Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

Жак опять прикинулся умирающим лебедем и посоветовал:

— Вот ты и думай, тебе все равно делать нечего. У тебя будет уйма времени на раздумья, пока Зинь поправится. С таким фингалом и разбитой мордашкой девушку не возьмут даже на панель. А я могу оказать посильную помощь в выколачивании долгов из гнусных эксплуататоров, не привлекая Элмара, то есть без жертв и разрушений. Завтра составите список, где сколько жалованья недоплатили, соберем, и на первое время хватит.

— Ты? — не сдержал смеха Юст, до сих пор пребывавший в неведении касательно места работы Ольгиного впечатлительного приятеля. — Пойдешь выколачивать долги? Из трактирщиков? Сам?

— Понятно, не сам, — усмехнулся Жак и хитро подмигнул Зинь. — У меня есть связи где надо.

— И с такой фигней ты попрешься к… — Ольга запнулась, вспомнив, что Жак не хотел распространяться перед безработными бардами об истинных масштабах своих связей, — к своему лучшему другу, у которого и так дел выше крыши?

— Нет, ну что ты, — утешил ее Жак. — Я с другим господином поговорю.

— С Флавиусом, что ли?

— Ой! — обрадованно взвизгнула Зинь. — Вспомнила! Вот как его звали, того министра, который извинялся!

— Именно его Жак и имел в виду, — злорадно подтвердила Ольга.

Жак не остался в долгу:

— Конечно, будь здесь Кантор, мне не пришлось бы тревожить такими мелочами главу департамента… Мы б его запустили по всем адресам…

— И он бы половину убил, другую половину покалечил, а денег бы так и не принес! — возмутилась Ольга. — Как Элмара привлечь, так ты о жертвах и разрушениях мне толкуешь, а этого… этого… Я сколько раз просила — не вспоминать о нем при мне! Я тебя ушибу когда-нибудь!

— Простите, а Кантор — это кто? — полюбопытствовал Юст.

Зинь не решилась расспрашивать такую грозную даму, но ушки на всякий случай навострила.

— А как вы думаете, — ухмыльнулся нахал, уворачиваясь от карающей ложки, — о ком еще женщина может вспоминать с такой злостью, кроме как о бывшем любовнике?

— Скотина! Пошляк! — продолжала разоряться Ольга.

— А можно подробнее по сюжету? — попросил Юст, осторожно от нее отодвигаясь. — Я вижу здесь потрясающую идею для любовной драмы на три акта…

— Можно, — тут же согласился Жак.

— Попробуй только! — попыталась сопротивляться Ольга, уже понимая, что ее возражения ничего не изменят. Бессовестный земляк запросто договорится встретиться с драматургом в ее отсутствие и загонит сюжет по дешевке… Разве что попробовать… — Я тогда такой сюжет подкину о твоих связях и о том, как ты их приобрел!

— Злая ты, — вздохнул Жак, в который раз прикладываясь к чашке. — Ладно, не буду. Извини, Юст, накрылась твоя драма на три акта. Да и не три их там было, если уж быть совсем точным, а каждую ночь по три…

— В подсвечники записался?

На этот раз ложка достигла цели. Жак с удвоенным вдохновением вернулся к образу умирающего лебедя и жалобно простонал:

— С этой женщиной нельзя даже пошутить!

— На работе можешь так шутить! Со своим работодателем!

— Да я мог бы, но там что-то к слову не приходится. А сказал я чистую правду. Из всех наших общих знакомых одна ты так злишься на бедного Кантора и не желаешь о нем вспоминать, и все это именно по той причине, которую я назвал. Даже совет толковый отвергаешь только из-за того, что тебе дал его Кантор. А между прочим, посмотри, какая чудная у вас компашка подбирается. Непризнанный драматург, несостоявшаяся актриса и ты, не знающая, куда себя деть, но не прочь бы попытать свои силы в постановке. Мне кажется, что спившийся гений как раз впишется в ваш уютный кружок. Вот скажи, Юст, ты хотел бы, чтобы твою пьесу поставил сам маэстро Карлос?

— А он что, еще жив? — изумленно вопросил драматург, проявляя профессиональную осведомленность в вопросе. Ему не потребовалось объяснять, кто такой вышеупомянутый маэстро и чем знаменит.

Даже Зинь в своем Южном Келси, оказывается, слышала о маэстро Карлосе. Ольге прямо неловко стало за собственное невежество, так как сама она знала не более того, что когда-то поведал ей Диего в самых общих чертах.

— Представьте себе! — подтвердил Жак и самым предательским образом выложил заинтересованным слушателям все, что знал про бомжа с базара и портрет, который все присутствующие имели честь лицезреть на стене напротив. А также о сложных взаимоотношениях прежних владельцев портрета и о совете, который дал Ольге беглый кабальеро.

Видя, как потихоньку загораются глаза у обоих слушателей, Ольга поспешила напомнить, что обманывать несчастного, обиженного жизнью старика — бесчестно и подло, и она в этом участвовать не будет. А если они посмеют провернуть это низкое мошенничество без ее участия, непременно их разоблачит.

На том идея и заглохла. А Зинь как-то незаметно и ненавязчиво осталась у Ольги жить. Разумнее всего было бы, конечно, спихнуть ее Жаку, в пустующую комнату для переселенцев. Но Жак категорически отказался, мотивируя это возможными недоразумениями с Терезой (видимо, опять где-то проштрафился), и Ольга не стала настаивать. Наверное, желание позаботиться о бедняжке оказалось подсознательной потребностью. Что-то очень родное и знакомое послышалось Ольге в истории скитаний одинокой девушки в чужом городе. То ли вспомнился родной мир и собственные попытки найти оплачиваемую работу без блата и прописки, то ли увидела она в печальной истории Зинь все то, чего благополучно избежала сама благодаря государственной программе адаптации переселенцев. Поистине к пришельцам из чужих миров здесь относились куда радушнее, чем к приезжим из собственных провинций. Ольга даже в чем-то виноватой себя почувствовала. Ей-то хорошо, с первых шагов в новом мире попала под покровительство самых могущественных лиц королевства. Пусть даже пользоваться этим покровительством ей было неловко, в случае серьезных проблем всегда можно было обратиться за помощью. А вот так вот, как Зинь? Одна-одинешенька в чужом городе, где каждый обидеть норовит, и пожаловаться некому, и денег нет, и дома папенька самурайского воспитания… А некоторые избалованные девицы еще изволят страдать о своей душевной неустроенности, сидя среди полного благополучия с книжкой в руках и сигаретой в зубах! Некрасиво как-то получается. Стыдно даже. Зажрались вы, благородная дама, под теплым королевским крылышком. Забыли, как на исторической родине копейки считали…

Конечно, если быть совсем уж справедливой, то причиной депрессивного состояния «дамы» были не столь финансовые проблемы, сколь материи более возвышенные, но признавать это вслух Ольга была не в настроении.