Пуля уже в пути (СИ) - Игорь Рябов

Анкара, вероятно, красивый город, не лишенный восточной прелести и самобытного колорита. Только я этого совсем не увидел. Да и не горел желанием. Нас отвезли в небольшую гостиницу и оставили одних, предупредив, что выходить из номера и шляться по окрестностям не рекомендуется. Новиков и наш водитель, прихватив паспорта, скрылись в неизвестном направлении. Отсутствовали они немногим более двух часов, но вернулись с богатым уловом. В паспортах стояли российские визы, удивительно быстро полученные, а рядом лежали билеты на самолет Анкара — Новосибирск.

— И при чем здесь Сибирь? — мрачно поинтересовался я. — Нельзя ли было отправиться прямо в Москву? От неё до Нижнего рукой подать…

— Игорь, это единственные свободные билеты на ближайшие дни. И то случайно оказались в наличии. А все рейсы на столицу забиты челноками и туристами, так что билеты нужно заказывать как минимум за неделю. Мы не можем так долго мозолить глаза местным властям. Согласись, что лучше в российской Сибири, чем турецком зиндане.

— Если не на каторге, тогда лучше.

Новиков в дополнение ко всему был уже привычно нагружен свертками, словно ишак, медленно взбирающийся на Памир.

— Что там? — заинтересовалась Оксанка, попытавшись развернуть плотную бумагу.

— Лишь бы не сибирская язва в нагрузку к билетам. — Я внимательно наблюдал за Николаем.

— Всего-навсего теплая одежда. — Он достал из одного свертка три дорожные сумки, какими обычно пользуются туристы. — Закладывайте каждый свое, а то турист без багажа вызывает подозрение у таможенников.

Оксанке достался коротенький полушубок из натурального меха, и она зачарованно крутила его в руках, внимательно рассматривая и откровенно радуясь красивой вещице. Стоил он, вероятно, совсем немалых купюр с портретом Ататюрка, и для меня было загадкой, почему партийные боссы так щедро раскошеливаются, снабжая нас обновками.

Мне же отслюнявили от господских щедрот солидное и добротное длиннополое пальто, в каких разгуливают киношные мафиози и наши настоящие коммерсанты, зарабатывающие деньги далеко не лучшими способами, чем их вымышленные собратья.

— Это ты, пожалуй, перегнул, — сказал я Николаю. — Зачем же так выпендриваться?

— А ты хочешь, чтобы солидный канадский бизнесмен ехал в Россию с фуфайкой в бауле?

И Новиков напихал мне в сумку ещё множество мелочей, создав вид настоящего дорожного чемодана. Повторив ту же процедуру со своим и Ксюшкиным баулами, он залез рукой во внутренний карман и выудил оттуда пачку банкнот с привычными и такими родными лицами американских президентов. А затем протянул её мне.

— Здесь тысяча долларов на расходы. Я думаю, на них вы спокойно доберетесь до Нижнего.

— Можем даже мимо проехать, — пошутил я. — Расписку дать или так сочтемся? Все-таки свои люди.

— Обойдусь без бюрократии. — Новиков взглянул на наручные часы и обеспокоенно произнес: — Вроде бы все. А теперь нам пора. Через два часа наш самолет. И уже сегодня будем дома.

— Дай то бог! — Я поднял сумку, оказавшуюся не такой уж и тяжелой. — Итак, последний рывок, леди и джентльмены.

Столица Турции запомнилась мне только гостиничным номером и баром в аэропорту. Именно туда я гордо прошествовал в первую очередь, стоило нам оказаться в здании. Осушив двойную порцию неразбавленного виски и даже не поморщившись, я чуть было не оказался на грани провала, словно Штирлиц, разгуливающий по РСХА в штанах с лампасами и волочащимся парашютом позади. Бармен с густыми черными усищами и такими же черными глазами на загорелом скуластом лице изумленно вскинул вверх густые брови и одобрительно покачал головой.

— Ненавижу самолеты, — по-английски сказал я и, чертыхнувшись, выложил на стойку бара купюру. — Повтори, дружище.

Бармен, окончательно охренев, послушно наполнил емкость адским пойлом. Откуда ему было знать, что я и не в таких количествах пил и более мерзкие составы. Если бы я сейчас заглотил на одном дыхании бутылку агдама из горла, то ему пришлось бы срочно вызывать скорую. И то ещё не известно, помогли бы они ему или нет.

Наконец объявили посадку на наш самолет. Проходя положенные таможенные процедуры, я волновался, как старшеклассник, первый раз забравшийся с подружкой под одеяло нагишом. А Ксюшка, стоявшая рядом со мной, цветом лица почти не отличалась от побелки на потолке. И вдобавок едва заметно дрожала. К тому же ни бельмеса не понимала в иностранных языках, лентяйка.

Я нагнулся к самому её уху и тихо прошептал:

— Не дрожи, никто не собирается есть тебя вместе с пуговицами без соли и перца. И вообще, запомни: ты у меня глухонемая. Так будет проще. Только не вздумай что-нибудь брякнуть невзначай.

Она испуганно взглянула на меня, но все же кивнула головой.

Первым процедуру прошел Николай, а затем наступила наша очередь. Я протянул паспорта, толстому таможенному офицеру, у которого, казалось, сейчас лопнет ремень на штанах. Он внимательно взглянул на нас, а затем в паспорта. Потом снова уставился на меня, расплывшегося в улыбке, словно меня только что избрали генеральным секретарем ООН, и обнимающего за плечи Ксюху.

— Это ваша дочь? Что-то неважно она выглядит…

— А их не поймешь, офицер, — небрежно обронил я. — То просилась со мной в Россию, а как подвернулся случай взять её с собой, выяснилось, что и летать не любит, и медведей боится.

Таможенник, обращаясь к Ксюшке, сказал:

— Не бойся, девочка, все это не так уж и страшно, как кажется на первый взгляд.

Оксанка и ухом не повела, продолжая хмуро пялиться на турка.

— Она у меня глухонемая, — скорбно опустив уголки рта, произнес я. — С самого рождения.

— Извините, сэр. Жаль. Она у вас очень красивая, и надо же, так не повезло.

— Ничего, мы уже привыкли. — Я ласково прижал девчонку к себе. — А не повезло мне с её мамашей. Стервой оказалась, бросила нас обоих. Растворилась в неизвестности, даже не удосужившись развестись для приличия.

Трогательная история чуть было не вышибла слезу у толстяка, и он растерянно протянул нам паспорта.

— Счастливого пути, сэр. И ещё раз извините.

— Благодарю.

Вскоре мы присоединились к Николаю и другим пассажирам, ожидающим посадки в самолет уже на нейтральной земле.

— Что так долго? — обеспокоенно прошептал он. — Я уже стал волноваться. Думал, что с документами не все в порядке оказалось.

— Да нет, толстяк общительный попался. Вот я и поплакался ему в жилетку о своей никчемной жизни.

— А если серьезно?..

— А если серьезно, то меня сейчас больше интересует, что мы будем делать дальше. Когда прилетим в Россию.

— Ничего, — Николай пожал плечами. — Разойдемся, как в море корабли. Я двинусь к своим толстозадым боссам, а вы с Ксюшкой отправитесь, наверное, домой.

— И все? — В моем голосе сквозило явное недоверие.

— И все, — спокойно сказал он. — Я обстоятельно доложу обо всем, что произошло за последние дни. А там пускай они решают, как им быть и с кем чачу пить.

Что он врал, было несомненно. Больно уж нежным стал его взгляд, а манеры вкрадчивыми. Так они и оставили меня в покое. Но и делать было нечего. Пришлось сделать радостную рожу, словно я ему поверил. Но и он вряд ли поверил в мою искренность. Только виду не подал.

Ещё через некоторое время мы оказались на борту лайнера. Доставить нас в целости и сохранности взялась авиакомпания "Сибирь". Аэробус, взревев движками, стал выруливать на стартовую прямую. А я сидел и смотрел в иллюминатор, счастливый оттого, что возвращаюсь на родину, и обеспокоенный, что путь наш пролегает в пределах досягаемости украинских ПВО.

Оторвавшись от земли, самолет взмыл ввысь и, на прощание сделав круг над аэропортом, стал стремительно набирать высоту и скорость, пока не вонзился иглой в нежную вату облаков. Дух захватило, и сразу же вспомнилось, как несколько дней назад мы так же вылетели из Москвы в Швейцарию. Знать бы, что так все обернется, лучше бы сиганул с высоты без парашюта, только бы с девчонками не случилось того, что, к несчастью, произошло.

— Не надо, Гошик, не мучай себя, — Оксанка прижалась щекой к моему плечу, раскусив меня как грецкий орех. — Все равно ничего не изменишь. И не твоя в этом вина.

— С чего ты взяла, что я мучаюсь? — Мои брови удивленно заскользили вверх. — Ты же знаешь, что я просто боюсь летать.

Ксюшка хмыкнула и, поймав мою руку в свои ладошки, сказала просто, без затей и выкрутасов:

— Пусть будет по-твоему. Только я же не слепая, все вижу и чувствую.

— Ты глухонемая, — пошутил я и слегка щелкнул её по носу. — Так что могла бы и промолчать ради приличия.

— Ты все ещё считаешь меня маленькой? Только и делаешь, что подтруниваешь на до мной. А я уже не ребенок, Филин. И пора бы тебе с этим согласиться. А то…