Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька - Низам аль-Мульк

благоденствии. Амили собирали налоги и сносили в казнохранилище; из казнохранилища же выдавали таким способом каждые три месяца один раз; называли это бистгани.[177] Этот обычай и распорядок еще остается до настоящего времени в роде Махмуда. Пусть скажут держателям икта, чтобы незамедлительно объявляли и не скрывали о всяком, кто будет отсутствовать из отряда по причине ли смерти или по другой какой причине. Пусть скажут начальникам отрядов: когда они получили свои деньги, пусть будут готовы в полном составе на всякое важное дело, которое представится. Если кто предъявит уважительную причину, чтобы сейчас же сказали, дабы была проявлена забота о приказе относительно этого. Если же кто сделает иначе, его наказать и штрафовать.

Глава двадцать четвертая.

О содержании войска всякого рода.

Когда все войско одного рода, возникает от этого опасность, не бывает большого старания, происходят беспорядки. Надо, чтобы войско было составлено из разных племен; так, при дворе должны пребывать две тысячи человек дейлемцев и хорасанцев; пусть сохранят тех, кто в наличии, а остальных добавят. Если будет некоторое число гурджи или шабанкарэ из Парса — неплохо, ибо это — все люди добрые.

Рассказ. У султана Махмуда был обычай составлять войска из нескольких племен, как-то: тюрок, хорасанцев, арабов, индусов, дейлемитов, гуридов. В походе каждую ночь определяли, чтобы несколько человек из каждого племени отправлялись на стражу; место же стоянки каждого племени было определенное; ни одно племя до наступления дня не осмеливалось двигаться из-за страха перед другим; а когда наступал день битвы — все племена сражались, |93| ревнуя к своему имени и доброй славе, чтобы никто не сказал: „Такое-то племя проявило слабость в битве.“ Все стремились превзойти один другого.

Когда таков обычай среди военных людей, то все они будут весьма ревностны, будут искать славы. И, конечно, когда уже возьмутся за оружие, не отступятся, пока не разобьют войско противника. А когда войско стало победоносным, один-два раза добилось победы над врагом, после этого сотня его всадников не ставит ни во что тысячу всадников противника, никто не сможет оказать этому победоносному войску сопротивления, все войска окрестных стран будут бояться войска этого государя, окажут повиновение.

Глава двадцать пятая.

О пребывании заложников и содержании войска разных племен при дворе.

Следует сказать эмирам арабов, курдов, дейлемцев, румийцев, а также всем, которые находятся в повиновении, пусть пребывает от каждого из них при дворе то ли сын, то ли брат, чтобы никогда не было менее пятисот человек. Когда прошел год, пусть пришлют замену им, а эти пусть отправляются обратно к себе; но пока замена их не прибудет, они пусть не возвращаются; тогда, благодаря заложникам, никто не сможет восстать против государя. Дейлемцы, кухистанцы, люди Табаристана, шабанкаре и подобные им владеют икта и содержанием, точно так же пятьсот человек из них пусть находятся при дворе, чтобы в то время, когда что понадобилось, двор не был бы лишен боевых людей.

Глава двадцать шестая.

О необходимости иметь на службе туркмен на положении гулямов, тюрок и тому подобных.

Хотя от туркмен и получилась докука и велика их численность, но за ними при этой державе установилось право, так как в начале державы они оказали много услуг, претерпели невзгоды; они — из родственников. Следует занести в списки поименно с тысячу лиц из их сыновей и иметь их в качестве гулямов дворца. Когда достаточно они будут находиться в услужения, то научатся искусству оружия и службе, обживутся среди людей, станут подданными и будут служить как гулямы, а та дикость, которая создалась в их природе, устранится. Как только окажется необходимым, сядут на коней пять или десять тысяч для службы, которая им будет назначена, в таком строю и с такими оружием и снаряжением, как гулямы. Да не будут они обездолены этой державой, царю получится слава, а они будут довольны.

Глава двадцать седьмая.

О неутруждении рабов во время службы и распорядке их дел.[178]

Пусть не утруждают рабов, которые стоят на службе,[179] пока не явится к тому надобность. Да не будет метания стрел во всякое время. Как одновременно разбегутся, так одновременно и возвращаются. Когда дается окончательный приказ, пусть вторично им скажут, как следует им быть, чтобы они соответственно этому и поступали. Нет необходимости в таком излишестве, чтобы по приказу являлись каждый день из гулямов все кравчий, оруженосцы, виночерпии, хранители одежд и подобные им, как и те из гулямов, |95| кто с эмиром хаджибом и великим эмиром. Пусть прикажут, чтобы каждый день от каждой палатки являлись на службу в таком-то числе, также от приближенных вельмож, чтобы не было затруднения. Ведь в старое время у гулямов существовал распорядок в отношении воспитания и чинов, начиная с того дня, когда они были куплены, кончая тем днем, когда они старились. Порядок был добрый, в наши же дни те обычаи и правила исчезли. Кое-что припомнилось согласно задачам нашей книги.

Распорядок дворцовых гулямов.[180] Еще во времена Саманидов выполнялось такое правило: гулямам увеличивали чин постепенно, по размеру службы, заслуг, достоинств; вот покупали гуляма, приказывали ему один год службу пехотинца и он ходил в свите, одетый в каба из зинданиджи.[181] Этим гулямам не было разрешения втайне или въяве садиться на лошадь в течение этого года. Если узнавали, наказывали. Когда они прослужили так один год, висак-баши говорил с хаджибом; хаджиб предписывал, чтобы дали тюркскую лошадь с уздой[182] и простой ремень. Когда он прослужил один год с лошадью и арапником, на другой год ему давали караджур,[183] дабы он им подпоясывался. На пятый год[184] ему давали лучшее седло, узду со звездами, каба из дараи[185] и булаву, которую он вешал на кольцо. На шестой год он получал одежду анван,[186] на седьмой[187] — палатку с одной верхушкой и шестнадцатью клиньями, в свой отряд он получал трех гулямов, его именовали висак-баши, он надевал черный войлочный головной убор, расшитый серебром, и гянджийскую каба.[188] С каждым годом увеличивали почтение, украшение, отряд, чины, пока он не становился хейль-баши, затем — хаджибом; хотя становились всюду известны его достоинства и заслуги, хотя он совершил большие дела, был обходителен с людьми и любил господина, все же пока он не достиг тридцати семи лет — эмирства ему