Зелёная нить прощения - Мария Эрфе

– Что это за стена? – спросила я, повернувшись к художнику.

– Думаю, что это оковы духа Максима, – он вздохнул и продолжил, – я не знаю и не хочу знать механизмы работы тьмы, но часто вижу результаты такой работы. То, что вы описали, похоже на тюрьму.

– Тюрьму?! – воскликнула Виола. – Как это?

– Тьма, руками заблудившейся и отчаявшейся женщины, заманила вашего брата в ловушку. Его дух заперт в темнице, а тело без духа – пустая оболочка, – ответил Павел.

– И что нам делать? – не унималась подруга.

– Пытаться разрушить темницу и выпустить дух на волю, – спокойно сказал он.

– Но как? – спросила я.

– Светом, любовью и состраданием. Только так.

Попрощавшись с Павлом и Виолой, я поехала в фонд. А добравшись до рабочего места, поняла, что жутко хочу есть, и проглотила весь шоколад, который обнаружила на кухне.

Сегодня впервые работа не смогла полностью занять мысли. Я думала о странном ритуале. Что это? Видение, гипноз, галлюцинация? Ощущения от путешествия вдоль зелёной нити были настоящими. Я чувствовала холод и тепло, боль во лбу, когда натолкнулась на стену, и её липкую поверхность. Или я сходила с ума?

Следующим утром мы с Виолой и Павлом сидели в изостудии и настраивали канал связи. В этот раз он попросил подругу тоже держать меня за руку, когда я шла к темнице Максима, и мысленно посылать тепло и свет к липкой холодной стене.

Всю дорогу до невидимой стены я шла, вытянув руку, чтобы снова не натолкнуться на неё лбом. Показалось, что во второй раз дошла до препятствия быстрее. Павел попросил представить, что держу в руках ведро с чистой прозрачной водой и тряпку. Я так и сделала. Из ниоткуда возникло металлическое ведро – помню, такие стояли у нас в бане на даче – и оранжевая тряпка из микрофибры, какими я часто пользуюсь дома, когда вытираю пыль или мою окна.

Павел предложил мне попробовать отмыть в стене окно и посмотреть в него. Я окунула тряпку в воду и стала тереть ею липкую стену. Тряпка быстро стала чёрной, а на стене появилось светлое пятно. Выполоскав тряпку в ведре, я снова стала тереть стену. Пятно расширялось и становилось светлее.

Когда вода стала чёрной, а тряпка из оранжевой превратилась в грязно-серую, пятно на стене напоминало мутное стекло. Я с опаской заглянула в подобие окна. За стеной было так же темно, как и перед ней. Павел попросил несколько минут всматриваться в темноту, прежде чем вернуться.

Я прислонила лицо к отмытому окну и ничего не увидела. Считая вдохи и выдохи, чтобы как-то обозначить течение времени, всматривалась в черноту. Но различила только подобие стены, выложенной крупными камнями. Или эту картину нарисовало воображение? Когда количество вдохов и выдохов подошло к трём сотням, я повернулась, чтобы уходить. Но боковым зрением поймала какой-то отблеск. Максимально развернувшись вправо и приникнув к краю окна, я различила силуэт, лежащий на полу. Максим – я точно знала, что это он, хотя и не видела лица – был прикован к стене. Блеск цепи и привлёк внимание.

Я забарабанила кулаками по стене, стала выкрикивать его имя. Бесполезно. Он даже не шевельнулся. Когда я охрипла и обессилено опустилась на пол, то почувствовала дрожь поверхности подо мной. Со всех сторон послышался нарастающий гул, как от приближающегося поезда в метро. Я заткнула уши и зажмурилась. А открыла глаза в художественной школе, поймав на себе два встревоженных взгляда.

– Похоже, мы разворошили пчелиный улей, – задумчиво произнёс Павел, когда я рассказала о случившемся. – Вы нашли дух Максима, но страж темницы услышал и попытался помешать. Теперь, во всяком случае, знаем, что на правильном пути, но и на другой стороне знают о наших действиях и усилят защиту.

– И что нам делать? – спросила Виола.

– Не отчаиваться и продолжать попытки, – он повернулся и посмотрел мне в глаза. – Ольга, у вас есть дар сострадания. Если примете его и обратите к свету, то сможете помочь многим людям.

Павел встал. Я тоже поднялась и чуть не упала от слабости в ногах. Пришлось ухватиться за стол. Виола бросилась ко мне и обняла за талию.

– Что с тобой? – спросила она.

– Я говорил, что путешествия духа отнимают силы, – ответил Павел, – а сегодня Ольга ещё и получила удар от тьмы. – Он взял меня за руку. – Вам нужно отдохнуть. Устроим следующую встречу дня через два-три, чтобы организм восстановился.

– Виолетта, а вас я попрошу наблюдать за братом. Поговорите с ним о моментах, когда Максим чувствовал себя счастливым. Вспомните детство. Это должно помочь разбудить его дух.

Подруга отвезла меня домой и разогрела обед. Съев двойную порцию супа, я легла спать и проснулась только утром.

 Следующие три дня на работе старалась не думать о «спиритических сеансах», как мы с Виолой обозвали ритуалы Павла. Женя по-прежнему не давал о себе знать. Я начала думать, что между нами всё кончено. Но переживать по этому поводу не было сил.

Третья встреча в изостудии Казанского собора чуть не окончилась для меня больницей.

Мы, как обычно, настроили канал связи с Максимом. Но прежде чем отправить меня по зелёной линии, Павел попросил Виолу выйти на несколько минут. Когда подруга закрыла за собой дверь, художник сказал:

– Ольга, я вижу, что вы до сих пор любите его, хоть и пытаетесь скрыть это от окружающих, – он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Я почувствовала, что кровь прилила к щекам. – Не нужно стыдиться любви. Но и нельзя требовать за любовь награду. Это бессмысленно. Попробуйте принять своё чувство и отпустить его. Стать выше. Не цепляться за прошлое и не жалеть ни о чём. Искренне простите Максима хотя бы за тот короткий миг счастья, что он вам подарил. Если сможете простить, то освободите и его и себя. – Павел встал, подошёл к двери в изостудию и позвал Виолу обратно.

Художник попросил взять в мысленное путешествие по зелёной линии молоток и попытаться разбить окно. Вначале пришлось снова отмывать окошко, потом до онемения рук стучать по нему. Бесполезно. Обессилев, я опустилась на пол. Или на землю. В темноте не разобрать.

В голове зазвучали слова Павла. Простить… Если бы это было так просто. Зелёная линия заметно потускнела. Наверное, на ней сказывалась моя усталость. Внезапно перед мысленным взором появились глаза Веры, полные ненависти. Я вспомнила день, когда мы вчетвером катались на яхте. Вот кого должна ненавидеть. Она отняла моё счастье.

Павел прав. Я люблю Максима и буду сражаться за любовь, даже