Друиды - Морган Лливелин

обратном направлении. Если нам удается избежать смерти от ран или болезни, мы начинаем стареть, слабеть, в конце концов, становимся беспомощными и готовимся к возвращению в нерожденное состояние.

— Подумай, Айнвар, взвесь, не страшит ли тебя мысль о том, чтобы оказаться нерожденным, еще не рожденным? Постарайся заглянуть за край своей самой ранней памяти!

Я сосредоточился, а потом решительно произнес:

— Нет. Это меня не пугает.

— Хорошо. Тогда ты не должен бояться смерти, потому что ты уже был в этом состоянии. Смерть — это способ очистить твою память от бремени, которое трудно носить с собой. Смерть дает нам отдых и новые силы. Мы готовимся начать новую жизнь в новом теле, рожденном силами творения.

Менуа поднял руку, вытянул указательный палец в сторону моего сердца и резко повернул его. Сразу несколько друидов вышли из круга и крепко обняли меня. Они смогли бы легко удержать меня, даже приди мне в голову сопротивляться. Ритуал знакомства со смертью собрал сегодня на поляне почти всех членов Ордена.

Еще перед рассветом главный друид надел на меня все украшения, которые когда-то носили мой отец и братья. Перстни из массивного золота, ручные и ножные браслеты из меди и бронзы, броши с янтарем и кораллами, ожерелья из кусочков хрусталя. Все они были здешней работы, заморских украшений не было. Все были изготовлены нашими мастерами в традиционном кельтском духе: массивные, украшенные множеством сложных деталей. Каждое такое украшение можно было рассматривать часами.

Теперь, по знаку главного друида, помощники начали снимать с меня всю эту утварь. Наконец на мне не осталось ничего.

— Жизнь — это потеря, — прокомментировал Менуа.

Странно, но я чувствовал себя все легче и свободнее. Богатство, составлявшее гордость моего рода воинов, куда-то убрали, но я ничуть не пожалел об этом. Вес и неудобство — вот и весь смысл этого добра. Я привык, как и все друиды, чувствовать себя свободным.

Теперь я стоял в одной тунике. Собственное тело представлялось мне просто вместилищем мяса и костей.

— То, что ты потерял, было лишним, — торжественно произнес Менуа. — То, что осталось, — это ты сам. Даже когда ты потеряешь плоть, это все еще будешь ты. — Он затянул протяжную песню, и все друиды подхватили ее.

Вперед вышла Сулис и завязала мне глаза. Повязка сильно пахла травами, среди них выделялся запах гвоздики и еще один, незнакомый, от которого хотелось чихать. Как только меня лишили зрения, чувства мои разом обострились. Я услышал слабое потрескивание огня где-то неподалеку. Обоняние сообщило, что рядом возжигают корицу, заморскую пряность, стоившую настолько дорого, что применялась она только для самых важных ритуалов. Ее еще добавляли в блюда вождя.

— Мы не знаем, кто посетит тебя, — услышал я голос Менуа. — Каждый переживает смерть по-своему. Но кто бы не пришел, прими это.

Друиды взяли меня за плечи и несколько раз повернули на месте. Я тут же утратил ориентацию и теперь не знал, стою я лицом к востоку или к западу. Кто-то открыл мне рот и что-то вложил в него, чьи-то руки нанесли на спину обжигающую мазь. Я попытался выплюнуть невкусную снедь, но мне не позволили. Пока я слабо сопротивлялся, часть пришлось проглотить.

Меня тут же вырвало, да еще как! Показалось, что кишки сейчас порвутся. Я пошатнулся, попытался обрести опору, и в этот момент друиды отпустили меня. Пришлось уцепиться за воздух и застыть на месте, чтобы не упасть. Друиды вернулись в круг, оставив меня в покое. Я осторожно согнулся и обхватил свой неожиданно раздувшийся живот. Тут же меня скрутила очередная судорога. Казалось, вместе с желчью из меня выплескиваются остатки жизни. Колени подкосились. Последней мыслью, сверкнувшей в голове, был вопрос: зачем друиды отравили меня?

Я не знаю, как скоро я пришел в себя, да и пришел ли? Я лежал на земле в позе зародыша, подтянув колени к самому подбородку. Рвота унялась, просто во мне ничего не осталось. Сначала я подумал, что друиды продолжают петь, но скоро понял, что звуки исходят от земли подо мной, от камней и почвы, неторопливо входящих в меня с каждым толчком крови в жилах. Я как-то невероятно устал. Хотелось погрузиться в поющую землю, стать ее частью, слиться с ее песней, без мыслей, без боли...

Сознание плыло, как бывает в последние минуты перед засыпанием. Потом рядом как-то приглушенно загрохотало. Я понял, что кто-то ходит близко от меня. А еще глубже этого понимания было осознание, что друиды начали ритуальный танец, и теперь проходят мимо по спирали, сужая круги, а потом снова расходясь...

Сон накатывался на меня волнами, сознание ускользало... Я не увидел, но ощутил теплый свет, разлитый вокруг. Звенели голоса, но неразборчиво. Они словно звали... Я хотел протянуть руку, хотел ответить на зов, и заплакал...

В ушах раздался шуршащий звук, какой издает змея, проползая по камням. Голос Аберта прошептал: «Смерть — это просто дыхание». Острие его ножа прочертило огненную ленту по моему горлу.

Сопротивляясь сну, я бездумно боролся, пытаясь отодвинуться от мастера жертв как можно дальше, попробовал сорвать повязку с глаз, — не удалось! — попробовал согнуть ногу, чтобы встать, чтобы встретить угрозу как подобает мужчине. Все эти движения привели только к головокружению. Казалось, прошла вечность, прежде чем я смог-таки подняться на ноги. Я сорвал с глаз повязку...

Я обнаружил себя в странном месте, залитом ярким красным светом. Под ногами оказался неширокий мост, а по обеим сторонам — пропасти. С одной стороны далеко внизу лежала туманная долина, там двигались какие-то зыбкие тени, время от времени указывающие на меня руками. С другой стороны подо мной стоял Аберт с ритуальным ножом и зловеще улыбался мне. Мост под ногами таял с каждым мигом, и вскоре я должен был свалиться... но вот в какую сторону? Собственно только это я и мог решить. Но какую же сторону выбрать? Надо думать, и думать быстро. Что такое эта сказочная долина? Потусторонний мир, в который попадают после смерти? Тогда, выходит, Аберт все еще остается в мире живых? Или наоборот?

Мысленно я взмолился о помощи. Ох, как она нужна была мне сейчас! У меня не было языка, я даже не чувствовал свои челюсти. Но я хотел жить! Мне еще так многому предстояло научиться, так многое увидеть! Какой же путь выбрать? Какой из них ведет к жизни?

В красном тумане проявился смутный