами мисс Морли. Да он и не пытался этого избежать. Однако ее слова неприятно поразили его.

— Возможно, капитан вовсе и не торопится наверх. Он что-то давно не показывался, да и мисс Уилкинз тоже.

“Ах ты вобла сушеная, — подумал Пат. — Только потому, что ни один уважающий себя мужчина…”

— Спокойно, Харрис! — вовремя вмешался коммодор. — Это я беру на себя.

В первый раз Ханстен по-настоящему показал свой характер. До этой минуты он все делал незаметно и тихо или отдавал инициативу Пату. Теперь они услышали голос командира, и он звучал, как труба на поле брани. Говорил не отставной космонавт, а коммодор космоса.

— Мисс Морли, — сказал он, — ваше замечание нелепо и неуместно. Вас может извинить лишь тяжелая обстановка, в которой мы все очутились. Мне кажется, вы обязаны извиниться перед капитаном.

— Я права, — упрямо возразила она. — Пусть он скажет, что это не так.

За последние тридцать лет коммодор Ханстен ни разу не выходил из себя, не собирался срываться и теперь. Но он знал, когда полезно изобразить гнев; сейчас не худо и притвориться. Он сердился на мисс Морли, был недоволен и Патом — тот явно подвел его. Факт остается фактом: Пат и Сью действительно слишком уж долго возились с этим учетом. Иногда внешняя благопристойность не менее важна, чем безгрешное поведение. Недаром говорят: “Не останавливайся завязывать шнурки на бахче соседа”.

— Мне наплевать на взаимоотношения мисс Уилкинз и капитана, — произнес он самым грозным голосом, на какой только был способен. — Это их личное дело, и пока они честно выполняют свою работу, мы не вправе вмешиваться. Может быть, вы хотите сказать, что капитан Харрис не выполняет свой долг?

— Гм… я этого не говорила.

— Тогда прошу вас вообще не говорить. У нас и без того хватает трудностей, незачем создавать новые.

Остальные пассажиры слушали их перепалку со смешанным чувством неловкости и интереса, с каким большинство людей слушает чужие ссоры. Впрочем, эта стычка затрагивала всех, так как означала первый вызов авторитету командира, первый признак того, что дисциплина поколебалась. До сих пор их маленький отряд представлял собой гармоническое единство; но вот чей-то голос обратился против старейшин племени.

Пусть мисс Морли старая неврастеничка, она, кроме того, упрямая и настойчивая особа. И коммодор с понятным замешательством заметил, что она собирается дать ему отпор.

Но никому не удалось узнать, что намеревалась ответить мисс Морли. В этот самый миг миссис Шастер издала вопль, мощь которого вполне соответствовала ее комплекции.

На Луне, когда человек споткнется, он обычно успевает что-то предпринять, ведь его нервы и мышцы рассчитаны на земное притяжение, которое в шесть раз больше лунного. Но главный инженер Лоуренс стоял наклонившись, и расстояние было слишком мало. Он нырнул в лунную пыль и очутился во мраке.

Ничего не видно, если не считать слабого свечения приборной доски внутри скафандра. Осторожно, очень осторожно Лоуренс начал водить руками в разные стороны. Рыхлая среда почти не оказывала сопротивления, но он тщетно искал какой-нибудь опоры, нельзя было даже понять, где верх, где низ.

Отчаяние сковало все члены Лоуренса. Сердце билось часто и неровно, предвещая паническое состояние, когда человеку отказывает рассудок. Главный инженер не раз видел, как люди превращаются в кричащих, одержимых ужасом животных, и знал, что сам на пороге такого состояния.

Мелькнула мысль о том, что лишь несколько минут назад он спас астронома от приступа безумия. Но сейчас некогда размышлять над иронией судьбы. Надо призвать остатки воли — восстановить самообладание, усмирить стук в груди, который грозит разорвать его на части.

Вдруг в шлемофоне инженера отчетливо и громко раздался звук настолько неожиданный, что волны паники перестали захлестывать островок его сознания. Это был смех, и смеялся Том Лоусон.

Смех тотчас оборвался, последовало извинение.

— Простите, мистер Лоуренс, я нечаянно. Очень уж потешно глядеть, как вы болтаете ногами.

Главный оцепенел. Страх улетучился, уступив место гневу. Он злился на Лоусона, но еще больше на самого себя.