Правило Диксона - Эль Кеннеди

Я сказал ему, что ты не будешь против.

Я стиснула зубы, потому что я против, и теперь мне нужно поговорить с Луисом. Он работает на стойке в выходные дни в Sycamoreе, и он знает, что нельзя пускать никого на территорию без разрешения владельца. Да, Перси был постоянным посетителем на выходных в течение шести месяцев, пока мы встречались, но я ни разу не говорила Луису, чтобы он пускал Перси бесконтрольно.

На самом деле, я, возможно, буду вынуждена подать жалобу на сегодняшнем собрании ТСЖ. Которое, я осознаю, скоро начнется. Брэнда начинает своё заседание ровно в десять.

Черт, я почти проспала. Это недопустимо. Я не пропускаю собрания ТСЖ, если могу этого избежать. Может, мне стоит поблагодарить Перси за пробуждение.

...Нет. Я все еще раздражена.

— Слушай, я ценю жест, но тебе не следовало приходить.

Он не успевает скрыть свое разочарование. — Ты все еще злишься на меня, — говорит он равнодушно.

— Я не злюсь. Я никогда не злилась.

— Когда я пришел к тебе на этой неделе, ты выглядела сердитой.

— Нет, я просто объяснила, почему мы не подходим друг другу.

Я слышу шорох позади меня, оборачиваясь, чтобы увидеть, как тень движется мимо кухни. Уилл идет в ванную.

Черт. Я закрываю дверь еще на дюйм, чтобы она прижалась к моему плечу. Перси замечает мою реакцию.

— Там кто-то есть? — требует он.

— Нет, — соврала я.

— Ты можешь сказать мне, если кто-то есть.

Нет, не могу. Потому что тогда ты снова потеряешь самообладание, как всегда.

Но я не говорю это вслух. Очевидно, что дружба с Перси не является устойчивой. И очевидно, ему пора это понять.

В отличие от большинства людей, я не боюсь конфронтации. Я знаю свои границы, всегда уверена в себе и всегда подкрепляю слова действиями.

Я говорю твердым тоном. — Я не думаю, что мы можем быть друзьями.

Он отступает, как будто я ударила его. Затем его плечи оседают, и его Адамово яблоко вздрагивает от паники. — Так ты все еще сердита.

— Я уже сказала тебе, что я не сердита. Но я провела много времени, размышляя после нашего расставания, и я искренне верю, что это уже не здоровая ситуация. Мы должны оба пытаться двигаться дальше. Тебе не следует приносить мне завтрак. Я кидаю взгляд на жирную сумку Della’s. — Мы не собираемся снова быть вместе, и ни одно количество яиц в жареном виде не изменит этого.

— Это жест дружбы, — настаивает он.

— Если бы это был жест дружбы, тебе было бы все равно, есть ли кто-то в моей квартире.

— Так там кто-то есть. Его глаза сверкают, и волосы на моей шее встают дыбом.

Я сжимаю пальцы на краю двери. — Там никого нет.

— Я думаю, ты лжешь. Я думаю, что там есть мужчина. В его тоне звучит обвинение. — Это твой сосед? Хоккеист?

— Перси. Раздражение накапливается внутри меня, напрягая мои мышцы. — Каждое слово, которое ты говоришь сейчас, — причина, почему мы не можем быть друзьями. Мне жаль, что все закончилось и что ты этого не хотел, но мы больше не вместе. Так что, пожалуйста, я прошу тебя уважать это. Мне нужно, чтобы ты уважал мои границы и ушел.

Он стоит абсолютно неподвижно на мгновение. Секунда проходит. Две. Затем три. Его уже острые скулы становятся еще более выраженными, когда его щеки кажутся впалыми. Он стискивает зубы. Мертвое молчание и неподвижность.

Наконец, он качает головой и бормочет: — Я разочарован тобой. Я думал, что ты другая.

Мне все равно! Просто уходи!

Вслух я говорю: — Мне жаль, что ты себя так чувствуешь.

С последним презрительным взглядом он поворачивается и уходит. Он забирает с собой сумку с завтраком, как будто я теперь не достойна ее.

Шаги Перси отдаются эхом в лестнице, но я не двигаюсь с дверного проема, пока не услышу характерное жужжание из нижнего этажа. Шум, который издает входная дверь, когда кто-то входит или выходит из Red Birch.

Как только наступает долгожданная тишина, я выдыхаю с облегчением. Господи. Вот почему я наполовину за отношения. Иногда я их обожаю. В другие разы — когда они взрываются, как граната в лицо, например — это чертовски хлопотно, и я говорю себе, что мне следует иметь гораздо больше случайных связей.

 

Дверь квартиры 2B вдруг скрипит, и я замечаю, как Шейн высовывает голову.

— Черт возьми, Диксон. Ты настоящая стерва. Бедный парень.

— Этот бедный парень беспокоит меня уже несколько месяцев, — парирую я. — И не подслушивай. Это не привлекательное качество.

— Я не подслушивал. В этом здании все слышат абсолютно все. Серьезно. Нам нужно поговорить с тем, кто делал гипсокартон, потому что они сэкономили на хорошем материале. Бедный Найл, наверное, сейчас так зол на тебя.

Изнизу доносится приглушенный крик. — Не говори за меня! Пауза. — Но я зол. И на тебя, 2B! Твоя вечеринка прошлой ночью — последняя капля.

— Да, 2B, — дразню я. — Последняя капля.

Шейн смотрит на меня с убийственным взглядом. — Что ты сделала с ними?

— С кем?

— Со всем зданием. И не только с Red Birch. Я знаю, что ты распускаешь обо мне сплетни по всему Медоу-Хилл.

— Извини, что разочарую тебя, но ты сам заработал свою собственную репутацию.

— Чепуха.

Слышу шаги позади себя и вздрагиваю, когда полностью одетый Уилл появляется.

— Все в порядке? — с улыбкой спрашивает он. — Утро было очень хаотичным.

— Это было настоящим мучением.

— Ух ты. А Уилл все еще здесь? — спрашивает Шейн, заглядывая в мою дверь.

— Не твоё дело.

Я возвращаюсь в квартиру и захлопываю дверь.

— Я ненавижу, что он живет здесь, — говорю я мрачно. — Я ненавижу это всем своим сердцем.

Уилл смеется. — Мне это нравится.

— Наслаждаешься моими страданиями, да?

— На самом деле, мне нравится его страдание. Забавно смотреть, как ты мотаешь ему нервы. Уверен, он