Щит побережья. Книга 2: Блуждающий огонь - Елизавета Дворецкая

– Брендольв! Брендольв сын Гудмода! Тролли и альвы, как говорит Сторвальд! Ты живой, или мне мерещится? – кричал на бегу Эгиль Угрюмый. А Брендольв хотел задать ему тот же самый вопрос: ты живой или мне мерещишься?

– Брендольв! – Подбежав, корабельщик хлопнул его по плечу, заглянул в лицо, и его желтые глаза на сей раз смотрели очень серьезно. – Нет, живой! Призраки – это по части Сторвальда! Вот так встреча! Вот он посмеется, когда узнает! Так ты жив? Или ты не ходил в битву?

– Я ходил, – наконец выговорил Брендольв. Первый всплеск радости от встречи со знакомым сменился угрюмым смущением. Ведь там, откуда прибыл Эгиль, Брендольва едва ли поминают добрым словом. Но убежденность, что он до конца боролся со злой судьбой, как и подобает достойному человеку, поддержала его, и он твердо продолжал: – Я был в битве. Мы разбиты, но я выжил. Только от всех наших уцелел один Вальгард.

– Еще бы ему не уцелеть! – Эгиль ничуть не удивился. – Да он и в воде не горит, и в огне не тонет… Тьфу, наоборот! Тролли с ним. А вот тебя на востоке будут очень рады видеть.

– Ты думаешь? – Брендольв криво усмехнулся. Ему вспомнилось, как он уходил из того самого Хравнефьорда, куда сейчас так стремился попасть. – Конечно, обрадуются. Будет над чем посмеяться. Они ведь помнят, как я их трусами… И правильно! – резко и зло бросил он. – Если бы они не сидели в своих норах, то Стюрмир мог бы выиграть эту битву. И сейчас тут люди не собирались бы изъявлять покорность Торбранду Троллю, – Брендольв изогнулся в издевательском поклоне, – и не надумали бы подложить ему в постель вдову нашего конунга, лишь бы он не трогал мужчин!

– А что, уже и до этого дошло? – озадаченно спросил Эгиль и подергал себя за бороду. – Я уже слышал, что у Стюрмира плохи дела. Так это правда, что его затоптал великан?

– Правда. – Брендольв кивнул. – Я сам видел.

Он видел только то, как великан вырос над горами, темной громадой возвышаясь чуть ли не до неба. Но ему казалось, что он и правда видел все то, о чем на разные лады толковали осиротевшие и отчаявшиеся квитты. Надежда умерла, а значит, конунг умер.

– Да-а… – протянул Эгиль и вздохнул. – А о тебе все беспокоятся! – воскликнул он, с облегчением вспомнив о более приятных предметах. – И у вас в Лаберге, понятное дело, и в Тингвале. Твоя бывшая невеста целыми днями стоит на берегу и ждет новостей. Это она послала меня сюда. Твой отец принес жертвы ради твоего возвращения. Ваша лекарка наворожила, что ты жив…

«Твоя бывшая невеста»… Эти слова зацепили Брендольва так сильно, что дальнейшего он уже не слышал. Хельга ждет его. Она стоит на берегу и ждет. Она не держит обиды за то, что он при всем тинге назвал трусами ее отца и брата, при всех отказался от нее и почти что послал к троллям… Ее, которая меньше всех виновата! Брендольв как наяву видел мыс с тремя высокими соснами, с которого видна горловина Хравнефьорда, невысокую тонкую фигурку с длинными темно-русыми волосами… Вокруг нее мягко поет ветер, ее охраняют молчащие валуны, овевает запах можжевельника и иглистый сумрак сосновых ветвей, и мелкие волны дружески шепчут что-то, улыбаясь ей солнечными бликами… Брендольв закрыл глаза, чтобы не видеть света: душа его с такой силой рванулась туда, к ней, к Хельге, что стало больно – как бы не оторвалась совсем… Сейчас он не хотел помнить и не помнил ничего из случившегося, не хотел знать своих и чужих провинностей и того положения дел, к которому они привели. Он хотел к ней, к сердцу родного берега, к образу покоя, согласия, любви. Все-таки где-то в этом дурацком и злом мире они есть. И он знал где. Только бы попасть туда – и жизнь будет чиста, как в первый день Аска и Эмблы, и можно будет начать все сначала…

– Так, значит, бери твоего Вальгарда и пойдем! – бодро сказал Эгиль. – Еда у нас есть на два перехода туда-обратно, Хельги хёвдинг позаботился, а воды мои ребята сейчас наберут. Раз ты был в битве, значит, все знаешь. По дороге расскажешь. Ха! – с удовольствием воскликнул корабельщик. – Я-то думал, что буду, как жаба надоедливая, еще три дня бегать по Острому мысу и ко всем приставать с расспросами о тебе. И, понятное дело, получать по шее. А ты сам явился! Значит, я еще не всю свою удачу изжил! Ну, где твой берсерк? Ему твои родичи не так обрадуются, но не бросать же его тут! Зато ему обрадуется Атла! Она, говорят, дала клятву не выходить замуж ни за кого другого. Ну, отдадите вы ему те два паршивых корабля – за твое возвращение это не большая плата. О такой дряни и жалеть не стоит. Особенно о том, что побольше – у него не корма, а коровий зад какой-то…

Эгилю повезло. Для него огромный мир состоял из множества вещей, и это позволяло не сосредоточиваться на неприятном.

Когда Брендольв вместе с Эгилем подходил к воротам Лейрингов, ему навстречу выбежала Мальфрид.

– Куда ты пропал? – затараторила она, вцепившись в руку Брендольва и теребя его, как свою собственность. – Я тебя везде ищу! Ты такой молодец, что утащил ее – а то она бы еще и не то натворила! Ей сейчас надо вести себя потише, а то ее и правда подложат под бок Торбранду Троллю! У него как раз жена умерла, ему надо другую!

– Я уезжаю, – почти не слушая, сказал ей Брендольв. Все это ему уже было неинтересно. – Где Вальгард?

– Как – «уезжаю»? – Мальфрид загородила дорогу и встала, обеими руками вцепившись ему в плечи. Пальцы у нее были длинные и сильные, как птичьи когти. – А я?

Ее огромные серые глаза требовательно заглянули в глаза Брендольву, и он, как сквозь туман, наконец-то ее заметил.

– А что – ты? – спросил он, взяв ее за талию, вроде бы намереваясь сдвинуть с дороги. – Тебя-то не собираются подкладывать под бок Торбранду. Твой брат договорится хоть с Мировой Змеей, выторгует себе звание ярла и будет жить с вами со всеми. Одной Даллы фьяллям хватит.

– Ну уж нет! – твердо ответила Мальфрид, не трогаясь с места. – Пусть Гримкель договаривается как знает, а мне тут больше делать нечего! Я не останусь тут, чтобы стать рабыней фьяллей! Ты возьмешь меня с собой.

– Отчего же не взять такую красавицу? – отозвался Эгиль, вообще не понимавший, о чем тут спорить. – А если у тебя есть сестра или подруга, можешь и их тоже взять. На моей «Жабе» места хватит.

– На твоей «Жабе»? – Мальфрид наконец выпустила Брендольва и повернулась к Эгилю. – У тебя есть корабль? Ах, я же тебя знаю! – обрадованно воскликнула она, вспомнив лицо, которое раньше никогда не вызывало ее интереса. – Ты не думай, у меня есть чем заплатить за дорогу! Все мое приданое давно собрано, нужно только… Где твои люди? Мне нужны двое или трое, чтобы перетащить сундуки на корабль.

Когда «Жаба» наконец отошла от Острого мыса, на ней уплывало гораздо больше женщин и детей, чем Эгиль рассчитывал увезти. Едва лишь по усадьбе Лейрингов полетел слух, что есть корабль и йомфру Мальфрид уезжает, как со всех сторон набежали служанки и с воплями стали умолять, чтобы взяли и их тоже. Решительно расталкивая всех, к Эгилю пробилась кюна Далла. От недавней драки на ее лице остались бледность и злой острый блеск в глазах, маленькие кулачки сжимались, словно она была готова немедленно продолжить.

– Ты – Эгиль Угрюмый? – воскликнула она, подскочив к корабельщику. – У тебя есть корабль? Ты можешь отвезти меня на восток? Только быстрее, пока все эти сволочи не вернулись с поля. Пусть они там кричат, как продать меня Торбранду подороже. Эй, живее! – Она махнула рукой служанкам. – Собираться! Только самое нужное!

И добавила, твердо, с вызовом глядя в глаза изумленному Эгилю:

– Мой сын – законный конунг квиттов! И он останется конунгом квиттов! Лучше я возьму его на руки и брошусь с ним в море, но рабом Торбранда мой мальчик не будет! Никогда!

Все кончилось тем, что маленького Бергвида нес на корабль сам Эгиль. Узнав, что говорилось на тинге, он заспешил.

– Моя «Жаба» хочет грести отсюда поскорее, пока ей не начесали холку! – приговаривал он, подгоняя суетящихся служанок. – Сказали же: только самое нужное! Брось котел, у нас есть! Ах ты, жаба запасливая! Да зачем вам столько тряпья, чтоб его тролли сожрали! Неужели вы надеваете по пять рубах разом?

Женщины с благоговением косились на человека, который обещал спасти их от фьяллей, но руки сами собой продолжали сгребать пожитки в кучу. Даже самые умные мужчины не понимают, как много вещей необходимо женщине для того, чтобы прожить как следует один-единственный день! Сам-то, наверное, всю жизнь проходил в одной рубахе и думает, что так и надо!

Брендольв вел Даллу к кораблю, готовый, в случае надобности, с оружием защитить ее от посягательств тех торгашей, которые хотели ею купить себе призрачную безопасность. Кюна дала ему меч, сказав, что это один из мечей Стюрмира, но на это Брендольв не обратил внимания. Он лишь проверил надежность клинка – больше ничего его не занимало. Жизнь научила его ценить вещи по их действительной стоимости, а не по той, которую им приписывают. Один меч конунга у него уже был! Знать бы, где и у кого он сейчас…