Изгнанница. Клятва рыцаря - Рикарда Джордан

— И снова он зашел слишком далеко, — вздохнул Флорис и решил держать боевого коня под наблюдением: хоть мальчишка со всем рвением отнесся к этому поручению, но разве не могла снедать его жажда мести? — Господину Дитриху нужно быть построже, если он хочет сохранить свои владения!

Еще одно событие, способствующее укреплению позиций Дитриха в крепости, было связано отнюдь не с какими-то суровыми мерами. Уже через три месяца после свадьбы Герлин отметила, что нет месячных кровотечений. Смущаясь, она обратилась к деревенской повивальной бабке — в крепости не было женщин, сведущих в этом деле, — и та подтвердила ее подозрения. В положенный срок должен был родиться наследник Лауэнштайна.

— Тогда мне как раз исполнится пятнадцать, — рассуждал Дитрих с некоторым испугом. — Все происходит… все происходит как-то слишком быстро…

Герлин с улыбкой успокоила его. Вообще-то она надеялась, что новость улучшит его настроение — ее юный супруг чувствовал себя не слишком хорошо в эти промозглые дни декабря. В поездках по владениям или во время боевых упражнений с оруженосцами — Флорис настаивал, чтобы юный рыцарь продолжал принимать в них участие, — Дитрих простудился. Его мучил затяжной кашель, и теперь он скучал перед камином в комнате Герлин. Ему не терпелось снова принимать участие в жизни крепости, но Соломон посоветовал подождать, пока пройдет простуда.

Герлин испугало то, как серьезно отнесся лекарь к несерьезной, по ее мнению, простуде. Ведь почти каждый обитатель крепости кашлял и чихал в зимние месяцы, хоть Лауэнштайн был и уютней и однозначно лучше отапливался, чем Фалькенберг или покои госпожи Алиеноры на острове Олерон. Однако коридоры и переходы были открыты для сквозняков, и пергамент на окнах пропускал холодный воздух внутрь. «Сочувствие» госпожи Лютгарт убедило Герлин в чрезмерной восприимчивости Дитриха.

— Разве вашему супругу до сих пор не стало легче? Ах да, я припоминаю, и в прошлые годы мы беспокоились за его жизнь. Он такой уязвимый… Всегда таким был…

Герлин сквозь зубы заверила Лютгарт, что, во всяком случае на этот раз, жизни ее супруга ничего не угрожает. Хотя она и не ладила со своей предшественницей, однако использовала холодные дни, чтобы перед камином в своей комнате, в спокойной обстановке изучить учетные книги, в которые записывались доходы и расходы, запасы и пожертвования. После смерти старого графа никто не занимался хозяйством должным образом. Лютгарт проматывала запасы сокровищницы, однако не собирала необходимые налоги с крестьян и даже не оплатила церковную десятину епископу Майнца.

— Если только она это не сделала умышленно! — неистовствовала Герлин. — В конце концов, в том, что хозяйство не ведется должным образом, феодала может убедить как раз отсутствие налогов! Однако чего ожидать от несовершеннолетнего наследника и его несведущей юной мачехи? Роланд Орнемюнде наверняка смог бы воспользоваться ситуацией. Слава Богу, у кайзера хватает дел, чтобы заниматься еще и этим!

Кайзер Генрих VІ как раз находился на пути в Италию, рассчитывая в ходе жестокой военной кампании захватить королевство Сицилию, которое досталось в наследство его супруге Констанции.

Улыбка Дитриха была усталой, однако одновременно и нежной.

— А теперь выход из положения найдет юный граф Орнемюнде! — заявил он. — С помощью мудрых советов своей супруги. Мы сразу же отправим десятину в Майнц. С извинениями и заверением, что имение теперь в надежных руках.

Герлин постепенно взяла под свой контроль кухню и погреба крепости и постоянно была чем-то занята, что приводило в изумление поваров, управляющих погребами и служанок. Дитрих и Флорис осудили ее, когда как-то заметили, как она в старом платье помогала в кухне печь и варить, вместо того чтобы просто наблюдать за работой поваров.

— Хоть вы и выглядите очаровательно в переднике и платке на голове, однако вы подрываете свой авторитет! — заявил Флорис. — Да, я знаю, вам это нравится. Но неужели вы не можете найти себе занятие, более подходящее для хозяйки крепости? Разве не лучше было бы помочь какому-нибудь женскому монастырю, или чем там еще занимаются благородные дамы?

Герлин рассмеялась.

— Для начала нужно, чтобы было чем помогать! Но после потребовавших больших затрат празднований в честь посвящения в рыцари и оплаты десятины епископу нам больше нечего раздаривать! А вышивать алтарные покровы не доставляет мне удовольствия. Позвольте мне еще поиграть в хозяйку, господин Флорис, пока не наступит весна. Следующим летом в крепость снова прибудут юные рыцари, и я буду приветствовать поэтов и певцов. Их я поощряю охотней, чем монашек в монастыре, да простит меня Господь! Возможно, вскоре к нам пришлют пару девочек на воспитание, а новые оруженосцы могут привезти своих сестер. Если они будут вышивать вместе со мной…

Госпожа Лютгарт уныло наблюдала за тем, как своенравно Герлин управляет крепостью. Было очевидно, что она не находит себе дела, и Герлин надеялась, что она попросит Дитриха предоставить ей эскорт, чтобы вернуться в крепость своих родителей. Лютгарт была еще совсем молодой женщиной, ей не составило бы труда выйти замуж второй раз. Но, похоже, она все еще горевала по Роланду.

— А ведь она шпионит для него! — заметил господин Соломон, который снова нанес визит в крепость, однако в этот раз с радостью обнаружил, что Дитриху стало лучше. — Что слышно от господина Рюдигера, госпожа Герлин?

Новостей было немного. Как и ожидалось, Роланд Орнемюнде перезимовал в Бамберге, но весенней порой также не имело смысла отправляться на поиски приключений. Даже в Аль-Андалусе сражения стихали в холодные месяцы года. Конечно, молодой рыцарь мог вернуться к своей семье в Тюрингию, однако, похоже, служба при епископе нравилась ему больше. Наверняка рыцарь был в почете — епископ часто просил сопровождать его в поездках, и Рюдигер как оруженосец Роланда изъездил все епископство. Ни о каких-либо интригах он ничего не знал.

Так прошла первая зима Герлин в крепости, а весной ее живот настолько округлился, что Лютгарт наверняка сообщила Роланду эту новость, если она действительно поддерживала с ним связь.

Дитрих снова стал объезжать владения, наблюдал за тем, как косят сено, и вершил правосудие — причем большей частью ему приходилось иметь дело с дичекрадами, как правило, это были крестьяне, чьи запасы истощились к концу зимы. Как и прежде, его приговоры были мягкими — иногда он больше порицал глав деревень, которые не требовали от своих людей, чтобы те запасали достаточно провианта, чем сознавшихся и раскаивающихся грешников.

— Если вы голодаете, приходите в крепость и просите подаяние! — объяснял он крестьянам. — Тогда вы избавите мои леса от ущерба, а себя — от ударов плетью!

Вскоре Герлин уже не могла ездить верхом, однако она не забросила хозяйство. Юная графиня к тому же следила за счетами и разговаривала с крестьянами, которые привозили подати и церковную десятину. Так она узнавала, кто из ближайших соседей крепости был зажиточным, а кто бедствовал, где хозяйка стала вдовой или же забеременела уже пятый раз за последние четыре года. Дитрих поручал своему управляющему отсрочить оплату или даже освободить крестьян от налогов и давал многодетному отцу особое разрешение на ловлю рыбы и охоту, а вот богатых, но ленивых помещиков не жаловал.

В целом жители Лауэнштайна были более чем довольны своим юным господином. Герлин также не могла пожаловаться на своего супруга. Когда у него было время, серьезный хозяин крепости Дитрих из Лауэнштайна превращался в пылкого, безумно влюбленного юного рыцаря, о котором мечтала любая девушка при «дворе любви». Тогда он вытаскивал Герлин из кухни или погреба и вел ее в сад или бегал с ней по полям. Он плел ей венки из луговых цветов и веточек цветущих яблонь, валялся с ней на душистых лугах и целовал ее под звездным небом.

Герлин любила смотреть на мужа, когда он засыпал, положив голову ей на колени, а ветер играл его кудрями. Тогда он выглядел по-детски милым, она радовалась юности и его открытой благодарности за ее любовь и ребенка, которого она носила под сердцем. Дитрих не уставал прикладывать руку или даже щеку к ее животу и чувствовать, как шевелится малыш и бьется его сердце.

— Ты не можешь это услышать! — дразнила она его, но Дитрих уверял ее, что сердце сына бьется в такт с его сердцем.

Ребенок родился одним солнечным днем в августе, когда повозки с урожаем одна за другой въезжали в ворота крепости, и Герлин была раздосадована тем, что ей помешали учитывать поступления. Когда отошли воды, она нехотя передала свои обязанности не очень расторопному, однако умеющему писать придворному священнику. Повивальные бабки толпились в ее покоях, чуть ли не наступая друг другу на ноги. Крестьяне, узнав о предстоящих родах, сразу же отправили в помощь травниц из своих деревень, некоторые — своих жен.