Проект 'Анима' - Владимир Бочкин

прекрасно. Мир угас, но наполнился присутствием. Я. Анима стала частью голосов, твёрдости этого здания. Электричество текло в моих венах, лампы стали моими глазами. Бетонные стены закрытые пластиковыми панелями – моя кожа. В несколько десятках метров от меня встрепенулся дракон. Я не видел его, но знал, что нечто огромное заворочалось в своей гигантской конуре. На мгновение я решил, что он снова бросится на меня. Но в следующую секунду почувствовал, что дракон любопытен, но не пытается выбраться. Тем более, он заперт синим периметром. Я ощутил его беспомощность. Но и без того он бы не стал гоняться за мной. Внутри базы – значит дома. Пусть его.

Я почувствовал ещё один источник Анимы. Слишком сильный, чтобы быть девушкой. Даже не уговаривайте.

Справа небольшой источник энергии, почти закрытый своим мощным собратом. Похоже, мне туда.

Витёк по-хозяйски положил ладонь на Викину грудь. Сжал. Есть контакт. Он рассмеялся. Аж слёзы прошибло. Вытер глаза рукавом. Прикольно. А всё же бабы суки, что ни говори. Даже Фазиля.

- А ты вообще бревно! - сказал он безжизненному телу.

Парень улыбнулся. Он сегодня реально в ударе.

Одним всё, другим ничего. Разве это справедливо? Ну не родился он здоровым и агрессивным, как Рюрик или Аскольд. Не родился умным как Чаграй или собственный отец. Не родился красавчиком и любимцем женщин. Только смеются, сучки. Так что теперь, ему вообще не жить, если нет в нём очевидных достоинств! А кто-то эту сучку трахал. Он погладил её по животу. А он нет. Ну, это поправимо. Не мертва же она, в самом деле. Просто в анабиозе, как тот учитель (Разве это профессия для молодого мужика! Наверняка педофил). Она просто спит. А все мы любим сказки. Заодно и разбудим. Он прыснул смехом. Ещё по одной и баиньки. Наливай!

Я промчался напрямик, не сворачивая. Держал образ сияющей пустоты как путеводную звезду. И упёрся прямиком в дверь, замкнутую синим периметром. Та же самая. На двери красный круг. Над дверью горит красная лампочка. Внутри я чувствую Аниму. Защиту не преодолеть, но достаточно дождаться пока кто-нибудь войдёт. Я завис у стеночки в коридоре. Повишу пока здесь. Тело впало в дрёму, заметалось в сновидениях, а Анима смотрела на дверь безучастным, невидящим взглядом.

Витёк нажал кнопку, и металлические обручи сжимавшие тело ушли в стол.

Он долго не мог расстегнуть пояс на штанах. Руки беспорядочно дёргались, конец ремня телепался в воздухе. Втянул живот и рванул неподатливую кожу. Расстегнул молнию. Штаны поползли вниз. Парень подхватил их и огляделся. Почему-то стрёмно оказаться без штанов. Ходить здесь с голой жопой. Ладно, так сойдёт.

Он неуклюже полез на металлический стол. Одной рукой поддерживал штаны, другой опирался на холодную поверхность. Вот дурак, надо было здесь снять. Он завалился на неподвижное тело. Хоть не холодная. Комнатной температуры. Витёк приподнял брови и опустил уголки губ. Нормально. Комнатная температура – самое то. Тёпленькая.

Чмокнул её в уголок рта. С предварительными ласками покончено. Он стянул трусы и лёг на неё. Прямо перед ним было точёное неподвижное лицо с закрытыми глазами. Она просто спит.

Глава 24

Сияющая волна пустоты накрыла Вику, впитывая как губка воду.

Девушка спит на раскладушке. Закрытые глаза обращены в невидимый потолок. Сквозь полуоткрытые губы вырывается лёгкое дыхание. Тёмные, спутанные волосы облепили лоб.

Ей снова снится привычный кошмар. Звонок в дверь и она подскакивает на кровати. Не может понять, спит она или всё по-настоящему. Тьма виснет на ней лохмотьями, но дверь впереди светится. Она открывает её. Никого. Пустая площадка. Волна прозрачного облегчения смывает ужас. Дверь гаснет и становится просто дверью. Она идет обратно в комнату, но в спину бьёт новый звонок. Она неуверенно оборачивается. Идёт к сияющей двери, но в коридоре снова пусто. Только теперь на лестничной площадке не горит свет. Она закрывает дверь и не уходит. Ждёт звонка. Он не заставляет себя ждать. Она медленно открывает дверь и последняя мысль «Смерть звонит трижды».

Звонок прозвенел в полпятого утра.

Дальше.

- Ты слышала?

- Что?

Вика подняла голову от конспекта. Через неделю сессия. Мороз старательно чертит на окнах замысловатые узоры. Девушка потянулась. Спину ломит от долгого сидения.

Людка плюхнулась на кровать и поджала ноги. Румяная с мороза. Карие глазки горят от возбуждения.

- Помнишь Марго? Вы вроде дружили.

- Не то чтобы дружили. Просто кантовались в одной компании.

Вика подняла ноги на сидение и прижала к груди. Пошевелила пальцами в тёплых носках.

- Встретила сегодня Марго, - продолжала Людка. – Ей пару лет условно дали, помнишь. Это с год назад было.

- Помню.

- Так вот, она рассказала, - девушка прижала ладошки к румяным щекам. Опустила голову.

- Не тяни.

- Толик. Твой бывший. Умер.

- Умер? – Вика сжала руками колени. – Совсем умер?

Людка вздохнула.

- Не тупи, дурочка. Марго говорит, подрался в камере с какими-то блатными и получил нож в спину. Он у тебя всегда бедовый был. Прости, мне жаль.

Вика уткнулась лицом в свои колени.

Дальше.

- Ещё раз. Кто был с тобой той ночью?

В голосе оперативника уже не было прежнего куража.

- Наркотики мне подбросили, - механически сказала она. Это единственная фраза, которую она говорила уже третий день. Но с каждым разом повторять её становилось всё труднее. Руки прикованы к подлокотникам наручниками. Сквозь пыльное окно бьёт летнее солнышко. Вика облизала губы. Избитое тело двигалось болью, жило болью. Во время еды, когда она лежала, ходила в туалет. Крутила и ныла даже во сне.

- Кто уродует полицейские машины? Твой дружок Долгих? Стельников? Дымов?

Оперативник лет тридцати, плотный, с круглым лицом. Короткие жёсткие волосы. Одни и те же вопросы. Он сжал пухлым кулаком полицейскую дубинку, и девушка сжалась. Конец дубинки врезался в солнечное сплетение. Словно в тело воткнули раскалённый прут. Дыхание сбилось, из глаз брызнули слёзы. Она тихо заплакала, когда смогла дышать. Мокрые от пота волосы облепили лицо.

Сквозь слёзы она видела размытый силуэт оперативника. Он положил дубинку на стол и открыл термос с кофе. Поплыла струйка пара. Полицейский налил горячую жидкость в чашку. Отхлебнул.

- Это он, - прошептала она.

- Что?

Он обернулся к ней, поставил чашку на стол.

- Кто он?

- Долгих. Это он. И Стельников. И Марго.

Оперативник помолчал. Положил ладонь ей на голову. Погладил.

- Вот и славно. Вот и ладненько.

Её плечи