Последняя война - Андрей Мартьянов

— Это невозможно! — новый мардиб Шехдада едва не закричал, но, почувствовав на своем плече твердые и почти железные пальцы Ясура, притих.

— Возможно, — кивнул храмовый сторож. — Так всегда бывает. И вейгил, и остальные надеются на великую армию шада, да живет он тысячу лет. Думают, будто к рассвету сюда придут конные тысячи из Мельсины или Дангары и вышибут мергейтов обратно в Степь. Так вот, Фарр, ничего подобного не случится.

— Почему?

— Потому что солнцеликому шаду Даманхуру нет до нас дела, — ответил Ясур. — Для него это нападение столь же неожиданно. Он должен будет защищать от орды плодородные земли на полудне, купеческие города и конные заводы. Нами он пожертвует.

— А-а… — протянул Фарр и неуверенно напомнил: — Но за нами сила Атта-Хаджа! Он не бросит свой народ!

Ясур вдруг вытянул шею и, прищурившись, осмотрел дорогу перед воротами. Мергейты собрались в единый отряд, будто держа общий совет. Одинокий всадник, отделившись от сотни, поехал к стенам Шехдада.

— Незримый высоко, и, поверь, он сейчас будет защищать Мельсину и своего наследника — щада. — Голос сторожа был глух и бесстрастен. — Вечносущий не удостоит нас взглядом, как и ты не смотришь на кота, терзающего полевку.

— Это несправедливо… — выдавил, бледнея, Фарр. Сторож, похоже, говорил правду.

— Справедливо, — твердо сказал Ясур. — Лучше пожертвовать малым, чтобы спасти большее. И мы должны поступить так же.

— Как? — вытаращился атт-Кадир. В глубине души он понимал, что должен остаться здесь, на стене, тем более что светит солнце, Атта-Хадж смотрит на землю, а значит, можно будет воззвать к нему. Но непонятно откуда появившийся в голове вкрадчивый голос шептал: "Пусть приказывает Ясур. Он старше, умнее, опытнее, он знает, что такое война".

— Идем в храм. — Единственная, но способная гнуть железо ладонь сторожа потянула атт-Кадира к лестнице. — Там Камень. Камень из Мед дай. Пусть ты не спасешь жизни, но спасешь веру нашего народа, через которую возродится жизнь.

И Фарр, не раздумывая, ответил:

— Идем.

Ворота Шехдада распахнулись перед самым закатом, когда окровавленное больное солнце коснулось нижним краем сферы обломанных зубьев далеких гор. Звезд, едва начавших появляться У восходного окоема горизонта, видно не было легкий, почти незаметный ветерок сносил дымы в сторону Степи и стлал их над самой землей, не давая взгляду пробиться к вечным небесам.

Фарр атт-Кадир в одиночестве сидел в подвале храма, боясь зажечь даже масляную лампу: наружу вели неширокие отдушины, кто-нибудь мог увидеть свет и (упаси от такого несчастья Атта-Хадж!) подумать, будто новый мардиб испугался и прячется. Однако Фарр нашел в себе силы признать непреложную истину: он действительно смертно перепуган и сейчас хочет лишь одного — возвращения ушедшего неизвестно куда Ясура, а с ним и уверенности в себе. Что может случиться, когда Ясур рядом?

Некоторое время назад они вдвоем прибежали в храмовое здание, где неприкаянно сидели еще четверо учеников убитого мергейтами Биринджи-ка и терзались сомнениями: пойти туда, где сейчас находятся все взрослые горожане, или все-таки остаться и охранять дом Незримого? Конечно, никто не покусится на храмовые сокровища. Разве что самый последний разбойник, настолько отягощенный прегрешениями, что мост Атта-Хаджа и так не пропустит его к малахитовой двери в Тайное Царство. Все горожане ушли, и только раз в храм заглянул какой-то купец, простерся на краткое время перед возвышением со священным Кристаллом, оставил более чем скромное подношение в виде единственного золотого шади и тотчас исчез.

Ясур и Фарр атт-Кадир явились вслед за напуганным торговцем, и сторож со знанием дела начал распоряжаться. Вначале, приказал он недоумевающим мальчишкам, нужно закрыть главные двери храма и заложить засовы. Один ученик поднимается на храмовую башню смотреть, что происходит вокруг, и, если вдруг появится опасность, должен будет немедля примчаться к Ясуру и рассказать все, что видел. Трое других сейчас отправятся в дом для учеников и будут читать Книгу. Или делать вообще все, что хотят. Ясур их не держит.

На высокую и узкую башню, именуемую в Сак-кареме минтарис, отправился самый младший и остроглазый из послушников храма — Аладжар, которому исполнилось всего десять лет. Остальные с удивлением поглядывали на бледного Фар-ра, облаченного в торжественную белую одежду мардиба, но помалкивали. Если так приказал Ясур и уж коли случилось, что старый Биринд-жик ушел по Мосту к Вековечному, белый тюрбан в самом деле должен перейти к старшему по возрасту ученику.

— Услышите, что на улицах творится неладное, — с хмурым выражением на лице проворчал сторож, — прячьтесь где хотите. Лучше всего — в глубоких подвалах с несколькими выходами или… По деревьям лазить умеете? Тогда, если что, заберитесь в самую крону растущих во дворе мегаоров. Листья вас скроют. Сидите тихо и знайте — может быть, придется торчать там день, а то и два. Возьмите фляжки с водой.

— А что случилось? — осмелился задать вопрос маленький Аладжар, уже готовый сорваться с места и бежать к винтовой лестнице, ведущей к смотровой площадке башни-минтариса, возвышавшейся на целых полтора десятка локтей над куполом храма. — Почему нужно прятаться?

— Хочешь быть рабом у степняков — оставайся, — скривил нос Ясур. — Ну? Идите куда сказано. И не хлопайте ушами.

Второй раз повторять не пришлось. Ученики, поклонившись Кристаллу, выбежали через боковую дверь так, будто за ними гнался туманный горный дивви бестелесный дух, охотящийся на людскую плоть.

— А-а… — раскрыл рот Фарр, желая что-то спросить, но Ясур, оглядев храм своими внимательными темными глазами, произнес не терпящим возражений голосом:

— Ты, светлый мардиб, сейчас отправишься в подвал. Вернее, сначала мы перенесем туда Камень из Меддаи и кое-какие… э-э… полезные вещи из сокровищницы.

— То есть? — не понял Фарр, шагая за Ясу-ром к выходу и галерее, проведенной вдоль стены храма со стороны двора. Там находилась еще одна дверь, на памяти Фарра всегда запертая. Ключи от нее были только у Биринджика.

— То и есть, — фыркнул сторож. — Если мы уцелеем…

— Что значит "уцелеем"? — Атт-Кадир говорил совсем слабым голосом, но все же решился перебить Ясура. Сторож неожиданно резко развернулся, так что Фарр налетел на него, грубо схватил молодого мардиба за ворот и как следует встряхнул.

— Очнись! — От Ясура пахло чесноком и еще чем-то неприятным, вроде гнилых зубов. — Да проснись ты наконец, молокосос! Ты что, ничего сам не видел, когда пришел к воротам города? Ну? Мергейты перебьют всех. Только потому, что мы сопротивлялись. Это их закон — не оставлять за спиной врага.