Пиратские войны - Николай Прокудин

Присутствие на паруснике такого большого количества аборигенов наносило не только ущерб запасам воды и продовольствия, но и имело некоторую пользу. Совместными усилиями белым и темнокожим мужчинам удалось поставить несколько дополнительных парусов, а женщины навели порядок на палубе и в трюме. Настроение ротмистра и команды сразу улучшилось. Еще бы, скорость хода заметно увеличилась, маршрут был известен, и корабль полным ходом плыл в нужном направлении. Скоро у путников будет море питьевой воды и горы всего съестного.

Но тут проявилась одна неожиданная напасть, которая делала невыносимой существование экипажа — туземные дети. Множество карапузов, поднятых на борт, расползлись по фрегату, проникали в самые потаенные места на судне, залезли во все закутки и закоулки. Малыши были похожи на любопытных мартышек, так же непосредственны и бесцеремонны. В то время как их родители проявляли благоразумие на незнакомом корабле среди чужих людей, постоянно спрашивая через туземок-переводчиц, что можно трогать, а что нельзя, куда лечь, где встать, эти черненькие букашки повсюду совали свои носы. С ловкостью обезьян они обследовали мачты, раскачались на всех снастях, порой вниз головой, и один мальчонка рухнул вниз, не удержавшись на рее. Благо свалился он за борт, а не расшибся о палубу. Туземцы переполошились, опасаясь, что ребенок утонет в море, а корабль поплывет дальше, не останавливаясь.

Чтобы достать его из воды, пришлось спустить на воду тримаран, а судну произвести сложный разворот. На тримаран спрыгнул Строганов и четыре аборигенки в качестве гребцов, так как мужчины были нужны для управления парусами, чтобы совершить сложный маневр. Женщины суетливо налегали на весла, а Серега внимательно вглядывался в безмятежно шевелящиеся волны. На счастье, зыбь была невысокой, и вскоре он разглядел над водой кучерявую головку мальчугана. Казалось бы, и скорость «Кукарачи» была не велика, и с момента падения прошло не больше десяти минут, а спасателям пришлось преодолеть расстояние в полмили.

Ребенок нахлебался соленой воды и был сильно испуган. Еще бы не напугаться: упал с большой высоты, остался в одиночестве в бескрайнем океане, да еще в окружении акул, которые, словно стервятники, постоянно сопровождали корвет в ожидании добычи.

Но хищницы либо были не голодны, получив достаточно пропитания после недавнего боя путешественников с пиратами, либо сразу не бросились на добычу из-за отсутствия в воде крови, либо слишком долго раздумывали и примерялись, нужен ли им этот случайно упавший с неба ужин. До пацана оставалось плыть уже совсем немного, когда Сергей прицелился и выстрелил из пистолета в ближайшую к лодке гигантскую рыбину, слишком увлекшуюся пируэтами вокруг тримарана. Изумрудное море окрасилось кровью, и на ее запах устремилась вся стая хищниц. Естественно, спешили они не сострадать, не на помощь, а поживиться мясом. Акулы жадно рвали на части свою недавнюю спутницу, ставшую сейчас легкой добычей, а полинезийки, вместо того чтобы усиленно грести, упали на дно лодки, прикрыв от испуга головы дрожащими руками.

«Эге! Да эти дети солнца и моря совсем не знакомы с огнестрельным оружием! — подумал Строганов и громко выругался. — Как теперь их вразумить?»

Первой пришла в себя мамаша ребенка. Она осторожно посмотрела на европейца и дымящийся ствол его пистолета, а потом кинула взгляд на сыночка, до которого оставалось плыть метров пятьдесят. Женщина начала причитать, тормошить подруг и подбадривать барахтающегося из последних сил темнокожего малыша. Едва женщины успели затащить его на борт, как акулья стая вернулась обратно и заметалась в поисках исчезнувшей добычи. Чтобы отвлечь их внимание и подкормить стаю, Сергей подстрелил еще одну зубастую тварь, и члены акульей банды принялись терзать и рвать на части раненую рыбину.

Полинезийка крепко обняла сына, то плакала, то смеялась, то гладила его, то лупцевала, то опять прижимала его к сердцу и крепко целовала.

«Ну вот, наконец-то, в первый раз за последнее время я сделал по-настоящему доброе дело!» — похвалил себя Сергей и скомандовал гребцам возвращаться назад, к легшему в дрейф корвету:

— Девчата! За работу! Навались на весла!

Женщины догадались, что от них требует этот чужеземец, и живо вернулись к работе. Малец тоже схватился за весло, а Строганов, как и полагается белому господину, только махал рукой и вслух считал, чтобы женщины гребли ритмично. Получилось вполне прилично, хоть подавай заявку на участие в гребной регате. Женщины, даже не зная чужеземного языка, схватывали мысли бледнолицего буквально на лету. А то! Будешь дурой — останешься за бортом этого гигантского ковчега.

Племя, выстроившись по периметру корвета, дружно махало руками. Мужики держались сдержанно, бабы визжали от восторга, а малолетние товарищи мальчугана громко пищали и верещали. Капитан корабля ротмистр Степанов бросил штормтрап, а юнга швырнул конец для швартовки. Спасательная экспедиция закончилась успешно, члены ее команды вскарабкались на борт.

Торжественная церемония выражения благодарности явно затянулась. Женщины целовали руки спасителей ребенка, мужчины, не ожидавшие такой доброты от европейцев, отбивали низкие поклоны. Туземцы хором исполнили какой-то гимн на своем языке и долго тряслись как в лихорадке, вероятно, это был танец, исполняемый в знак особой благодарности белым братьям. Зрелище напоминало кадры из старой доброй телевизионной передачи «Танцы народов мира».

— Отставить праздник! — громко скомандовал Ипполит. — Живо к парусам! До захода солнца нам надо приплыть к вашему атоллу, иначе впотьмах можем наскочить на риф или сесть на мель, а нам бы этого не хотелось. Потерять из-за вас корабль и провести здесь остаток жизни — нет уж, увольте! Мы и без того делаем большой крюк, спасая ваше басурманское племя. Мими перевела смысл речи капитана, потребовав, чтобы туземцы вернулись к работе.

— Зато мы поступаем по-христиански, выручая терпящих бедствие! — рассудительно вымолвил непротрезвевший атаман.

Поначалу Кузьма никак не мог понять, что происходит на корвете, откуда взялась эта орава дикарей, зачем и куда они их везут. У него даже возникла мысль, уж не захватили ли их туземцы в плен, пока он спал. Но когда Строганов пояснил, что произошло, то Худойконь растрогался до слез.

Полковник, закончив свой поучительный рассказ, указал на старого седобородого ротмистра Степанова и торжественно произнес:

— Перед вами не просто русский офицер и капитан корвета, это, право слово, дед Мазай и его зайцы!

— Кто? Мазепа? — недослышал пьяный казак. — Разве Ипполит изменник? Какой такой Мазепа! Мазепа — предатель, а Ипполит простой бунтарь.

— Да не гетман Мазепа, а дед Мазай! Это прозвище или имя. Жил такой забавный старикан,, он зайцев на лодочке спасал во время наводнений и паводков.

— Воистину, много чудаков на земле русской! Граф, этот дед Мазай твой холоп или просто знакомец? А от зайчатинки я сейчас не отказался бы!

— Мазай — это литературный герой! — ответил Сергей.

— Чего герой? При каком сражении этот герой отличился? В какой земле эта Литера расположена? В лютеранской неметчине?

— Разговор слепого с глухим! Да еще и пьяным. Ты хоть раз в жизни книги читал?

— Нет, — вздохнул казак с сожалением. — Я и грамоте-то толком не обучен. Подпись поставить смогу с грехом пополам, а читать тяжело, буквы и строчки сливаются, на глазах слезы выступают.

Чтобы набрать ход, пришлось развернуть незадействованные прежде паруса на грот- и фок-мачте. Постепенно Степанов приноровился к направлению ветра и приказал туземцам убрать часть косых парусов, опасаясь не справиться с управлением и маневром. Очень уж быстрый ход набрал парусник.

Вскоре на горизонте показалась темная точка. Первыми ее заметили туземцы. Один из аборигенов, сидевший на самой верхотуре, чуть ниже флагштока, разглядел полоску земли и сообщил о своем открытии сородичам, которые были внизу. Те сразу сгрудились у правого борта, показывая на долгожданный атолл. Мими перевела капитану, что именно прокричал наблюдатель.

Степанов взял подзорную трубу и в наступающих сумерках тоже разглядел затерянный в океане кусочек суши. Остров появился очень своевременно, потому что запас воды почти полностью иссяк, да и та, что осталась, была почти непригодной для питья. Поэтому Кузьма нашел оправдание для своего безудержного пьянства, объясняя запой нежеланием заболеть тропической лихорадкой, да и остальные европейцы поминутно прикладывались к бутылке.

Начались новые проблемы, потому что ставить паруса туземцев с горем пополам научили, а как их быстро убирать — не показали. Ох и намаялся юнга Гийом вместе с Мими, ослабляя шкоты, лазая по стакселям и поясняя, что да как надо делать, потому что русскоязычная часть экипажа в этот ответственный момент была не совсем трезва. Наконец приблизительно в миле от острова судно смогло лечь в дрейф. По инерции его понесло течением, какое-то время корабль двигался вперед, но тут старик Степанов вспомнил про наличие якоря. Его бросили за борт, он зацепился за что-то, и корвет, дернувшись, как в предсмертных судорогах, замер на месте, а после стал медленно совершать дугообразные движения вокруг якорного каната, чем-то напоминая упрямую собачонку на коротком поводке, пытающуюся вырваться из рук хозяина. Пришлось снова прибегнуть к помощи тримарана. Вначале в него спустился Сергей, вооружившись двумя ружьями, пистолетами и саблей, затем юнга, взявший оружия не меньше, чем полковник, следом запрыгнула Мими в качестве переводчицы, а на весла сели по трое туземцев и туземок. Они тут же отчалили и, воспользовавшись приливной волной, легко преодолели все подводные преграды. Работа спорилась, гребцам хотелось пить и есть, поэтому они спешили, подгонять никого не пришлось.