Пляска дервиша (сборник) - Михаил Березин

– Может, просто так? Обе подвернулись под руку?

– Не похоже, Изабель относится к тем людям, у которых все делается с задним умыслом.

– Хорошо, – согласился Тролль, – давай сверим тексты.

Тексты оказались практически идентичными, только в одном случае отрицательный персонаж назывался Дервишем, а в другом – просто злым волшебником из далекой страны Маргиб.

– Ну и что? – пробормотал я.

– Давай подумаем, что она тебе сказала. – Тролль принялся ходить по комнате. – Ты – это Аладдин. Верно?

– Верно.

– Барри Амарандов – это Дервиш. Верно?

– Верно.

– Аладдин должен убить Дервиша.

– Ну и что? – повторил я. – Пойти его и убить? Только потому, что этого хочется Изабель?

– Нужно решить эту задачку, – сказал Тролль. – Нужно во что бы то ни стало ее решить. Что такое волшебная лампа, и кто такой джин?

– Джин – раб лампы, – подал я голос.

– Но кто он такой?

Я решил перехватить инициативу.

– Меня смущает несоответствие в текстах, – капризно проговорил я. – Что бы это могло означать? Какая разница между Дервишем и злым волшебником из далекой страны Маргиб?

Тролль наморщил лобик и принялся носиться по комнате со все возрастающим темпом.

– Дервиш – волшебник, – бормотал он себе под нос. – Дервиш – волшебник.

Постепенно он развил такую скорость, что я его почти не замечал. И тут он встал, как вкопанный.

– Дервиш и злой волшебник – не одно и то же лицо, – выпалил он.

– Гениальная мысль, – отозвался я. – Но больше похоже на бред.

– Как и все гениальное. Если исходить из того, что несоответствие преднамеренно, а ты именно на это напираешь, то Дервиш и злой волшебник – не одно и то же лицо. Другого не дано. К тому же у Изабель такая дурацкая манера – намекать на все исподволь. Она и Бреме с Гройпнером одно время морочила голову: одному рассказала только о Дервише, а другому – только о культурно-криминальной группе «Фокстрот».

– Но кто же тогда злой волшебник?

– А что в книге об этом написано? Злой волшебник явился к Аладдину в его родной город и предложил принять участие якобы в интересном путешествии. Кто бы это мог быть?

Тут меня прошибло холодным потом.

– Пью Джефферсон, – едва выдохнул я.

Вспомнился преследующий нас голубой «вольво». Крепкие, розовощекие Жан Дюруа и Курт Трахтенберг. Между прочим, Курт – отсюда, из Берлина, а Жан – парижанин!

Но мне удалось отогнать от себя это наваждение. Ведь если Пью и заварил всю кашу с частным сыском, то только в глобальном смысле. Он же не мог тогда знать, какое конкретно дело попадет в наши руки. Была проведена рекламная кампания, и в итоге первой на нее откликнулась госпожа Сосланд. Вот и получается, что именно она втянула меня в «путешествие». Значит, злой волшебник из далекой страны Маргиб – женского рода? Злая волшебница? Бастинда? Гингема[7]?

И так ли уж случайно встретил я ее вчера возле гостиницы «Черчилль»?

Да, но какой смысл?! Зачем мы понадобились ей? Допустим, их дела пошли из ряда вон плохо, и они решили избавиться от конкурентов. И затеяли повсеместное истребление антикварщиков здесь и в Париже. Зачем в таком случае им мы? Которым к тому же еще надо деньги платить?

Опять не вяжется. Я в отчаянии стукнул кулаком по стене. Тролль тоже как-то сник, пригорюнился.

Я решил позвонить «голым пистолетам» чтобы выяснить, удалось ли им навести справки о выявленном мною особняке. Но Курт Трахтенберг лишь уныло сообщил, что получить подобного рода информацию не представляется возможным.

Почти сразу же за этим последовал звонок Горбанюка. Причем он даже не поинтересовался, как поживает его машина.

– У меня здесь фрау Сосланд, – возбужденно проговорил он. – Я не давал ей твоего телефона, а только попросил, чтобы нас соединили и чтобы ты мог с ней поговорить. Я больше не в состоянии сдерживать этот натиск. Я с головы до ног в ее слюне. это невыносимо.

– Нет!!! – заорал я что было мочи. – Мне надо срочно отправляться на задание!!! Аладдин!!! Пистолет!!! Ни одной секунды…

– Мне очень жаль, – проговорил Горбанюк.

И далее голос фрау Сосланд:

– Вы помните, что я вам обещала…

Испытывать судьбу у меня не было желания, и я бросил трубку.

– Ты видишь, что дело не терпит отлагательств? – насел на меня Тролль.

Мне вспомнилась напутственная речь Горбанюка, произнесенная им сразу же после нашего приезда.

– Но я не могу просто взять и вломиться в их личную жизнь, – в отчаянии возразил я.

– Не то, что можешь, а просто обязан это сделать! – заорал в ответ Тролль.

Я молча вышел из дома.

На Пауль-Людвиг-Штрассе не было ни души. Однако «Мерседес» во дворе дома!54 стоял. Какое-то время я сидел в «Твинго», но потом в салоне стало так жарко, что я уже готов был потребовать у Горбанюка новую машину с кондиционером. Скареда этакий! Жалко было ему кондиционер для собственной супруги! Правда, я тут же вспомнил, что фрау Сосланд, вероятно, до сих пор у него в кабинете, и чувство недовольства мгновенно сменилось чувством искреннего сострадания. Ведь подобного рода атмосферу невозможно охладить с помощью кондиционеров.

Я немного погулял по лесу, начинавшемуся сразу же за особняком. Но за это время с «Мерседесом» ничего не произошло. Возможно, в доме и нет никого, а Амарандов с бритоголовым уехали на другой машине? Я издали понаблюдал за окнами. В доме не ощущалось чьего-либо присутствия. Но все же войти во двор я так и не решился.

Вскоре я почувствовал, что больше не состою из жидкости настолько, насколько это предусмотрено природой, и отправился в кафе, которое приметил на одной из соседних улиц, когда проезжал мимо. Здесь было прохладно. Я заказал пива, рассматривая немногочисленных посетителей. Мое внимание привлекли два жир-треста, сидевшие прямо напротив входа. Вернее, один из них – с холеной бородкой. Показалось, что где-то я его уже видел, и неоднократно. Но где? Пришлось основательно порыться в памяти. Скорее всего, он просто кого-то здорово напоминал. Но опять же – кого? Второй был мне совершенно незнаком: лысый, с невыразительным широким лицом и маленькими холодными глазками. Похоже было, что сидят они здесь уже довольно давно и в ближайшее время уходить не собираются.

Вам легче, – с завистью подумал я и поднялся.

Только вернулся на наблюдательный пункт, как из особняка вышли Амарандов и бритоголовый в очках. Бритоголовый открыл ворота и «Мерседес» выехал со двора. Затем бритоголовый закрыл ворота на ключ и сел в машину. Мягко покатив по направлению к лесу, «Мерседес» свернул на поперечную улицу.

У меня захватило дыхание, кровь гулко застучала в венах. Пора было начинать действовать. Я вытащил из портфеля пистолет и спрятал его за поясом. Потом подошел к воротам и позвонил. Никакого ответа. Выждав, я позвонил снова, но и на сей раз ответа не последовало. Я огляделся. Пусто. Тогда я перемахнул через забор и быстро направился в сторону дома. Остановившись на крыльце, позвонил еще раз. Никого. Обогнув дом, я оказался в тени и присел, опершись спиной о стену. Прямо передо мной находилась сетчатая ограда, за которой начинался рассохшийся земляной корт. Черт побери! Я был весь потен и полон страха. Я бы драпанул сейчас отсюда – только пятки бы засверкали, но все же три обстоятельства удерживали меня. Во-первых, ощущение, которое возникло недавно: что я на арене и за мной с интересом следят сотни глаз. Я – гладиатор, а гладиатор должен делать свое дело. Глупое, разумеется, чувство, но все же я ему поддался. Во-вторых, слюна фрау Сосланд. Когда Горбанюк сегодня кричал мне, что он весь в ее слюне, я себе это очень живо представил, и теперь это видение преследовало меня. И все же, наверное, я ни за что не решился бы проникнуть в дом, если бы не зазвучавший во мне вой Джо Коккера. Смешно, какие причины порой заставляют человека пойти на смертельный риск: хриплый вой рок-звезды, образ ристалища и воображаемая слюна несимпатичной престарелой особы.

Итак, второй номер, каковым меня когда-то метко окрестила Лили, неожиданно выходит на передний план!

Я выпрямился и что есть силы треснул кулаком по окну. Послышался гулкий звук, но стекло устояло. Тогда я ударил по нему рукояткой пистолета, и оно рассыпалось на мелкие осколки. Я открыл оконную створку и, ухватившись за раму, влез внутрь.

Шаг сделан! Я вторгся в их личную жизнь!..

Это была большая комната, вся уставленная старинными часами. Большими и маленькими, на полках и на полу. Воздух был наполнен тиканьем. Сомнения в причастности Барри Амарандова к делу антикварщиков таяли со все возрастающей скоростью. Честно говоря, я даже почувствовал себя Аладдином, которого Дервиш отправил в сад с драгоценностями. Только здесь вместо драгоценностей были часы. Я двигался мимо них, осторожно лавируя. Попутно вглядываясь в названия. «Томпион», «Ниббс», «Грэхемс», «Дэландер»… В двух соседних комнатах висели иконы. Потом я очутился в просторном холле, из которого, выгибаясь змеей, уползала лестница наверх. Я перевел дыхание. Затем взял пистолет наизготовку и принялся бесшумно подниматься.