Когда тайна раскроется - Мэри Маккол

– Нет, милорд. Я пойду с вами. – Ее лицо приняло жесткое выражение. – Если что-то случилось с Джейн, возможно, потребуется основательная помощь. Но прежде я должна увидеть все сама.

Александр кивнул, и все трое продолжили путь в деревню.

В деревне творилось что-то невообразимое. Уже стемнело, и разглядеть что-либо было трудно, но Александр сразу увидел большую толпу двигающихся и толкающихся людей, которая издали казалась разбушевавшимся морем. Подойдя ближе, он услышал крики: «Нас рассудит лорд Марстон!» и «Подождите лорда Марстона!». Похоже, только эти возгласы не давали столкнуться друг с другом двум группам людей.

"К счастью, настоящий лорд Марстон обладает немалой властью и пользуется огромным уважением", – подумал Александр, поскольку в тусклом свете высоко поднятых факелов он увидел треть хорошо подготовленного гарнизона Данливи, стоявшего напротив жителей деревни, вооруженных топорами, ржавыми мечами и раскаленными прутьями.

Среди причитающих женщин и плачущих детей были Джейн и ее мать. Эти люди тоже были вооружены самодельным оружием и тоже выкрикивали требования о правосудии.

Нельзя было допустить, чтобы крестьяне и солдаты двинулись друг на друга. Они принадлежали одному и тому же землевладению и в случае опасности должны были защищать друг друга, а не враждовать.

Эти группы располагались вокруг небольшой хижины: гарнизон – по одну ее сторону, крестьяне – по другую. Убогая хижина была крыта соломой. Должно быть, в ней проживал самый бедный житель деревни.

Нетрудно было понять, что Люк спрятался именно в этом месте.

– Разойдитесь, пропустите лорда и леди Марстон. Они здесь! – выкрикнул кто-то из толпы при их приближении.

Александр тихо приказал Эдвину следовать за Элизабет, когда она начала пробираться сквозь толпу крестьян, чтобы утешить Джейн и ее семью. Она кивнула мужу, чтобы ободрить его. Ее красивое лицо было хмурым.

Людское море стало понемногу успокаиваться. Крестьяне наблюдали, как Александр пробирается в середину толпы. У двери хижины он остановился, и шум стих. Наступила напряженная тишина. Александр поймал взгляды нескольких человек в толпе крестьян, включая отца Джейн, Уильяма Лотта. Когда он перевел глаза на людей из гарнизона, то не удивился, заметив Стивена, стоявшего впереди солдат около двери хижины. Стивен был хмур, на его лице отразилась злость, однако Александр не стал задерживать на нем взгляд, чтобы, не подливать масла в огонь, который и так сильно разгорелся от недостойного поведения Люка нынешним вечером.

Когда все взоры обратились к нему, Александр громко произнес:

– Мне рассказали обо всех обстоятельствах, приведших к этому мятежному собранию, и я приказываю арестовать обвиняемого и отвести его в темницу Данливи до утра, когда соберу группу людей, которые выслушают все свидетельства, чтобы я мог принять решение по этому вопросу. – Посмотрев в глаза Уильяму, он добавил: – Как ваш лорд, клянусь, что выведаю правду по этому вопросу и не буду пристрастным. В суд может обратиться любой, кто хочет что-нибудь сообщить. Для этого он должен завтра, после утренней молитвы, прибыть в большой зал.

Глаза у Уильяма были красными, а лицо мрачным, ведь над его дочерью надругались. Но, некоторое время помолчав, он кивнул Александру, дав свое согласие. Гарнизон зашумел, громко одобряя это решение.

Александр кивнул, бросил взгляд на хижину и, направляясь к двери, чуть тише произнес:

– Поскольку именно я привел этого негодяя, то именно я и должен заставить его выйти из хижины.

Элизабет с замиранием сердца наблюдала, как Роберт отдавал распоряжения охране, которая должна была доставить в Данливи почти бесчувственного сэра Лукаса. Солдаты повиновались его командам, толкая упиравшегося рыцаря к двери, которая вела в небольшую тюремную камеру под главной башней замка. Эта темница была единственной годной для заточения, но последние десять лет в ней не было нужды. Она была без окон и имела отделение с закрываемой на засов дверью.

Элизабет словно застыла, наблюдая за Робертом. Вокруг сновали слуги и служанки, у которых это необычное событие вызвало настоящий переполох. Роберт стоял спиной к ней, когда отдавал распоряжения Эдвину, но она видела напряженность его мышц и чувствовала охватившее его беспокойство, что было, вообще-то говоря, объяснимо, поскольку человек, из-за которого произошли неприятности, считался достойным рыцарем, которого можно было ввести в дом.

Благодарение небесам за небольшую удачу: выяснилось, что над Джейн не совершено насилие в самом худшем смысле этого слова. Сэр Лукас был пьян, и его бесстыдное деяние прервал какой-то деревенский парень, который услышал, как Джейн звала на помощь. Но даже попытка насилия считалась серьезным обвинением, хотя тот факт, что никакого вреда молодой женщине причинено не было, мог означать, что Роберт определит сравнительно легкое наказание, если свидетельства очевидцев все подтвердят.

И хотя все это дело должен был улаживать ее муж, Элизабет никак не могла успокоиться. Роберт хотел наказать сэра Лукаса по всей строгости закона, судя по тому, как вытащил насильника из хижины.

Даже сейчас у Элизабет замирало сердце при одном лишь воспоминании об этом. Ее ужасало то, что Роберт вошел один в хижину к человеку, обвиняемому в преступлении, но еще больше – то, что последовало за этим. Они услышали звуки драки и сильные удары от каких-то падающих предметов. Но прошло немного времени, и в дверном проеме появился Роберт с мрачным выражением лица. Его могучее тело было напряжено от ярости. Сэра Лукаса он держал за шиворот и, вытащив из двери, швырнул на землю.

Это было удивительное зрелище – и для нее, и, очевидно, для многих, кто за ним наблюдал, поскольку стоявшие вокруг буквально разинули рты. Наверное, таким он выглядел и во время сражений, решила Элизабет могучим и бесстрашным богом войны, способным на все, что от него требуется, несмотря на боль и угрозу смерти.

Ее передернуло от этого воспоминания, хотя Элизабет хорошо знала о способностях своего мужа, как знала и о необходимости иметь такие способности в трудных и утомительных сражениях, которые были частью жизни. Но наблюдать все это со стороны было для нее внове.

– Миледи, – негромко произнес вкрадчивый голос совсем рядом с ней, – вам что-нибудь нужно?

Элизабет перевела взгляд на Аннабель. В глазах служанки было видно участие. События сегодняшнего вечера взволновали ее точно так же, как всех прочих. Однако обязанностью служанки было прислуживать своей госпоже, и Аннабель, видимо, оставила свои волнения, чтобы как-то, услужить Элизабет, если в этом есть нужда.