Прибавление семейства - Мария Владимировна Воронова

фортуна улыбнется тебе в следующий раз. Можно целый год рыскать по магазинам, и безрезультатно, только окончательно сносишь те последние сапоги, замену которым ищешь. Поэтому ничего удивительного, что у людей в очереди лица как перед атакой.

Оставив караулить очередь долговязую химичку, коллеги помчались на рабочие места, причем завуч взошла на школьное крыльцо одновременно со звонком на урок.

Помешкав немного, Олеся спустилась вниз, оделась и вышла на улицу, сама не зная зачем. Химичка терпеть ее не могла, пожалуй, больше, чем другие, хотя и непонятно почему. Олеся ничего плохого ей не делала, наоборот. Ей нравилась эта энергичная и веселая женщина, именно с ней она хотела подружиться, когда устроилась на работу, но не вышло.

– Олеся Михайловна, не получится уже, – закричала химичка, как только она подошла, – договорились на пять человек, вы лишняя. Так что становитесь в конец очереди.

– Нет-нет, я не буду покупать. Просто решила подкрепить наши фланги для массовости. Подержу место, пока у меня окно.

– Н-да?

– Конечно. Дело-то серьезное.

– Это да. А у меня еще размер не ходовой… Вот стою и гадаю, разберут его до меня или нет?

– Ну если не ходовой, так и не разберут.

– Или вообще не завезут, – химичка шмыгнула носом. – Так я пойду тогда, раз вы постоите?

Олеся испугалась:

– Ой, нет, пожалуйста! Я одна не справлюсь.

– А зачем же пришли?

– Говорю ж, так, для массовости. – Покосившись на стоящую за ними даму с мощным подбородком, утопающем в енотовом воротнике, Олеся понизила голос. – Одну меня выпрут из очереди, глазом моргнуть не успею. Только паж или живой щит.

Химичка захохотала:

– Ну, если что начнется, то в живых вы пробудете недолго. Но спасибо.

Сделав полшага из очереди, она закурила, а Олеся задумалась о смерти. Заседательство в процессе Чернова сильно повлияло на ее мировоззрение. Вдруг выяснилось, что женоубийство существует не только в сказках и детективах, нет, его осуществляют реальные люди в реальном мире. И осуществляют вполне успешно, не только избегая уголовной ответственности, но и не получая сильного ущерба для карьеры.

Надо смотреть правде в глаза, если бы Саша решил от нее избавиться, то получилось бы у него ничуть не хуже. Во-первых, он рангом повыше Чернова, не какой-то там унылый партработник, которого, замени на другого – никто не заметит, а молодой блестящий генерал с уникальными знаниями. Он так важен для обороноспособности страны, что ему и десять жен простят в случае чего.

Чисто физически Саша раза в три ее сильнее, вывезти пятьдесят кило мертвечины в лес и закопать для него вообще никакая не проблема, ну и главное, она абсолютно никому не нужна. Ни одна живая душа бы не хватилась. На работе только, но если бы муж велел уволиться, Олеся немедленно бы написала заявление. Робко попросила бы разрешения остаться, проблеяла, как ей нравится преподавать, но, увидев нахмуренную бровь, сразу согласилась бы.

Муж был добрый и ласковый, только пока все шло так, как ему хочется. Тогда Олеся была и солнышко, и ласточка, и заинька, и всякое такое, а когда срывался на крики и оскорбления, это считалось, что она его «довела». Господи, если вспомнить, сколько часов она провела в слезах и терзании, что не так сказала, не то сделала, нанесла мужу страшное оскорбление и поставила под угрозу весь их идеальный его стараниями брак… Сколько унижалась, вымаливая прощение, и действительно чувствуя себя в тот момент последней тварью, а ведь вся ее вина состояла только в том, что она пыталась настоять на своем. Нет, даже не на своем, а просто достигнуть компромисса. Так было, когда она хотела подать документы на заочное отделение в институт культуры, уговаривала мужа, что для него это не создаст проблем, что два раза в год всего на сессию летать придется, и детей, пока маленькие, она будет брать с собой, но ничего не вышло. Сначала все было весело, хи-хи, ха-ха, глупышка моя, да зачем тебе высшее образование, да и какое в принципе образование в институте культуры, только время зря потратишь, я ж тебя так люблю, занимайся спокойно домом, потом строгое «нет, я запрещаю тебе поступать», ну а на третий раз уже грянула буря, где ее назвали и шалавой и похуже, и предложили, если она хочет спать со всякой швалью направо и налево, пусть катится на все четыре стороны. Долго ей потом еще пришлось, обливаясь слезами, доказывать, что измена и распутство вовсе не входили в ее планы.

Так что Саша заставил бы ее уволиться, если бы захотел, тут нет сомнений. А дальше кто бы о ней вспомнил? Аврору Витальевну в понедельник на работе бы хватились, а ее? Дети? А что такого, если мама спит, когда они звонят, или вышла за хлебом? Папа же ей привет передает… Год бы прошел, прежде чем они насторожились, а то и больше. Соседи? Смешно. Когда она сама в последний раз видела соседа, например, с третьего этажа? Может, три дня назад, а может, пять лет, поди знай. Не остаются в памяти такие вещи.

Так что никаких проблем у Саши не возникло бы, но он все же пожалел постылую жену и выбрал цивилизованный путь, хоть тот и сулил ему побольше неприятностей. Что ж, спасибо ему за то, что она сейчас мерзнет в километровой очереди за сапогами, а не гниет в каком-нибудь болоте. И пальцы ног ноют от холода, а так бы не болели.

Олеся вдруг так остро почувствовала себя живой, что засмеялась.

– Бросай курить, вставай на лыжи, – раздался над ухом знакомый голос, – тогда избавишься от грыжи! А если грыжи нет пока, избавишься наверняка!

– Артем Степанович, какими судьбами, – химичка выпустила дым прямо физруку в лицо, – тоже хотите сапожками прибарахлиться? Не выйдет!

– Это почему это?

– Я держу пять человек, вы лишний. Идите в конец очереди.

Вихров поправил шапку с жаккардовыми звездочками и улыбнулся Олесе:

– Да я вообще-то домой шел, но, хотите, с вами постою за компанию?

– Какой у вас дружный коллектив, – процедила тетка из своего енотового воротника.

– Что есть, то есть, – ухмыльнулся Вихров, – работа в этом направлении ведется и дает свои плоды.

– Ну постойте, а я пойду в школу погреюсь, – химичка бросила окурок в урну. Крошечный огонек на секунду разрезал серую хмарь.

Олеся и Вихров остались наедине, если не считать суровых соседей по очереди. Переступив с ноги на ногу, Олеся посмотрела на часы.

– Минимум полчаса еще стоять, пока нас сменят.

– А нас вот никто не сменит, так что не нойте, – отрезал енотовый воротник.

– Да, извините, пожалуйста, – Олеся заискивающе улыбнулась, и сама не поняла,