Оптина пустынь и ее время - И. М. Концевичъ

О. Серафимъ слушалъ разсказъ, не измѣняя положенія и держа за руку о. Антонія. Когда же тотъ окончилъ, блаженный старецъ, взирая на него съ любовію, сказалъ: не такъ ты думаешь, радость моя, не такъ: Промыселъ Божій ввѣряетъ тебѣ обширную лавру.

О. Антонію подумалось, что старецъ Серафимъ желаетъ развлечь его отъ скорбныхъ мыслей, поэтому, прерывая рѣчъ его, сказалъ: батюшка, это не успокоитъ меня, не усмиритъ моихъ помысловъ: я умоляю васъ, скажите прямо: мысли мои о смерти не служатъ ли отъ Бога указаніемъ на близкую мою кончину? и въ такомъ случаѣ я буду просить молитвъ о душѣ моей и приму мирно и благодарно ваше слово. Мнѣ хочется встрѣтить часъ смертный съ должнымъ приготовленіемъ.

О. Серафимъ съ ангельской улыбкой отвѣчалъ: невѣрны твои мысли, я говорю тебѣ, что Промыселъ Божій ввѣряетъ тебѣ лавру обширную. Строитель же сказалъ на это: гдѣ же Высокогорской пустыни быть лаврою? Дай Богъ, чтобы не сошла ниже, чѣмъ теперь стоитъ.

Къ большему удивленію Антонія, старецъ Серафимъ, не перемѣняя своихъ мыслей, сталъ просить его милостиво принимать изъ Сарова братію, кто придетъ въ лавру, или онъ пришлетъ. Оставаясь въ прежнемъ впечатлѣніи, Антоній продолжалъ: батюшка! кто захочетъ изъ Сарова переходить въ скудную Высокогорскую пустынь? А если бы кто пожелалъ, или кого бы вы прислали, то вы знаете всегдашнюю мою готовность дѣлать все, что вамъ угодно: да на дѣлѣ сего не можетъ быть.

О. Серафимъ, какъ будто идя по одной и той же дорогѣ, сказалъ: не оставь сиротъ моихъ, когда дойдетъ до тебя время.

Не выдержалъ строитель Антоній и въ порывѣ безпредѣльной любви и уваженіи къ старцу, бросился къ нему, обнялъ его и долго плакалъ. Не понимая значенія сказанныхъ словъ, онъ остановился вниманіемъ своимъ на словѣ «сиротъ»: ему казалось, что старецъ говоритъ о скорой своей кончинѣ. Блаженный Серафимъ продолжалъ: поминай моихъ родителей Исидора и Агаѳію. Затѣмъ сталъ совѣтовать покоряться во всемъ волѣ Господней, быть прилежнымъ къ молитвѣ. Строго исполнять свои обязанности, быть милостивымъ и снисходительнымъ къ братіи, и вообще ко всѣмъ быть милостивымъ и по себѣ смиреннымъ. Смиреніе и осторожность, говорилъ онъ, есть красота добродѣтелей. Потомъ о. Серафимъ нѣсколько разъ обнялъ строителя, благословилъ висѣвшимъ на груди его крестомъ и сказалъ: теперь гряди во имя Господне. Время уже тебѣ: тебя ждутъ.

Во время возвратнаго пути Антоній слышитъ, что ѣдущій съ нимъ монахъ началъ плакать. О чемъ ты плачешь? — спросилъ Антоній. Въ Саровѣ онъ встрѣтилъ о. Серафима, возвращаюгцагося изъ пустыни въ монастырскую свою келлію, который сказалъ ему: ну вотъ и вамъ предстоитъ разлука съ вашимъ строителемъ.

Между тѣмъ время шло: прошелъ январь, февраль, наступилъ мартъ и великій постъ. На второй день марта мѣсяца въ понедѣльникъ 1–й недѣли поста, отправивъ чреду неусыпаемаго чтенія Псалтири, отправляемую каждымъ братомъ по два часа, строитель всталъ на свое мѣсто. Здѣсь подали ему письмо отъ митрополита Московскаго. О. Антоній пошелъ въ свою келлію. При письмѣ, приглашающемъ Антонія въ намѣстника Сергіевой Лавры, приложенъ былъ конвертъ къ Нижегородскому преосвященному Аѳанасію о скорѣйшемъ увольненіи о. Антонія отъ должности строителя Высокогорской пустыни и отправленіи его въ Москву.

По полученіи письма митрополита Филарета, о. Антоній немедленно отправился въ Нижній; и представивъ преосвященному Аѳанасію отношеніе митрополита Московскаго, 4 числа получилъ увольненіе отъ должности настоятеля Высокогорской пустыни; 5 и 6 сдалъ монастырь казначею; въ субботу первой недѣли совершилъ литургію и, причастивъ Св. Таинъ братію, простился съ нею и, проѣздомъ посѣтивъ Арзамасъ, простился съ знакомыми; 10 числа прибылъ въ Москву и остановился въ Симоновомъ монастырѣ и въ тотъ же день явился Митрополиту. Въ домовой церкви митрополита приведенъ былъ къ присягѣ на служеніе въ должности намѣстника; 15 посвященъ въ санъ архимандрита Виѳанскаго монастыря; 19 числа въ Четвертокъ во время часовъ пріѣхалъ въ Лавру и прямо вошелъ въ алтарь безъ всякой встрѣчи, одѣтый по пустынному въ монатейную рясу, съ которой не скоро разстался и на новомъ мѣстѣ служенія (См, П. Казанскій. Очеркъ жизни арх. Антонія, намѣстника Св. Тр. — С. Лав. Москва 1878 г).

Кѣмъ же былъ новоприбывшій въ Лавру ея новый намѣстникъ? Архимандритъ Антоній, въ міру Андрей Гавриловичъ Медвѣдевъ былъ сыномъ крестьянина Нижегородской іуберніи. Родился въ 1792 г. Въ молодости былъ аптекарскимъ ученикомъ и пѣвчимъ, а въ 1812 получилъ право на врачебную практику. Былъ принятъ въ Саровскій монастырь въ 1818 г. Въ 1820 г. перешелъ въ Высокогорскую пустынь. Постриженъ въ монашество въ 1822 г. и рукоположенъ во іеромонахи. Путешествовалъ по святымъ мѣстамъ и въ 1826 г. назначенъ строителемъ означенной пустыни. Привелъ таковую въ благоустройство. Въ 1831 г. назначенъ м. Филаретомъ въ намѣстники Троице–Сергіевой Лавры, гдѣ пробылъ 46 лѣтъ и привелъ Лавру въ цвѣтугцее состояніе: расширилъ зданія, украсилъ церкви, устроилъ гостиницы и больницы, домъ призрѣнія, училище для дѣтей, иконописную мастерскую, поднялъ уровень монашеской жизни, много издалъ аскетическихъ и духовнонравственныхъ книгъ. Скончался въ 1877 г. (Пр. Бог. энциклопедія С. П. Б. 1900, стр. 906). Въ бытность свою въ Саровѣ о. Антоній былъ почитателемъ преп. Серафима и посѣщалъ его. Въ Дивѣевской Лѣтописи разсказывается случай, когда въ келлію преп. Серафима одновременно вошли строитель Высокогорской пустыни іеромонахъ Антоній и Владимірскій купецъ.

О. Антонія о. Серафимъ попросилъ сѣсть обождать, а съ купцомъ началъ разговаривать.

— Всѣ твои недостатки и скорби, — сказалъ онъ, — суть слѣдствія твоей страстной жизни. Оставь ее — исправь пути твои.

И затѣмъ кротко и ласково началъ обличать его въ порокахъ, но съ такой теплотой сердца, что оба его слушатели заливались слезами. Въ заключеніе велѣлъ купцу отговѣться въ Саровѣ обнадеживая его, что въ случаѣ искренняго покаянія Господь не отниметъ отъ него Своей благодати и милости. Купецъ съ умиленіемъ поклонился ему въ ноги, обѣщаясь исполнить всѣ его совѣты, и въ слезахъ, но съ облегченной душей вышелъ отъ него.

Удивленный прозорливостью старца, о. Антоній сказалъ потомъ:

— Батюшка! душа человѣческая передъ вами открыта, какъ лицо въ зеркалѣ въ моихъ глазахъ: не выслушавши духовныхъ нуждъ и скорбей бывшаго сейчасъ богомольца, вы ему все высказали.

О. Серафимъ не сказалъ ни слова.

Строитель продолжалъ:

— Теперь я вижу: умъ вашъ такъ чисть, что отъ него ничего не сокрыто въ сердцѣ ближняго.

О. Серафимъ положилъ правую руку на уста своему собесѣднику и сказалъ:

— Не такъ ты говоришь, радость моя. Сердце человѣческое открыто одному Господу, и одинъ Богъ — сердцевѣдецъ: а «человѣкъ приступить и сердце глубоко» (Пс. 63, 7). За симъ разсказалъ онъ, какъ нѣкоторые укоряли Св. Григорія Богослова за то, что онъ приблизилъ къ себѣ Максима циника. Но святитель сказалъ: «единъ Богъ вѣдаетъ тайны сердца человѣческаго; а я видѣлъ въ немъ обратившагося отъ язычества въ христіанство, что для меня — велико».

Строитель опять спросилъ:

— Да какъ же, батюшка, вы не спросили отъ купца ни единаго слова и все сказали, что ему потребно? — Отецъ Серафимъ, отверзши уста и распространивъ слово, началъ изъяснять:

— Онъ шелъ ко мнѣ, какъ и другіе, какъ и ты шелъ, яко къ рабу Божію. Я, грѣшный Серафимъ, такъ и думаю, что я грѣшный рабъ Божій: что мнѣ повелѣваетъ Господь, то я и передаю требующему полезнаго. Первое помышленіе, являющееся въ душѣ моей, я считаю указаніемъ Божіимъ и говорю, не зная, что у моего собесѣдника на душѣ; а только вѣрую, что такъ мнѣ указываетъ воля Божія для его пользы. А бываютъ случаи, когда мнѣ выскажутъ какое–либо обстоятельство; и я, не повѣривъ его волѣ Божіей, подчиню своему разуму, думая, что это возможно, не прибѣгая къ Богу, рѣшивъ умомъ: въ такихъ случаяхъ всегда дѣлаются ошибки».

Еп. Леонидъ, викарій, записываетъ (1849 г.): «Замѣчательный разсказъ, слышанный о. Ѳеодоромъ отъ намѣстника и ему переданный.

О. Антоній разсказываетъ, что когда постригся онъ въ монахи, было у него пламенное желаніе того житія, образецъ котораго встрѣчалъ онъ въ книгахъ отеческихъ имъ прочитанныхъ: ему хотЬлось, по примѣру древнихъ, начать съ того, чтобы волю свою бросить въ горнъ послушанія, совершенно отречься отъ себя и предать волю свою въ волю избраннаго старца. Съ этой мыслію пошелъ онъ къ о. Серафиму (это было въ Саровѣ). Выслушавъ его, о. Серафимъ взялъ его за руку и вложилъ въ руку старца, который случился въ его келліи. «Я такъ и обмеръ», говоритъ о. намѣстникъ, п. ч., какъ нарочно, судьба его свела его въ келліи о. Серафима въ такую важную минуту, съ человѣкомъ, котораго слабости были ему извѣстны, и котораго особенно не хотЬлось бы ему имѣть своимъ наставникомъ, что было бы дѣломъ неизбѣжнымъ, если бы такъ рѣшилъ о. Серафимъ, ибо о. Антоній рѣшилъ во всемъ повиноваться его волѣ. «Если бы зналъ о. Серафимъ», — былъ помыслъ Антонія, — что этотъ, впрочемъ добрый старецъ, такъ часто приглашаетъ меня къ себѣ, чтобы только полакомиться со мною между тЬмъ, какъ я, оставивъ въ мірѣ и то что было гораздо поважнѣе, такъ мало имѣлъ расположенія ввязываться въ эти пустяки; или, если бы о. Серафимъ замѣтилъ теперь, какъ одобряетъ онъ движеніе о. Серафима соединить меня съ нимъ, конечно, узами послушанія. Всѣ эти мысли толпились въ головѣ о. Антонія, возмутили его. Но скоро дѣло выяснилось. Отецъ Серафимъ сказалъ старцу: «Возьми ты этого молодого брата, введи его въ церковь, поставь передъ мѣстнымъ образомъ Спасителя, вели сдѣлать 3 земныхъ поклона и скажи: — Вотъ тебѣ наставникъ и покровитель: все что Онъ скажетъ тебѣ, дѣлай и спасешься. Такъ и къ мѣстному образу Божіей Матери и скажи: «вотъ тебѣ наставница и покровительница — иныхъ тебѣ не нужно». Послѣ этого распоряженія, онъ сдѣлалъ о. Антонію, какъ бы поясненіе слѣдуюгцаго содержанія: «Ты хорошую взялъ мысль всецѣло подчинить свою волю волѣ другого, но посмотри, чего ты хочешь: хочешь ты, чтобы тебя, какъ свѣчу поставили въ свѣтлый, крѣпкій фонарь, гдѣ ты безопасенъ отъ вѣтра и несли тебя бережно; или хочешь ты чтобы черезъ рѣку перевезъ тебя надежный челнъ?… Самъ умѣй укрываться отъ вѣтра, чтобы не потухъ пламень; самъ борись съ волнами, чтобы перебраться за рѣку». И указалъ только кого можно выбрать въ совѣтники».