Королева четырёх частей света - Александра Лапьер

второй корабль. Когда непогода унялась, у нас не было ни мачт, ни шлюпок, и все запасы подошли к концу. Опять стал назревать бунт. Мне удавалось сдерживать его ещё две недели, а затем всемогущий Господь в неизречённой Своей милости изволил спасти нас... Уже готова была начаться резня — и тут нам в борт ударило бревно. Мы бросили якорь в пустынной бухте моря Кортеса, в Калифорнийском заливе. Это было на рождество 1567 года.

— А что второй корабль?

— Он тоже спасся. На той же неделе он, к великой нашей радости, появился. На нём был мерзавец Сармьенто, который теперь обвиняет меня, что я нарочно его покинул. Ещё он говорил, что из-за меня провалилась вся экспедиция, потому что он якобы знал, где находится новый континент, а я не нашёл его. Это была тяжкая клевета. Он повсюду распространял её, прибавляя всякие небылицы, и пожаловался на меня мексиканским властям. Я велел арестовать его, чтобы он перестал нам вредить. Ему удалось бежать.

Потом он отрицал своё бегство, уверяя, будто я второй раз бросил его, высадив на берег против его воли. По его словам, я неожиданно вышел в море.

Я много говорю вам об этом человеке, донья Исабель, потому что вы, как и все в Лиме, должны, полагаю, знать о нашей распре и как дорого она мне обошлась.

11 сентября 1569 года я увидел берега Перу. Мы отплыли отсюда двадцать два с лишним месяца тому назад... Из ста шестидесяти человек я потерял тридцать пять. Впрочем, я избежал нескольких бунтов и привёл оба корабля в порт. Итак, донья Исабель, вы всё знаете!

— Как «всё»? Я ничего не знаю! Что случилось, когда вы вернулись?

— Вы действительно хотите знать, что было дальше?

— Недостаёт ещё пятнадцати лет поисков.

— Поисков? Пятнадцати лет борьбы и тяжб! Высадившись в Лиме, я узнал, что мой дядя губернатор Лопе Гарсия де Кастро отозван в Мадрид, а преемник его — не кто иной, как дон Франсиско де Толедо, смертельный потомственный враг моей семьи. Для меня начались неприятности.

Я немедленно отправился к Толедо доложить о своих открытиях и вернуть королевский штандарт. У меня было чувство, что я выполнил свою миссию. Я был первым мореплавателем, который пересёк Тихий океан в Южном полушарии. Я нанёс на карту, прежде совершенно чистую, два десятка земель, которыми завладел от имени Испании. Я открыл большой архипелаг, богатый ископаемыми, который мои люди нарекли Соломоновыми островами. Толедо выслушал меня. А через четыре месяца, в феврале 1570 года, он согласился отправить королю письмо, удостоверяющее, что я хорошо потрудился и проявил больше рассудительности, чем можно было ожидать от моих двадцати пяти лет. В то время мне было уже двадцать семь, но это неважно. Он прочитал мне начало этого послания, по которому у меня создалось впечатление, что он собирается поддержать мой план новой экспедиции, но утаил остальное, где ругал меня последними словами.

Мерзавец Сармьенто — географ, жаловавшийся на меня в Мексике — был из его окружения. Сармьенто наплёл ему, что Его Величество отнюдь не обязан обращать ко Христу Соломоновы острова, поскольку они не упоминаются ни в одной папской булле. Я совершил ошибку: взорвавшись, громко заявил, что папа и не мог их упоминать, потому что никто о них не знал, покуда я не открыл их!

Как бы то ни было, недобросовестность Сармьенто дала Толедо в руки необходимое оружие. Во втором докладе он привёл множество доводов, которыми приближённые короля пользовались, чтобы отвратить его от новых завоеваний. Для Испании и так нелегко удерживать свои колонии и управлять ими; нет никакого смысла добавлять к нынешним сложностям множество проблем, которые повлечёт за собой новое путешествие в неизвестность. Но это было ещё не худшее из препятствий, с которыми мне пришлось бороться в наступающие годы.

Всё решительней обращаясь против меня, Толедо написал королю третье письмо с советом не слушать болтунов и обманщиков, которые могут явиться в Испанию со своей ложью. Что касается лжи и обмана, то на это как раз Толедо и Сармьенто были мастаки! Они препятствовали моему отъезду, но через два года после возвращения с островов я прибыл в Мадрид.

Началось бесконечное сидение, чтобы получить аудиенцию у нашего доброго короля, Его Величества Филиппа II. Ожидание продолжалось три года. Тем временем я старался употребить свои средства, чтобы подарками и пирами завоевать дружбу великих вельмож, которые могли ввести меня ко двору.

Я не буду рассказывать про всё, что я делал, сколько вытерпел, как бесился. Старания принесли свои плоды: 12 апреля 1574 года меня пригласили явиться в Эскориал. Наконец-то!

По правде говоря, с аудиенции, которой удостоил меня король, я вышел в смешанных чувствах. Но главное всё-таки получил: дозволение на конкисту западных островов со многими чинами: аделантадо, генерал-капитан, верховный судья. Кроме того, король обещал возвести в сан маркиза Южных морей два наших поколения: меня и моего сына. Но зато снарядить экспедицию я должен был за собственный счёт. И не только это... Я обязан был внести в королевское казначейство залог в две тысячи дукатов. Дядя ссудил мне эту крупную сумму. Я продал наследство, полученное от матери, и купил в Испании такое оружие, какого не найти в Новом Свете. Затем со всеми сундуками и аркебузами погрузился на корабль в Севилье. Только в конце 1576 года я прибыл в порт Панама. Там я собирался зафрахтовать корабль и дойти на нём до Кальяо, где можно было бы купить остальные.

К несчастью, градоначальником в Панаме был приятель вице-короля Толедо — мошенник, которого мой дядя некогда уличил в огромных злоупотреблениях и выслал из Перу. Я давно знал этого человека. Звали его дон Габриэль Лоарте, доктор прав. Мне было известно, что он человек бессовестный, подлый и мстительный. Дядя мой в Совете Индий много сделал к его невыгоде, но теперь как раз умер. Такому человеку, как Лоарте, ничего теперь не стоило навредить мне.

Я уже собирался отправиться в Лиму, и тут градоначальник вдруг заявил, будто один ветеран моего первого плавания погрузил свой сундук, не уплатив пошлины. Нас обоих арестовали