Сквозь снег и пепел - Агата Соболева

Какого вообще черта?!

Ей хочется высказать ему претензии, накопившиеся по всем фронтам. Задать кучу вопросов… Но это глупо.

Что вообще происходит. Здесь. Со мной. С моей жизнью. Я не понимаю…Вообще ничего не понимаю.

И вот эмоциональный пик достигнут. Глаза обожгло подступившей влагой, и вскоре хлынули слезы, за которые было стыдно, но никак не получается их остановить. А он лишь тяжело вздыхает и крепче обнимает, тяжелые соленые капли катятся на его обнаженную грудь, густая растительность намокает и прикасаться к ней становится неприятно, но ей все равно. Оказаться в его руках было как оказаться дома… Странно, правда? И на этот момент был и ее покоем, и ее бурей… Все смешалось. С ним было чувство безопасности от окружающего мира, но в то же время он становился ее мучением.

Он ухмыляется. Поглаживает успокаивающе по руке, потом по плечу, потом по спине… И вторая рука поднимается к шее, поглаживая ее открытую ничем не защищенную кожу. Затуманенный всхлипами разум не сразу дает звоночек. И вот рука уже накрывает грудь поверх футболки. И Саша сразу непонимающе выдыхает.

— О, сработало, — смеется он где-то ее головой.

Но руку не убирает и описывает спонтанные круги большим пальцем. Белья под футболкой нет. И доказательство этого и ее реакции быстро попадают в поле его «зрения». Он глубоко вздыхает. А она… ее процессор завис.

И быстро его опытные пальцы оказались в заповедном месте, умело вызывая желаемый отклик. Губы заглушили вырывающиеся из горла звуки.

— Тише, а то твой пес подумает, что я тебя пытаю и откусит мне голову.

Он наполовину придавливает податливое девичье тело, не давая выскользнуть из его капкана, его колено не дает свести ноги. Он методично, словно играя на музыкальном инструменте и четко зная какую ноту в какой момент надо взять, за короткий срок позволяет достигнуть ей пика. Дает отдышаться продолжая поглаживать, потом убирает руку, разворачивает спиной к себе, обнимает и снова укрывает одеялом.

— Стопроцентный антидепрессант. А теперь отдыхай. Завтра в город поедем.

Утыкается лицом в затылок и начинает сопеть.

Плакать больше не хотелось. Эмоции не переливали через край, но в голове случился еще больший сумбур. Боясь пошевелиться, Саша смотрела на тусклый огонек ночника и в ней боролись несколько желаний: прижаться еще сильнее и насладиться иллюзией покоя, или бежать в другую комнату и не пускать иллюзии, что она для него что-то значит и между ними что-то есть. Сон победил только когда хмурое небо стало светлеть…

Глава 24

Утром ни намека на вчерашнюю терапию. Он валяется на постели с телефоном, пока ждет, когда Саша соберется. Сегодня Данил буквально заставил ее навести полный марафет, поэтому времени потребовалось больше, чем обычно.

Непривычно. Не красилась будто сто лет.

С новым имиджем макияж нужен был другой. Не тот, который использовался в повседневной жизни «ДО». Сейчас приходилось бороться с лайнером, чтоб вывести ровные толстые линии на веках, выходящие острыми стрелками. Наложенный тон скрыл излишнюю бледность и едва видимые следы от заживших царапин. Светлые матовые тени, тушь, румяна, яркая помада кирпичного оттенка…

Все-таки хорошо, что Вера заставила меня купить все эти вещицы…

После стрижки волосы чуть отросли и укладывались значительно легче, да и приноровилась уже. Но еще чуть-чуть и ее белесый естественный цвет на корнях визуально будет казаться проплешинами, и, если она не вернется к своему блонду — придется вечно краситься. От мыслей об этом вырвался невольно грустный вздох.

В отражении зеркала была совершенно незнакомая девушка. Этот новый имидж прибавлял ей возраста, и уже ей можно было смело дать не меньше двадцати пяти. Слишком все ярко, насыщено… Непривычно. Но Данилу нравилось.

Может его угнетает общество малолетки?

Как только Саша влезла в джинсы и джемпер, они в сопровождении собаки вместе идут вниз. Там их встречает интересная картина. Головой на столешнице лежит Лариса. На ней тонкий халат, а волосы не расчесаны и скомканы в «гульку».

— Новый выпуск шоу,- кричит Данил ей то в одно ухо, в другое. — Гадюка с бодуна!

Она протяжно стонет и ноет какие-то ругательства. Вера жарит оладьи и ее явно веселит как Данил издевается над падчерицей. Саша отправляюсь помогать с завтраком, ей дают поручение нарезать салат и сыр с колбасой.

— Кто ж вчера пришел такой бравый, а потом еще хлебал коньяк в кабинете. Сегодня ты не такая бессмертная, сестренка? — продолжает буквально орать ей в ухо Данил.

…и никто его не останавливает.

Ну так ей и надо.

И наверное, так думали все… Ее звездный час сменился часом расплаты. И его смаковали все. Даже Игорь. Врубив яркий свет в кухне, и распахнул шире шторы со словами:

— Я никак не могу рассмотреть свою красавицу, она ведь так редко приезжает… Мне нужно больше света.

Последнее слово он просто прокричал ей в ухо, как это недавно делал Данил. Вера нарочито громко гремела посудой, подавая завтрак, при этом старательно делала лицо святой невинности.

— А вы не знаете, кого всю ночь выворачивало в туалете на первом этаже?

Присев рядом с чашкой кофе, причмокивая горячую оладушку, Игорь троллил собственную дочь без зазрения совести.

Да уж… теплые семейные отношения.

И когда она опять отправилась обнимать фарфор… в глазах присутствующих были ирония и смех.

До конца завтрака Лариса больше не присоединилась к семейству, осыпав всех проклятьями она ушла наверх.

Когда хозяева дома разошлись по разным углам и принялись за свои дела, Данил, заглатывая еще кусочек колбасы на ходу, посвятил в планы на день, где он исправил то, что несколько дней они почти не