Ликвидаторы времени - Артём Рыбаков

При осмотре места события выяснилось, что транспортные средства подверглись обстрелу из ручного оружия, а, затем, были подорваны ручными гранатами.

Гильзы, обнаруженные на месте преступления, принадлежат образцам ручного оружия, состоящим на вооружении Красной Армии. При первичном осмотре места происшествия удалось установить, что нападавших было как минимум пятеро.

При осмотре установлено, что для подрыва автомашин были использованы штатные гранаты Германских вооружённых сил образца 24-го года. (Найдены фрагменты деревянных рукояток и фарфоровые шарики-наконечники.)

В 100 метрах от места нападения старшим стрелком Мютценбергером была обнаружена нарукавная повязка сотрудника вспомогательной местной полиции, висевшая на ветке дерева. Месторасположение и состояние повязки позволяют предположить, что она зацепилась за сухую ветку при быстром перемещении.

В кузове обоих грузовиков обнаружены обгоревшие остатки зёрен пшеницы.

Начальник мотопатруля полевой жандармерии

Фельдфебель Хартман 1.09.41. г.

Глава 7

Москва, ул. Дзержинского. 21 июля 1941.

— Павел Анатольевич, разрешите?

— Да, конечно, Борис Михайлович. Судя по вашему лицу, появилась какая-то информация по «Странникам».

— Да. Состоялся ещё один радиосеанс и, к тому же, пришли ответы от «Клёста» и «Сотника».

— Начнём с сеанса, — и Судоплатов показал капитану на стул рядом с собой.

Маклярский сел и положил на стол папку:

— Сеанс прошёл штатно: «Странники» ответили на вызов, приняли радиограмму и подтвердили приём. Но, Павел Анатольевич, есть проблема…

— Какая?

— Шифр им давали резервный, достаточно простой. В расчёте на радиоигру. Есть большая вероятность, что немцы его расколют.

— Мне кажется, что это пока не проблема, Борис Михайлович… Мы всё равно пока не определились с этой группой. Что там с подтверждениями?

— «Клёст» подтверждает, что на магистральных дорогах севернее и северо-восточнее Минска в период с десятого по пятнадцатое июля произошло несколько диверсий. В результате возникла огромная «пробка». Противник попытался перебросить войска по рокадным дорогам, но и они сейчас запружены войсками. В окрестностях города усилены меры безопасности. В частности, — капитан достал из папки лист бумаги и прочитал, — «…В радиусе 50 километров удвоены все посты на дорожных сооружениях, сокращены интервалы между патрулями на дорогах.

По сведениям от агентуры, часть войсковых подразделений привлечена к охране коммуникаций. Так, из подслушанного агентом разговора двух немецких солдат стало известно, что из 114-го и 118-го пехотных полков, следовавших через Минск в направлении Борисов-Орша, изъято по одной пехотной роте, привлечённых к охране объектов в городе.»

— Интересная информация. То есть, получается, что группа в пятнадцать человек не только замедлила передислокацию нескольких дивизий на несколько дней, но и несколько ослабила прибывающие на фронт части, так? Надо будет наркому привести как пример эффективной работы… Сколько там, в немецком полку этих рот?

— Если стрелковых, то — двенадцать, — ответил капитан.

— Угу… Продолжайте, Борис Михайлович…

— Теперь перейдём к «Сотнику». Это — наш маршрутник. Он сегодня подтвердил информацию об усилении охраны объектов тыла в район Минска.

— Лётчики?

— Пока без результата.

В лесу уже стемнело, когда мы, тяжело нагруженные снятыми минами, вернулись на стоянку.

Наскоро перекусив всухомятку, так как огонь разводить Фермер перед уходом запретил, а осторожный Несвидов даже газовую горелку зажечь не решился, мы собрались на совещание.

В этот раз состав участников был расширен — кроме постоянных участников — членов команды присутствовали Трошин с Дымовым.

— Значит так, мужики, — начал командир, — чувствую, в этих краях какая-то чехарда нехорошая вертится. И эсэсовцы злобствуют не по погоде.

Я сразу не понял, но потом до меня дошло, что Саша имеет в виду, что партизан ещё вроде нет, а деревни уже вырезают. Поэтому я потянул вверх руку, собираясь выступить. Саша кивнул.

— Так, приказ «О комиссарах» уже в войска дойти должен был, да и директива Гиммлера «О неполноценных расах». А приказ «О применении военной подсудности в районе Барбаросса» вообще в мае вышел.

— Ты давай, остальным поясни, — перевёл на меня стрелки Саша, — а то некоторые товарищи, я вижу, ни сном, ни духом.

— Если коротко, то приказ «о комиссарах» обязует всех немецких военнослужащих рассматривать политработников и представителей НКВД как военных преступников и уничтожать, если они попадают в плен, директива Гиммлера — вообще нечто! Я даже кусок наизусть заучил: «… Если население с национальной точки зрения враждебно, а в расовом и человеческом настроении неполноценно или даже, как это бывает в местах среди болот, состоит из осевших там преступников, которые, в о з м о ж н о, — это слово я выделил голосом, — поддерживают партизан, то все они подлежат расстрелу.»

Трошин даже присвистнул тихонько, а у Зельца от возмущения рот раскрылся.

— Ну, а третий приказ начальника ОКВ Кейтеля, говорит о том, что враждебные действия г р а ж д а н с к и х лиц против вермахта не подлежат рассмотрению никаким судом и наказание одно — расстрел. Вот и крестьяне эти, — я кивнул в сторону леса, — убираться из деревни не хотели, мешали операции по отлову окруженцев, то есть совершали действия враждебные… — у меня внезапно сдавило горло, потому, что пока я объяснял всё это ребятам, меня самого, что называется, «пробило».

— Вот так, товарищи, — закончил за меня Фермер. — То есть, с кем имеем дело вам понятно.

— Да они же не люди! — воскликнул Зельц.

— Люди, люди… Ты же документы трофейные видел. Все как у людей — фотокарточки, письма… — одёрнул его Трошин. — А вот убивать я… мы их будем, как собак бешеных!

— Чтобы убивать и самим не пропасть, надо с умом подходить, а не кипеть «яростью благородной»! — но никто из местных каламбура Фермера не понял.

— Командир, а ты обратил внимание, как мины они поставили? — вступил в разговор Люк.

— Ну? От деревни к реке. И что?

— То, что они от «т о й» стороны оборону держать собрались, а мы на этой…

— Молодец! Тогда, от второго блокпоста к деревне связь телефонная должна идти! И, те, кто внутри периметра, через этот мост ни за что не поедут… — на лету схватил идею Фермер.