Тайна Найтингейла - Филлис Джеймс

То есть как это: была ли я в кухне, когда двойняшки Берт брали свою бутылку? Вы и сами знаете, что была. Я уж говорила другому полицейскому. Где ж мне еще быть в эту пору? Я всегда прихожу к себе на кухню без четверти семь, а когда двойняшки Берт пришли, было уж почти три минуты восьмого. Нет, я не давала бутылку им в руки. Они сами взяли из холодильника. Я не нанималась прислуживать ученицам, я так и сказала главной сестре. Но с молоком было все в порядке, когда его уносили из кухни. Его доставили только в шесть тридцать, и у меня до завтрака хватало своих забот, чтоб еще подливать дезинфекции в молоко. А кроме того, у меня есть алиби. Все время с шести сорока пяти я была вместе с миссис Манси. Это поденщица, которая приходит из города помогать, когда у меня не хватает рабочих рук. Можете поговорить с ней когда хотите, только не думаю, что много от нее узнаете. У бедняги с мозгами не все в порядке. Если уж на то пошло, я даже сомневаюсь, чтоб она заметила, если б я все утро только и делала, что отравляла молоко. Хотите верьте, хотите нет, но она была со мной. А я с ней, все время. И никаких там выскакиваний в уборную каждую минуту, нет — благодарю покорно. Все свои дела я делаю в положенное время.

Дезинфицирующее средство из уборной? Я так и знала, что вы об этом спросите. Я сама наполняю бутылки из большой канистры, которую присылают раз в неделю с главного больничного склада. Это в общем-то не входит в мои обязанности, но я не люблю оставлять такие вещи на горничных. Больно уж они неаккуратные. Только расплещут все по полу. Я заполнила эту бутылку в нижнем туалете за день до того, как умерла Пирс, так что она была, наверное, почти полная. Некоторые ученицы еще не ленятся плеснуть немного этого средства в унитаз, когда сделают свои дела, а большинство — ни боже мой. А ведь будущие медсестры — вроде должны быть внимательны к таким вещам, но они ничуть не лучше других девиц. В основном это средство используют горничные, когда чистят унитазы. Все уборные чистятся раз в день. Я особенно слежу, чтоб в уборных было чисто. Что до нижнего туалета, то его должна была после обеда чистить Мораг Смит, но Гудейл и Пардоу еще до того заметили, что бутылка пропала. Мне сказали, что полицейский нашел ее в кустах за домом пустую. Хотела бы я знать, кто ее туда закинул!

Нет, вы не можете поговорить с Мораг Смит. Разве вам не сказали? У нее выходной. Повезло ей — ушла вчера после чая. Хоть это последнее несчастье не смогут на нее навесить. Нет, не знаю, домой она пошла или еще куда. Я не интересовалась. Достаточно того, что я отвечаю за горничных, когда они у меня на глазах в Найтингейле. И не моя забота, что они делают в свои выходные. Ну а сплетни я мимо ушей пропускаю. Скорей всего, она вернется сегодня поздно вечером, и главная сестра оставила указание, чтоб она перебралась в общежитие для сотрудников. Кажется, здесь для нас стало слишком опасно. Ну, а меня-то никто не переводит в другое место. Не представляю, как я буду справляться по утрам, если Мораг будет появляться только перед самым завтраком. Не могу же я следить за своими работниками, коль они не находятся у меня на глазах, я так и сказала главной сестре. Не то чтоб с Мораг было много хлопот. Она, конечно, упряма, как все они, но когда на нее поднажмешь, работает неплохо. А если вам наговаривают, что Мораг Смит приложила руку к питательной смеси, то нипочем не верьте. Может, девчонка и глуповата, но ведь не буйно помешанная. Я не потерплю, чтоб моих работниц поносили ни за что ни про что.

А теперь я скажу вам кое-что, мистер Сыщик.

Она оторвала тощий зад от кресла, перегнулась через стол и уставилась на Далглиша своими глазами-бусинками. Усилием воли он заставил себя не мигая встретить ее взгляд, и так они смотрели друг на друга, как два борца перед схваткой.

— Да, мисс Коллинз?

Она вытянула вперед костлявый узловатый палец и резко ткнула Далглиша в грудь. Далглиш поморщился.

— Никто не имел права брать эту бутылку из уборной без моего разрешения или использовать ее для каких-то других целей, кроме как для чистки унитаза. Никто!

Было совершенно ясно, что являлось самым большим преступлением в глазах мисс Коллинз.

IX

Без двадцати минут час появился мистер Кортни-Бриггз. Он торопливо постучал в дверь, вошел, не дожидаясь приглашения, и коротко заявил:

— Я могу уделить вам сейчас четверть часа, Далглиш, если вам удобно.

Его тон подразумевал, что это безусловно удобно. Далглиш согласился и указал на кресло. Хирург оглянулся на сержанта Мастерсона, который невозмутимо сидел со своим блокнотом наготове, и, помявшись немного, развернул кресло спиной к сержанту. Потом сел и сунул руку в карман жилета. Золотой портсигар изящной работы, который он вытащил оттуда, был такой тонкий, что казалось, вряд ли его можно использовать по назначению. Хирург предложил сигарету Далглишу, проигнорировав Мастерсона, и не выразил ни удивления, ни особого любопытства, когда инспектор отказался. Прикурил сам. Руки, прикрывавшие зажигалку, были большие, с короткими пальцами: не тонкие и чувствительные руки практикующего хирурга, а сильные руки плотника, однако прекрасно ухоженные.

Делая вид, что занят своими бумагами, Далглиш наблюдал за ним. Это был крупный, но еще не толстый мужчина. Деловой костюм сидел на нем как влитой, облегая холеное, откормленное тело и усиливая впечатление скрытой, едва сдерживаемой энергии. Его все еще можно было назвать красивым. Длинные волосы, зачесанные назад с высокого лба, были густые и темные, за исключением единственной седой пряди. Может, он ее специально обесцвечивает, подумал Далглиш. Глаза его, слишком маленькие для такого крупного, довольно яркого лица, были хорошей формы и широко поставлены. И в них ничего нельзя было прочесть.

Далглиш знал, что именно благодаря мистеру Кортни-Бриггзу начальник местной полиции позвонил в Скотленд-Ярд. Из рассказа инспектора Бейли, преподнесенного несколько обиженным тоном во время их краткой встречи, когда Далглиш принимал дело к расследованию, легко было понять, почему так вышло. Хирург докучал ему с самого начала, и его мотивы, если только они поддавались рациональному объяснению, наводили на любопытные размышления. Сперва он рьяно утверждал, что Пирс, по всей видимости, убили, и что совершенно немыслимо, чтобы кто-либо из больницы был замешан в этом преступлении, и что местная полиция обязана действовать, исходя из этого предположения, и без лишних проволочек найти и арестовать убийцу. Когда их расследования не принесли немедленных результатов, он начал действовать сам. Это был человек, привыкший использовать все возможности, и они у него безусловно имелись. Некоторые лондонские знаменитости были обязаны ему жизнью, и кое-кто из них имел большой индекс вредности. Начались телефонные звонки (одни тактичные, с извинениями, другие — откровенно осуждающие) начальнику полиции и в Скотленд-Ярд. Чем больше руководивший расследованием инспектор убеждался, что смерть Пирс наступила в результате розыгрыша, закончившегося трагедией, тем громче мистер Кортни-Бриггз и его помощники заявляли, что она была убита, и все настойчивее требовали, чтобы дело передали в Скотленд-Ярд. А потом обнаружили труп Фаллон. Можно было ожидать, что это подтолкнет местное отделение криминальной полиции к новым действиям и тогда рассеянный свет, пролитый над первым преступлением, соберется в яркий луч и озарит картину второй загадочной смерти. Однако именно в этот момент мистер Кортни-Бриггз решил позвонить начальнику полиции и объявить, что в дальнейшем расследовании нет нужды; что для него очевидно, что Фаллон покончила с собой; что причиной этого могли быть только угрызения совести по поводу трагических результатов розыгрыша, убившего ее коллегу, и что теперь в интересах больницы без лишнего шума прикрыть это дело до того, как начнется новый набор медсестер, ибо под угрозу поставлено будущее всей больницы. Нельзя сказать, что в полиции не привыкли к подобным капризам энергичных натур, но это не значит, что их там одобряют. Далглиш подумал, что начальник полиции наверняка испытал большое удовлетворение, решив, что при сложившихся обстоятельствах будет благоразумнее вызвать Скотленд-Ярд для расследования обоих случаев смерти.

Вскоре после смерти Пирс Кортни-Бриггз позвонил даже Далглишу, который был его пациентом три года тому назад. У Далглиша был несложный случай аппендицита, и, хотя маленький размер и аккуратность послеоперационного шва тешили его тщеславие, он считал, что искусность хирурга была в свое время соответствующим образом вознаграждена. Он не испытывал ни малейшего желания, чтобы Кортни-Бриггз использовал его в своих личных интересах. Телефонный звонок удивил и возмутил его. И теперь он не без интереса отметил, что хирург, по-видимому, решил, что для них обоих было бы благоразумнее забыть про тот звонок.