Простите меня! (Сборник) - Наталья Нестерова

В тот момент мне страстно хотелось, чтобы Борис рванул за пивом — как выписал мне путевку в другую жизнь. Но муж никуда не двинулся. Напротив — откинулся на спинку деревянной скамьи, закинул ногу на ногу.

— Какие у нас варианты? — спросил Борис.

Он, конечно, уловил мое разочарование, и его злость удвоилась: и пива не выпить, и супруга блажит.

— Вариантов два, — сказала я. — Мы расстаемся, пока ты окончательно не скатился в пропасть. Наша семья распадется. Но в преждевременной кончине есть своя прелесть — о людях остается память как о сильных и молодых, а не о беспомощных и дряхлых. Вариант второй — ты бросаешь пить, бесповоротно и решительно. Не ограничиваешь себя, не заменяешь водку пивом, а завязываешь навсегда. Будет трудно, но я люблю тебя и готова помогать и терпеть. Помочь выкарабкаться из депрессии, которая неотвратимо наступит, — да! Пассивно наблюдать, как ты превращаешься в ничтожную личность, извини, — нет.

— С чего вдруг, откуда такие настроения?

— Боря, не надо! Если человеку неприятна тема беседы, он начинает выяснять, откуда, почему она возникла. Уходя от сути. Не читать же мне лекцию о вреде алкоголизма. Ты все прекрасно знаешь, только на себя не распространяешь, хотя давно попал в зависимость.

— Но могу я поинтересоваться, почему именно сегодня ты завела этот разговор?

— Надоело быть грезиеткой. И жить с грезитером тоже. Ты принял на грудь — и радостен. Я обманываю себя и делаю вид, что ничего страшного не происходит. С моей стороны — подлость. С твоей — болезнь или безволие. Хватит.

— Самая пагубная форма общения — ультиматумы.

— Это когда они десять раз на день. А у нас с тобой впервые.

— И шантаж!

— Не пари же мне с тобой заключать.

— Давай не будем торопиться, надо обдумать…

— А пока ты сгоняешь за пивом?

— Настя, обещаю серьезно подумать над твоими словами.

— Лучше обними меня, — я придвинулась, умастилась под мышкой у Бориса, он обнял меня за плечи. — Посидим так тихонько, ладно? Как влюбленные перед разлукой. Мне больно тебя терять, да и сын…

— Я никуда не спрыгиваю.

— Помолчи. Тепло с тобой, хорошо, привычно. И даже почему-то не хочется пытать про скелеты.

— Какие скелеты?

— У которых сексуальность на десятке.

— Настя!

— Помолчи, говорю! Мне ведь очень-очень тяжело и страшно. Борис, если бы я знала, что поможет, я бы стала на колени. Но мы с тобой никогда не любили театральщины и не доверяли ей.

Наверное, мы долго сидели, обнявшись и напряженно думая, у меня затекла спина. Но я чувствовала, что Борина злость растворилась. Подняв голову, я подставила лицо для поцелуя. Борис легонько коснулся губами. Я замотала головой — не так, поцелуй меня по-настоящему.

Потом я встала и пошла по аллее. Очень хотелось оглянуться, но я приказывала себе не делать этого. Я знала, что шагаю в новую жизнь: без Бориса или с Борисом, но уже с другим. Он мог пойти за пивом или за мной. Он должен сделать выбор.

Борис догнал меня у перекрестка.

Выйти замуж

Пролог

Сидим с Люсей в скверике, пасем внуков. Мы в том возрасте, когда нас еще принимают за матерей, а не за бабушек. Особенно при недостатке освещения или когда хотят грубо польстить. Я жалуюсь Люсе, что мои книги не печатают.

— А ты напиши про мою жизнь, — советует она.

— В Книгу рекордов Гиннесса? Если роман — никто не поверит.

Моя школьная подруга Люся, в девичестве Кузьмина, была замужем пять раз. Не два — хорошо, что жизнь устроилась; не три — право, подозрительно; не четыре — экая спортсменка. А пять! И, смею вас уверить, Люся — не побрякушка легкомысленная, а женщина целомудренная, строгих правил. Единственное объяснение брачных приключений моей подруги — ошибки в работе небесной канцелярии. Там, видимо, перепутали какие-то документы, и пришлось Люсе отдуваться за пятерых.

— Только не пиши про разводы, алименты и дележ имущества, — говорит она как о решенном деле. — Этого добра у всех хватает. И без описаний природы!

— Чем тебе природа не угодила?

— Зло берет, — возмущается Люся, — страницы на три разведут про осень, как листочки кружат и падают, а герои еще даже не поцеловались. Психологией тоже не увлекайся, от нее в сон клонит. Гони одни факты и разговоры.

— Диалоги? — уточняю я.

— Да. Про нос напишешь? — вздыхает она. — Тогда талию и бюст тоже отрази. Помнишь, какая у меня была талия? Меньше, чем у Людмилы Гурченко.

По трем приметам: большому носу, высокой груди и тонкой талии — вы бы легко опознали Люсю в начале семидесятых. Откуда гены грузинско-абиссинской носатости занесло в орловскую деревеньку хрустально русским Люсиным родителям — совершенно неясно. Но факт был на лице, и относилась к нему Люся с покорностью: «Всю жизнь мне с косыми общаться. Уставятся на мой нос, а у самих глаза съезжаются к переносице — ни дать ни взять косые».

Но! Если у девушки крупный нос — картошкой или полубубликом — соседствует с маленькими глазками, ей дорога или в старые девы, или на стол к хирургу. А если эта громадина разделяет большие выразительные глаза, ничего фатального. Люсины глаза — зеркало не ее души, а вашей. Весело вам — они смеются, горе у вас — они печалятся. А ведь нет ничего приятнее, чем разделить радость с хорошим человеком или переложить на него свои проблемы.

Выдающийся бюст был, мне кажется, у Люси всегда. Может, она и родилась сразу с молочными железами рекордсменки вскармливания? Во всяком случае, я помню, что еще в младших классах, когда у нас, ее подружек, грудная клетка была равноплоска спереди и сзади, Люся уже носила предметы женского туалета. На уроках физкультуры Люсина грудь двумя лампочками, прикрученными к стене, выступала из хлопчатобумажного строя костлявых подростков. Со временем этот недостаток плавно перешел в большое женское достоинство. Тем более, что высокая грудь у Люси располагалась не в пяти сантиметрах над пупком, как это часто бывает у бюстообильных женщин, а на расстоянии достаточном, чтобы увидеть и оценить осиную талию. Более никаких особенностей в Люсином облике не было. Рост средний, волосы русые, немного вьющиеся. Училась она между «хорошо» и «удовлетворительно», ближе к «удовлетворительно». И если бы тогда, двадцать с лишним лет назад, кто-нибудь сказал нам, что ее ждут невероятные приключения и пять мужей, Люся была бы первой, кто покрутил пальцем у виска — с ума ты сошел, предсказатель.

Шапка, или Муж номер один

Мечтательностью или болезненным честолюбием Люся никогда не отличалась. Единственной ее романтической слабостью было желание стать артисткой. Безо всяких на то оснований, добавлю. Драматических талантов у нее никогда не наблюдалось, но и каких-либо других к окончанию школы не обнаружилось.