С тобой навсегда - Инид Джохансон

— Тебя это удивляет?

Ей показалось, что в голосе Брента прозвучало облегчение, выражение его лица смягчилось, исчезло то, что Клодия назвала про себя маской мнимой озабоченности.

— Честно сказать, да, — кивнула она. — Конечно, я не думала, что ты повернешься спиной к собственной дочери. И я бы не удивилась, если бы ты время от времени хотел ее видеть, но мне не понятно, как ты мог взвалить на себя...

— Гору долгов и женщину, которую презираю, — с легкой улыбкой шутливо закончил он.

Полутемная комната освещалась только светом неяркого ночника. Брент подошел к кровати и присел в ногах у Клодии. Та чуть подвинулась, чтобы он устроился поудобнее.

— Знаешь, я и в самом деле презирал тебя. Когда узнал, что ты скрыла от меня рождение ребенка, я подумал, что ты настоящая дрянь. Но потом ты рассказала мне, как все произошло, и я понял, почему ты вела себя именно так. Я ничего не забыл и не простил, но не осуждаю тебя.

Может быть, это означает, что Брент больше не презирает меня? — подумала Клодия и хотела спросить его об этом, но не решилась. В бледном свете ночника его резкие черты лица как будто смягчились, потеряли жесткость. Как же ей хотелось, ох как хотелось поцеловать Брента!

Клодия крепко сжала губы, словно это могло остановить поток неподходящих мыслей.

— Постараюсь объяснить, — сказал Брент, — почему я именно так отношусь к Рози. Может быть, ты поймешь меня и перестанешь считать самонадеянным тираном. Как ты думаешь, это возможно?

— Попытайся!

Клодия и сама почувствовала, что ее ответ прозвучал излишне вызывающе. Но не могла же она сказать: я люблю тебя! И все же ей стало легче, не будет она больше бороться с собой и со своим чувством. Она любила его, любит и будет любить всегда и со временем, возможно, научится обращаться с этой любовью, не отрекаясь от нее.

— Мы с тобой вышли из неполных семей, — начал Брент, не глядя на нее, — но на этом наше сходство и заканчивается. Ты потеряла мать в десять лет, и это ужасно, Кло.

Употребление ласкательного имени, когда никого не было рядом, заставило затрепетать ее сердце, но Клодия спрятала радость: какой бы дурой она выглядела в глазах Брента, если бы он догадался, что она все еще его любит!

— Но у тебя остались воспоминания о счастливой семейной жизни, — говорил Брент, вглядываясь в какую-то точку за окном, видимую только ему одному. — Кроме того у тебя есть отец, который беззаветно тебя любит, и, конечно, Эми. Мой отец покинул нас, когда мне было всего пять лет. Он просто сбежал. А я не мог понять, почему так круто изменилась моя жизнь. Мать день и ночь плакала и отталкивала меня всякий раз, когда я приближался к ней. Мне казалось, это я виноват, что отец больше не с нами. Я ужасно скучал без него и все время спрашивал, когда он вернется, но мои расспросы только ожесточали мать. Она так и умерла, не смирившись с исчезновением мужа и отвергая мою ненужную ей любовь. — В голосе Брента звучала откровенная горечь.

На глаза Клодии навернулись слезы.

— Брент... Я не знала... Как я тебе сочувствую! А он, как будто не слыша, продолжал:

— Мне было почти семь, когда меня взял к себе дядя Харолд, родной брат матери. Он был не женат и владел процветающей компанией «Холмен-групп». Дядя любил повторять: лучше никогда не жениться, чем собственными руками отвалить жене половину состояния, если ей взбредет в голову потребовать развода. Как ты можешь легко догадаться, дядя был холодным, жестким и расчетливым человеком.

По его мнению, мать воспитывала меня совершенно неправильно. Мы непременно должны были переехать к нему, и он сделал бы из меня мужчину способного, когда придет время, продолжить его дело. Для этого меня следовало, полагал он, поместить в закрытую школу, чтобы закалить мой характер. Но я-то не хотел, чтобы меня превращали в «мужчину», и не хотел жить по дядиной указке. Единственное, о чем я мечтал, это чтобы вернулся мой отец.

Брент замолчал, провел ладонями по лицу и, словно ощутив, что Клодия собирается что-то сказать в утешение, и не желая этого слышать, снова заговорил:

— Помню, однажды я выложил все это дяде. И он, не пытаясь смягчить жестокой правды, сказал: «Отца ты больше никогда не увидишь». Так и случилось. Я слышал краем уха, что он живет где-то в Южной Америке. От дяди я узнал, что мой отец женился на моей матери, надеясь добраться до денег «Холмен-групп».

Они оба происходили из богатых семей. Но отцу всего было мало, он любил жить на широкую ногу: самые престижные клубы, самые дорогие машины, светские рауты, собственная конюшня... Когда отец осознал, что дядя Харолд, управлявший маминой долей семейного бизнеса, не собирается удовлетворять его аппетиты, он попросту скрылся.

— Это ужасно — сказать такое ребенку! — вырвалось у Клодии. Она представила, каким одиноким, потерянным, ошеломленным должен был чувствовать себя маленький мальчик, и ей захотелось плакать.

— Возможно, — пожал плечами Брент. — Но с этим я как-то справился. Прижился в школе, обзавелся друзьями. И вот теперь я подхожу к сути. Во время каникул друзья часто приглашали меня к себе. Так я узнал, что такое нормальная, любящая семья — с двумя родителями, каждый из которых передает детям накопленный жизненный опыт. Вот о чем я мечтаю, когда думаю о нашей Рози. У нее должны быть любящие родители, которые будут с ней, пока она не перестанет в нас нуждаться.

— О, Брент!

Клодия простерла к нему руки. Теперь, когда она узнала о его прошлом, на нее снова обрушились муки совести. Целых пять лет лишая Брента его ребенка, она чуть не превратила его в глазах Рози в сбежавшего отца!

По ее щекам снова заструились слезы.

— Мне так жаль!..

Брент пересел к ней поближе и крепко стиснул ее руки.

— Не плачь, Кло. Не плачь...

Но его утешение спровоцировало новый поток слез, теперь Клодия плакала громко, навзрыд. Брент склонился над ней, а потом... заключил в объятия. Он нежно поглаживал Клодию по плечам, пока ее рыдания не стихли.

До чего же это приятно! Клодия будто вернулась в родной дом после долгих скитаний по мрачной темной чащобе, которая зовется тоской по любви единственного нужного ей мужчины.

Брент легонько отстранился, и Клодия чуть не закричала: «Нет-нет, не оставляй меня! Не уходи!» Но он и не собирался уходить. Он взял ее лицо в ладони, отвел с влажных глаз каштановую прядь и поцелуями осушил остатки слез.

Теплота его губ опьянила Клодию. Она думала, что ей уже никогда не суждено изведать эти чудесные ощущения, и сейчас, забыв обо всем, с жадной торопливостью сунула руки под мягкую кожу пиджака и с нежностью гладила тонкую кашемировую ткань, скрывающую поджарое мускулистое тело Брента.