Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик

Морозный воздух холодил легкие, и Матильда чувствовала себя живой и бодрой. За те дни, что она провела в Руане в покое и мирных занятиях, ее синяки исчезли, зажили раны и переломы. К ней возвращалось чувство собственного достоинства, она вновь хотела думать о будущем – о будущем, которого не было у ее младшего брата. Завтра будет отмечаться годовщина его гибели под Барфлёром, а этим вечером Матильда собиралась в храм ко всенощной, чтобы помолиться за упокой его души.

– Скоро мне придется возвращаться в Англию, – сказала Аделиза. – Я должна быть там к Рождеству. Этого ждет от меня ваш отец, есть и другие обязанности, хотя мне очень хотелось бы остаться с вами подольше. – Она глянула на падчерицу. – Вы точно не поедете со мной? Я была бы рада вашему обществу.

Матильда думала, что мачеха отправится в Англию гораздо раньше, возможно, к годовщине смерти Вильгельма, чтобы быть вместе с королем в этот скорбный день. Однако та решила, что останется в Руане, и за это Матильда была ей очень признательна. Пусть они разные, но их соединяла дружба, даже привязанность, и родственные узы. Матильда догадывалась, что Аделиза приехала не только чтобы поддержать ее, но и чтобы раздобыть для ее отца сведения и исполнить роль миротворца, но поскольку обе женщины хорошо знали друг друга, между ними существовало взаимопонимание.

– Отец справит Рождество в Вестминстере вместе с вами, – сказала Матильда. – Я сделаю то же в Руане. Тогда ни Англия, ни Нормандия не останутся без внимания нашего рода. Церковь и бароны станут привыкать ко мне как к представителю короля. – Она говорила с нажимом, поскольку понимала: потребуется убеждать в этом еще очень многих.

– Поступайте, как считаете нужным, – кивнула Аделиза, – но я буду скучать по вас.

И вдруг она ойкнула и натянула поводья, потому что мерин под ней споткнулся, захромав на заднюю ногу.

– Позвольте, госпожа.

Вилл Д’Обиньи, который возглавлял их эскорт из сержантов, соскочил со своего коня и спешно приблизился. Опытной рукой он провел по ноге мерина и приподнял ее.

– Камень в стрелке копыта, – объявил он и, вынув нож, ловко извлек застрявший там осколок. Копыто оказалось поцарапано острыми краями. – Ехать на мерине нельзя. – Вилл посмотрел на королеву. – Вам придется пересесть к кому-то из нас.

Аделиза на мгновение растерялась, но потом кивнула:

– Помогите мне спуститься.

Покраснев до кончиков ушей, Д’Обиньи исполнил ее просьбу. Затем он привязал мерина к подхвостнику своего коня и, не зная, куда девать глаза от смущения, подсадил Аделизу на серого красавца. Королева, сдержанная и корректная, поблагодарила его с холодной любезностью и выразила сочувствие травмированной лошади. Вильгельм убедился, что госпожа устроена должным образом, и взобрался в седло впереди нее. Его румянец стал еще гуще.

В Ле-Пети-Кевийи они возвратились, когда осенние сумерки окутали их серой шерстяной накидкой, а изо ртов уже вырывались облачка пара. Мысли Матильды обратились к Бриану Фицконту. Она припомнила, как на дороге в Руан он так же посадил ее позади себя, и по ее телу побежало тепло. Память о Бриане ныла, как старая рана зимой. Время и расстояние разлучили их, и это, возможно, только к лучшему, но тихая боль осталась. Матильда скучала по нему. А он писал ей письма, предлагал приехать, если будет в том необходимость. Она отвечала формальными фразами, не позволяя своим истинным чувствам коснуться пергамента.

Перед конюшнями Вильгельм Д’Обиньи помог королеве спуститься на землю и отправился лично заняться хромым мерином. Аделиза посмотрела ему вслед с признательностью и потом выкинула всякие мысли о нем из головы – у входа в дом стоял гонец с сумкой через плечо. Ему принесли попить в глиняной чашке, и он, утолив жажду, беседовал с лакеем. Увидев приближающихся женщин, гонец поспешно опустился на колено. Матильда узнала его. Абсалом из Винчестера был одним из самых быстрых слуг ее отца.

– Какие новости? – Знаком королева попросила его подняться.

Абсалом явно испытывал неловкость.

– Госпожа, я на пути в Англию, везу запечатанные письма от графа Анжуйского. Переночую здесь и утром поскачу дальше.

– Вам известно, о чем говорится в этих письмах? – спросила Матильда.

Абсалом откашлялся:

– Только в общих чертах, госпожа.

– И что же это? – Холодный ветер морозил ей лицо, но Матильда знала, что не сможет уйти, пока не узнает, о чем пишет Жоффруа. – Скажите мне.

– Граф Анжу пишет, что он обдумывает сложившееся положение… и рад вашему продолжительному визиту в Руан.

Матильда фыркнула. Надо же, он обдумывает положение!

– А я рада тому, что я не в Анжу, – заявила она. – К утру я приготовлю свои письма, чтобы вы передали их моему отцу. Зайдите ко мне перед тем, как отправитесь в путь.

– Хорошо, миледи.

Она пристально посмотрела на него:

– Как вам показался анжуйский двор?

Абсалом переминался с ноги на ногу:

– Ну… обычный двор… как любой другой, которым правит молодой господин. Много забав, много охоты, по вечерам лихое веселье…

Матильда поморщилась, вспомнив все это.

Гонец помолчал в нерешительности и добавил:

– Я скажу вам кое-что, потому что вы все равно скоро узнаете. Любовница графа понесла и ведет себя при дворе так, словно она графиня.

– Любовница? – переспросила Матильда.

– Ее имя – Элис из Анжера, госпожа. Она расхаживает по дворцу, держа руку на животе, и граф осыпает ее шелками и драгоценностями.

– Быстро же она заняла мое место, – презрительно заметила Матильда. – Пусть делает, что хочет. Они достойны друг друга.

Абсалома на этом отпустили, и он удалился в поисках еды и места для ночевки. Женщины проследовали в свои покои, чтобы приготовиться к службе в память об утонувшем принце.

– Нужно что-то делать! – воскликнула Аделиза, как только они остались вдвоем. – Это непристойно. У вашего отца есть любовницы, он большой любитель женщин. Но ни одной из них не позволено так вести себя, даже когда они рожают от него детей. – На последнем слове ее голос дрогнул, и мачеха подняла палец, не давая Матильде перебить ее. – И не убеждайте, что вам все равно, потому что это ложь. Вам не все равно, и это правильно, потому что опозорена ваша честь и ваше положение.

– Поверьте, это не важно, – наконец остановила ее Матильда. – Я уже говорила вам: к нему я не вернусь. Пусть сидит в своей конуре с потаскухами, сколько пожелает.

В Руанском соборе служили всенощную за упокой души брата Матильды, чьи останки уже девять лет лежали на дне бухты Барфлёр. Женщина поцеловала филигранный крест, который архиепископ поднес к ее губам. Она сама с трудом удерживает голову над волнами, плывя через бурное море к суше; но вот беда: где берег – неизвестно. Ее лодка потонула, когда умер Генрих, а что касается судна под управлением Жоффруа… Нет, она предпочтет утонуть. Это не спасение – то, что он ей предлагает.