Звезды примут нас - Борис Борисович Батыршин

…этого мне ещё не хватало! Хотя, обще-романтическое настроение… может, и я рискну, наконец, объясниться со своей «Юлькой Сорокиной»? Хотя нет, не время — особенно сейчас, накануне вынужденного расставания. Вот вернётся она, встретимся на Земле, и тогда, тогда…

— Раз ты просишь — позову, конечно, мне нетрудно.

..Ну вот, размечтался — вечер наедине, при свечах… Нет, не подумайте не того — всё чинно-благородно, ди свечей тут нет, поскольку открытый огонь под строжайшим запретом. Тортик, чай, ну, может, поцелуй в щёчку…

— А что за тортик-то? — спросил я, чтобы отогнать от себя грешные мысли.

Юлька оживилась — она тоже была изрядной сладкоежкой. Впрочем, её фигуру это не портило.

— Девчонки говорят: настоящий «наполеон»! И как они только сумели его здесь испечь?

— Наполеон — это хорошо. — согласился я. — Только учти, собаке сладкого не давать, у неё и так в последнее время что-то не то с желудком, и глаза воспалены…

— Может, стоит отправить её на Землю? — встревожилась собеседница.

— Так и сделаю. Вот практика закончится, и как только, так сразу.

Я встал.

— Ну ладно, я пошёл, мне ещё у Гречко боевые патроны получать. И, кстати, насчёт тортика: будете готовить чай — попросите на камбузе цейлонский крупнолистовой, у них есть, я точно знаю. И заваривайте покрепче, я люблю, чтоб было в красный отлив…

— Огонь!

Луча не было, как не было и разного рода «вж-ж-их!» и «пиу-пиу!», сопровождающих энергетические выстрелы имперских штурмовиков. Камень в пяти шагах от меня — серый, с острыми углами, размером с человеческую голову — брызнул солнечным огнём, и сразу же на казённике револьвера затлела красная лампочка. Перегрев — поскольку выстрел был произведён «усиленным» патроном, теперь придётся ждать около минуты, пока оружие остынет. Я поднял револьвер и помахал им перед собой — бессмысленный ковбойский жест, в вакууме так ничего не остудишь.

Ну и ладно. Жаль только дунуть в ствол нельзя, гермошлем мешается. И на скобе не крутанёшь, перед тем, как картинно засунуть в кобуру на бедре — во-первых, нету этой самой кобуры, а во-вторых, скоба тоже отсутствует. А жаль, выпендриваться — так уж по полной…

В наушнике раздался негромкий, похожий на кудахтанье смешок. Напарник, даром что француз, угадал мои мысли.

— Ну, что там, Пьер?

— Хорош-шьё! — прозвучало в ответ. — Ийесть запьись!

Я оглянулся — для этого пришлось поворачиваться всем телом, неуклюже переставляя ноги в массивных башмаках лунного скафандра. Француз стоял возле лунного багги, чуть наклонившись и едва не упираясь шлемом в ящик, закреплённый на торчащей вбок штанге. Обращённая ко мне сторона ящика поблёскивала линзами объективов — спектрометр был заранее направлен на мишень, и Пьер Дюбуа наблюдал, как ползёт за стеклянным окошком регистрационная лента с несколькими разноцветными кривыми. Это не слишком удобно, но вариантов нет — вчера селенологи с электронщиками полдня провозились с клятым устройством, но так и не смогли наладить передачу данных. Придётся учёным обойтись бумажной лентой, мстительно подумал я — спектрограф надоел нам обоим хуже горькой редьки. Хорошо, хоть не приходится каждый раз ставить его на штатив, а потом свинчивать и грузить в багги — Пьер попросту приварил к раме нашего транспортного средства подходящий кронштейн, и теперь перед выстрелом он просто направлял прибор на цель.

Красный огонёк погас, сменившись жёлтым, а потом и зелёным. Я перехватил ствол левой рукой, большим пальцем правой взвёл ударник. Массивный барабан провернулся, камора со следующей «гильзой-вспышкой» встала на место.

— Алексис, постой! Пусть… как это будьетт на рюсский… разлететься?

— Рассеется. — подсказал я. — Да, пожалуй, надо подождать минуты три.

Француз прав — предыдущее попадание испарило часть породы, составляющей камень, спектрограф зафиксировал её состав, проанализировав спектр излучения. Теперь, перед тем, как произвести новую «пробу», следует подождать, пока частички остынут и осядут, рассеются — иначе мы рискуем смешать в одну кучу данные от двух разных замеров.

— Я пока пальну по листу. — сообщил я и повернулся туда, где в стороне стоял, прислонённый к обломку скалы, алюминиевый лист размером метр на полметра. Стрельба по этой мишени в планах селенологических исследований не значились, это было моей личной инициативой. Надо же, в самом деле, выяснить, на что способен этот «бластер»?

В барабане лазерного револьвера (хоть бы название ему какое придумали, что ли…) оставалось ещё три патрона — два двойных и одинарный, в половину мощности. Я прикинул, что можно будет истратить два — двойной и одинарный, и ещё останется один заряд удвоенной мощности для того, чтобы пальнуть по камню. А перезарядить можно будет и потом, когда мы заберёмся в багги — так меньше риска растерять стреляные «гильзы», который поди, найди потом в рыхлом реголите неуклюжими пальцами перчаток скафандра «Мун хауберг».

Первый выстрел оставил на мишени малиновое, быстро гаснущее пятно, разбросав вокруг крошечные искры — капли расплавленного алюминия. Когда металл остыл, я приблизил шлем к поражённой точке — в металле осталась крошечная выемка, углубление, напоминающее лунный кратер в миниатюре. Но сквозного отверстия не наблюдалось — что ж, всё правильно, мощности половинной «гильзы-вспышки» и недостаточно для этого. Что ж, пришло время испробовать кое-что посерьёзнее. Я заглянул в каморы барабана: так, два патрона с красными заглушками, один с жёлтой, всё правильно. Я провернул барабан вручную так, чтобы «красный» встал напротив ударника, одновременно взводя его вручную. Дистанция — метров семь… ну что, понеслась?

На этот раз веер разлетающихся искр был куда более впечатляющим и напоминал электросварку, а малиновое пятно в том месте, куда угодил лазерный луч, было, скорее, ярко красным. Но мне не пришлось дожидаться, когда оно остынет — и так было хорошо видно, что алюминий прожжён насквозь, и в получившееся отверстие пролезет, пожалуй, кончик карандаша. А что, неплохо — толщина листа два с четвертью миллиметра, значит, панцирь скафандра или кожух лунного багги такой выстрел прожжёт без проблем — если, конечно, допустить, что кому-нибудь понадобится стрелять из лазерного револьвера в людей или лунный транспорт.

Тем не менее — испытание проведено, данные получены и будут соответствующим образом зафиксированы в отчёте. А теперь надо снова подождать, когда револьвер остынет — и вернуться, наконец, к безответным лунным булыжникам…

Эфир неожиданно взорвался помехами — вой, треск, свист хлестнули по барабанным перепонкам так, что я невольно вскинул ладони к ушам, едва не уронив при этом револьвер. Краем глаза я заметил, как дёрнулся и тоже схватился руками за шлем Пьер — и в этот момент вся электроника, которая была в поле моего зрения, умерла. Приборный щиток лунного багги, маленький выносной