Анжелика и король - Анн Голон

Маркиз дю Плесси де Бельер стоял в дверном проеме. На нем был серый охотничий плащ, а на ногах тяжелые сапоги, забрызганные грязью. В руке, обтянутой черной перчаткой, он держал хлыст.

— Добрый вечер, Филипп!

Сердце Анжелики колотилось от противоречивых чувств страха и радости. Как он был красив!

— Вы ожидали меня, сударыня?

— Да, конечно… я надеялась…

— Клянусь, вы храбрая женщина. Разве вы не считаете, что вам следует опасаться моего гнева?

— Да. И именно поэтому я считаю, что чем раньше мы встретимся, тем лучше. Ничто не лечит лучше горького лекарства.

Лицо Филиппа исказилось, гримаса безудержного гнева появилась у него на лице.

— Лицемерка! Предательница! Едва ли вы сможете убедить меня в том, что вы все время ждали меня. Ведь вы только тем и занимались, что старались обмануть меня. Вы получили две постоянные должности при дворе!

— Вы очень хорошо осведомлены.

— Конечно, — буркнул Филипп.

— И вам… вам, кажется, это не нравится?

Он резко щелкнул об пол кнутом. Звук показался Анжелике похожим на удар грома. Она в ужасе вскрикнула, забилась в кровать и заплакала.

— Не бейте меня, Филипп! — взмолилась она. — Подумайте о нашем ребенке!

Филипп замер. Глаза его округлились.

— О каком ребенке?

— Которого я понесла. О вашем ребенке.

Повисло тяжелое молчание, прерываемое всхлипываниями Анжелики. Маркиз снял перчатки и положил их вместе с хлыстом на ее ночной столик. Он подошел к жене, пораженно глядя на нее.

— Ну-ка, покажитесь, — он задрал ей ночную рубашку, затем откинул назад голову и громко расхохотался. — Боже мой, это правда! Вы брюхаты, как корова.

Он присел на кровать и притянул ее к себе.

— Почему вы не сказали мне раньше, я бы не стал вас так пугать.

Он встал с кровати, подошел к буфету и вытащил два стакана и бутылку вина, которая стояла там на случай прихода гостей.

— Давайте выпьем за него, даже если вы не хотите чокнуться со мной. Нам надо отпраздновать это событие.

Он осушил стакан и разбил его об пол, воскликнув:

— Да здравствует наследник Мирамон дю Плесси де Бельер! Вы не похожи на других женщин. Вы МОЯ жена!

И он широкими шагами вышел, оставив Анжелику с ее мыслями и какой-то надеждой.

Ранним январским утром, когда бледные лучи солнца, отраженные от снега, пробежали по занавескам ее комнаты, Анжелика почувствовала, что время ее пришло.

Ей порекомендовали мадам Корде — женщину, обладавшую сильным характером и чувством юмора, достаточным, чтобы удовлетворить самую требовательную клиентку.

В камине посильней зажгли огонь, чтобы поднять температуру в комнате. Слуги притащили медные котелки с водой. Мадам Корде заварила травы, и в комнате запахло, как на лугу в летний день.

Томясь от безделья, Анжелика стала расспрашивать свою домоправительницу. Раздали ли бедным праздничные подарки? Да, четыре корзинки были отправлены для калек, по две корзинки были отправлены в приюты.

— Вам нужно думать о более важных делах, — сказала мадам Корде.

Но об этом Анжелика думать не хотела. Она уселась в кресло, положив под спину маленькую подушечку и поставив ноги на скамейку. Одна из девушек, Жиландон, предложила ей прочесть какую-нибудь молитву, но Анжелика оборвала ее. Она приказала ей покинуть комнату. Что здесь делать глупой девчонке?

Анжелика приказала, чтобы отыскали аббата де Ледигер, а если и с ним они не найдут о чем поговорить, она отошлет его молиться за себя или поставить свечку в Сен-Поле.

Внезапно схватки стали появляться все чаще, и мадам Корде уложила ее на стол, поближе к камину.

Анжелика уже не сдерживала криков. Вдруг сквозь звук собственного голоса ей послышался какой-то звон и хлопанье двери.

— О, месье маркиз! — воскликнула Тереза.

Анжелика не поняла смысла слов до тех пор, пока не увидела Филиппа, стоявшего у ее изголовья. Он был в дворцовом камзоле, со шпагой, в парике и со шляпой, украшенной белым плюмажем.

— Филипп, что вы здесь делаете? Что вам надо?

У него был насмешливый вид.

— Сегодня у меня рождается сын. Неужели вы думаете, что это совсем не интересует меня?

И, хотя она не понимала смысла этих слов, они успокаивали ее своим звучанием.

— Спокойно, спокойно, моя дорогая… Все идет хорошо. Смелее, радость моя…

«Впервые он ласкает меня, — думала Анжелика. — Те же слова он, наверное, произносит, когда рожают его любимые суки и кобылы». Меньше всего в эту минуту Анжелика желала помощи именно от него, но все же Филипп не переставал удивлять ее.

Когда наступил критический момент, Анжелика, почти теряя сознание, вновь устремила взгляд на Филиппа.

— Не бойся, — повторил он. — Вот теперь уже совсем ничего не бойся.

— Мальчик! — сказала повитуха.

Анжелика увидела Филиппа, который, вытянув руки, держал красный комочек, завернутый в простыни, и кричал:

— Это мой сын!

Ее перенесли на раздушенные простыни кровати, специально перед этим разогретые. В полудреме она увидела Филиппа, склонившегося над детской колыбелью.

Только тогда, когда Анжелика впервые взяла малыша на руки, она поняла, что означает для нее это живое существо. Она смотрела на ребенка как на плод предательства, смысл которого она не понимала.

— Я больше не твоя жена, Жоффрей, — прошептала она.

А может быть, она сама хотела этого? Она расплакалась.

«Ваша любовь, Жоффрей, уплывает от меня по течению реки. Навсегда! Как тяжело думать об этом… навсегда… Вы стали призраком даже для меня».

Филипп больше не проявлял к ней интереса. Теперь, когда она выполнила свой долг, она ему больше была не нужна. К чему надежды? Она никогда не поймет его. Как это сказала о нем Нино: «Он дворянин до мозга костей. Для него важнее всего вопросы этикета. Он не боится смерти, он боится грязного пятна на шелковом чулке. Он будет умирать одиноко, как волк, но ни у кого не попросит помощи. Он принадлежит королю и самому себе».

Глава 11

Мадам де Совиньи сообщала в письме к мадам дю Плесси последние дворцовые новости:

«Сегодня в Версале король открыл бал с мадам де Монтеспан. Мадемуазель Лавальер была там, но не танцевала. Королева, оставшаяся в Сен-Жермене, была забыта…»

Традиционные визиты к молодой матери проходили в отеле дю Ботрэн с необыкновенной торжественностью. Те знаки внимания, которые король и королева проявили к этому отпрыску рода дю Плесси, вынудили чуть ли не весь Париж появиться в отеле дю Ботрэн.

Гордая Анжелика выставила напоказ сундук, обшитый голубым шелком с королевскими лилиями, — подарок королевы. В нем были отрезы на платья, плащ с капюшоном из тафты, детские вышитые нагруднички с отделкой и другое приданое. Король прислал два блюда из позолоченного серебра.