«Если», 1999 № 07 - Журнал «Если»

Они играли в Джека-Попрыгунчика; Фликка думала о чем-то своем, и Каспар выиграл трижды. Он энергично раздавал карты, когда в дверь постучалась Перл — такая же исповедница, как Фликка. Фликка встала из-за стола и впустила подругу. Обе уселись рядышком на диван. Каспар не любил Перл; она всегда вела себя так, словно его в комнате нет. Впрочем, он не особенно обижался, чувствуя, что Перл испытывает к нему вполне искреннее безразличие. Это было лучше, чем затаенная брезгливость, которую питало к нему большинство горожан.

— Опять этот клятый дождь, — выпалила Перл. Она не стеснялась в выражениях и, как поговаривали, даже спала кое с кем из тех, кого исповедовала. Когда она приходила в гости, Перл с Фликкой все время смеялись и сплетничали. При нем они болтали свободно, предполагая, что малыш ничего не понимает, а если и понимает, то никому пересказать не сможет.

— Дождь этот долбаный. И холодрыга. Вот что я тебе скажу: завтра снег пойдет, — заявила Перл.

— Ну, снега они никак не допустят. Если совсем похолодает, отрегулируют «солнце».

— Ох, хоть бы разок пошел снег! На кассетах смотреть — это не то.

— Не ты ли только что страдала, что пойдет снег? Разберись в своих мыслях, подруга.

— Ой, Флик, отзынь. С последнего корабля мне такие дерьмовые грешники достались…

— Что, никого не удалось выудить для постели?

— Да ну тебя. Я хоть и не такая недотрога, как ты, но женщина разборчивая. Но знаешь, был там один парень… Не то чтобы крупный, но длинный, тощий такой, ручки-паутинки и с бесконечной шеей, в общем, представляешь себе, да? Глаза, правда, симпатичные. С лиловым отливом. Короче, входит он в дверь, и я думаю: «Ну, это пара пустяков». Непохоже, чтобы у этого парня был груз на совести. Впустила я его, мы потрепались — смотрю, а у него уже глаза на мокром месте. Вот, думаю: либо он давно не исповедовался, либо тяжелый случай. Укладываю его на койку, подключаю сканер. Выскакивает один мелкий грешок, потом второй. Ну знаешь: «Я солгал мамочке и довел ее до слез», такого типа. Тут он затихает. Ладно, думаю, все нормально, исчерпался парень — больше ничего на нем нет.

И тут он как весь выгнулся назад, точно лук, и завопил — у меня прямо уши заложило, вот как громко. Потом еще раз заорал, порвал эти долбаные ремни — представляешь? — и как врезал мне под дых! Сижу я на полу, пытаюсь хоть разок вздохнуть, а он все вопит и корчится на койке, и выскакивает самый великий грех на свете. Стрелку аж зашкалило. Встаю, ковыляю, согнувшись в три погибели, а он кувыркается на койке. Ну, думаю, сейчас провода расплавятся… Тут он заговорил. Чуток успокоился — ну, я его быстренько опять привязала, а дышать по-прежнему не могу, и рука уже к аварийной кнопке тянется, а он шепчет мне на ухо такую чушь, какой я в жизни не слыхала.

«Простите меня, о духи Эльда, — говорит, — ибо я согрешит против вас. В темнейшую из фаз долгой ночи, — говорит, — я вошел в семейное святилище моей второй сопряженницы и отмодулировал пламя, чтобы горело оно ярче для клана ее. Клянусь, любовь толкнула меня на это. Признаю свою вину и молю об отпущении».

Вот точно так и сказал, хрен моржовый. Честно. Я столько раз пленку прокрутила, что наизусть выучила.

Фликка, скрестив руки на груди, склонила голову набок. «Что-то не верится» — прочел по ее движениям Каспар.

— И что это значило?

— Лопни мои глаза, если знаю, Флик. Но мне кажется, древний-древний грех. От начала времен. Такой древний, что нам его уже не понять.

— И почему такая «седая» душа болтается в Верхнекосмосе?

— Ты разве в законах потустороннего мира разбираешься? Их сам черт не разберет.

— Значит, у тебя был человек с двухтысячелетним грехом на совести?

— Ну, я только предполагаю.

— Пленку Администраторам сдала?

— Ага, но сначала переписала. Больно уж странное дело. Молчи, я сама знаю, что нельзя переписывать. Но думаешь, я одна так делаю?

— И что они сказали?

— Ничего. Отсмотрят, когда у них время будет. В будущем году.

Спустя два дня, ранним вечером, на орбиту Станции лег очередной звездолет. Услышав об этом по радио, Каспар и Фликка тут же отложили карты. Она пошла в свою комнату переодеваться в рабочую форму; Каспар помчался прямиком на космодром.

Потеплело. Небо было необычно ясным. Каспар бежал всю дорогу, но даже не запыхался. С орбиты спускался челнок. Вместе с полусотней других горожан Каспар наблюдал, как челнок коснулся земли, опаляя грунт огнем дюз, замер на несколько минут, а затем, выпустив шасси, медленно покатился к краю поля. Когда челнок вновь остановился, распахнулся люк и наружу вышло около пятидесяти грешников.

В большинстве своем они обходились без модификаций; среди новоприбывших нашлось бы не более дюжины человек с заметными отклонениями от земнонормы. Горожане двинулись им навстречу, и грешники радостно ответили на их приветствия. Одни просили немедленно их исповедовать, другие хотели поиграть в карты; многие искали партнеров, но не высказывали этого словами. Каспар переводил взгляд с одного грешника на другого, улыбаясь им всем. И тут он увидел ЕЕ. То была молоденькая девушка всего на несколько лет младше Фликки — такие в космосе встречались редко. Невысокая, со светло-рыжими волосами, которые напомнили Каспару его собственные. Она восторженно озиралась по сторонам. Каспар направился к ней, широко улыбаясь.

Заметив его, она улыбнулась в ответ и сказала:

— Привет, я Орин. А ты?

Разинув рот, Каспар замотал головой и указал на свой мертвый язык. Как он и ожидал, Орин не отшатнулась, а безо всякой брезгливости приняла его таким, каков он есть.

— Ты мне не покажешь, где тут парк? Я хочу увидеть настоящие растения.

Радостно кивнув, он взял ее своей левой рукой за правую. Он тянул Орин за собой по улицам, пока они не пришли в его любимый парк — маленький, но очаровательный квадратик зелени. Орин встала на колени на краю дорожки и благоговейно вдохнула запах травы. Каспар, приплясывая, выбежал на газон. Девушка едва удержалась от окрика:

— Нет! Ой, все правильно, здесь это разрешено. Раз так… — и она со странной улыбкой тоже вышла на газон. Потом, растянувшись на траве, уставилась на небо. Каспар присел на корточки рядом с девушкой, заглядывая ей в лицо.

— Как хорошо! Хоть у вас не настоящая планета, но все равно очень похоже. Почти как на Земле. Ты не был на Земле? И я еще нет. Я родилась на Волчьем Тайнике и в жизни не путешествовала. Сейчас вот устроилась на «Каллисто». Это мой первый рейс. Видишь?

Она подцепила за цепочку кулон, висевший у нее на груди. То был коротенький металлический цилиндрик с блестящим диском на торце. Она села, повернула цилиндрик диском в сторону Каспара. Внезапно замялась.