Поджигатели (Книга 2) - Николай Шпанов

- Теперь, дитя мое, в Берлине не существует мест, где бы что-нибудь кого-нибудь не интересовало. Хотя бы эту старую козу... Фройлейн. Парочку светлого и картофельный салат.

- А мы пытались изобрести что-нибудь изысканное, полагая, что салат тебе будет не по нутру.

- Когда хочешь снова стать на часок молодым... Впрочем, я свезу тебя в одно местечко, где нам подадут такое!.. - Бельц причмокнул. - Останешься доволен. Кстати, почему ты без орденских ленточек?

- Я, друг мой, человек глубоко штатский.

- Тот, кого учили убивать, никогда не разучится делать это...

- К счастью, это неверно. Что за таинственный кабак, куда надо ходить в орденах?

- Не кабак, а казино! Точнее говоря, ложа военного ордена.

Приняв от фройлейн Роммеле салат, Бельц подождал, пока она удалилась.

- Часть, где я служу, ничего общего не имеет с армией в обычном смысле. Я не просто командир эскадры, я что-то вроде магистра ордена. Ты еще ничего не слышал о "птенцах Манфреда"? Ты, видимо, действительно далек от армии.

- К счастью, да.

- Не советую говорить так. Даже мне.

- Есть люди, которым, вероятно, хочется верить, даже зная, что верить нельзя никому.

- У меня такой веры в людей нет.

Бельц задумался, сдувая в сторону пивную пену. Он не спеша отпил и облизал губы.

- Какая разница с тем, что думали мы все тогда! - воскликнул Эгон, грустно покачав головой. - Помнишь, как мы торопились жить, когда со дня на день ждали: завтра позовут и нас!..

- Чего ты хочешь? Чтобы в таком положении, когда человек знает, что девяносто девять из ста за то, что его размелют на котлеты, он занимался самоусовершенствованием, изучал Канта, что ли?

- Кроме Канта, существует...

- Э, брось! В такие дни существует одно - жадность. Успеть отведать всего, прежде чем ты стал покойником.

- В общем все это было довольно противно, - неожиданно проговорил Эгон. - Я стараюсь не думать над такими вещами.

- А мне за последнее время пришлось кое над чем задуматься. Меня назначили командиром одной специальной эскадры.

- Этих самых "птенцов Манфреда"?

- Вот именно! - Бельц постучал ножом по тарелке. - Давай-ка расплатимся. Повторять салат даже ради студенческих воспоминаний нет никакого смысла.

Эгон расплатился. От него не ускользнула жадность, с которою фройлейн Роммеле взяла деньги. Если вспомнить, как в этом же самом подвальчике отец нынешней хозяйки открывал кредит студентам!..

Приятели с чувством облегчения вышли на свежий воздух.

- Где ты остановился? - спросил Бельц.

- На Миттель. Два шага отсюда.

- Сделай одолжение, зайдем! Ты вденешь в петлицу ленточки. "Железный крест" у моих рыцарей все-таки котируется.

- Можно подумать, Ульрих, что ты огорчен отсутствием возможности угробить еще десяток человек в промежуток между двумя войнами.

- Мне, ты знаешь, жаловаться не приходится. Тот, кто работал в "цирке" Рихтгофена, имел достаточно полный мешок.

- Нашел чем хвастать.

- Даже поваренок мнит себя героем, потому что умеет кое-как прирезать петуха. Почему же не гордиться человеку, который может с ручательством сунуть в мешок всякого, встреченного на воздушной дороге, а? - самодовольно воскликнул Бельц.

По дороге домой Эгон узнал кое-что любопытное о так называемых "москитах", о которых ему вскользь сказал когда-то генерал Бурхард. Основным отличием "москитов" от обычных истребителей было то, что они, помимо пушечного вооружения, имели торпеду, укрепленную под фюзеляжем. Для безошибочного поражения противника в бою "москит" должен был сблизиться с ним на дистанцию торпедного выстрела, производимого, а сущности, в упор. Девять шансов из десяти было при этом за то, что и сам "москит" должен погибнуть в такой атаке.

"Москиты" считались Герингом ударной "безошибочной" силой. Имелось в виду со временем замелить в них живых летчиков управляемыми по радио пилотами-роботами.

Своеобразие "москитных" частей заставило формировать их из добровольцев. Нагромождение ритуально-мистических фокусов сделало то, чего не могли бы достичь шовинистические лозунги. Патроном ордена числился барон Манфред фон Рихтгофен, а великим магистром - "воздушный маршал" Третьей империи Геринг.

Командование первою "москитной" эскадрой было вверено полковник-лейтенанту Ульриху фон Бельцу.

Своему другу Бельц по секрету признался, что не обольщается храбростью своих "птенцов".

Пока Эгон переодевался у себя в номере, Бельц спросил, что он предпочитает: доехать до цели на автомобиле или лететь.

- Я давно перестал быть энтузиастом воздушных путешествий, но если это далеко...

- Шестьдесят километров.

- Давай слетаем. По крайней мере, не задавая вопросов, я буду знать, куда меня везут.

- Пари на пару "Купферберга" - ты не определишь даже направления полета.

- Если бы ты не был старым приятелем, я счел бы это оскорблением!

Пронизав город по стреле Фридрихштрассе, таксомотор обогнул колонну на Бель-Альянсплатц и стал кружить в закоулках, застроенных новыми неуютными домами. Скоро он остановился у ворот Темпельгофа. Бельца здесь знали. Друзья миновали гражданский аэропорт, не предъявляя пропуска. Только у последнего ангара, на вид ничем не отличающегося от остальных, но отгороженного от них забором из медной сетки, их остановили. Эгон с первого взгляда оценил назначение сетки: электрическая изгородь. Это было ему знакомо по аэродромам военных заводов. Повидимому, здесь начинались владения Геринга. Из ангара выкатили самолет. Хотя и помеченный знаками гражданской авиации, он был достаточно хорошо известен Эгону как скоростная военная машина одной из последних моделей. Через минуту Эгон и Бельц были в кабине.

Самолет стремительно побежал по бетону дорожки и, совершив короткий разбег, оторвался от земли.

Увлеченный наблюдением за машиной, Эгон не заметил, как Бельц отдал пилоту какое-то приказание. Эгон только с удивлением увидел: вместо того чтобы лечь на определенный курс, пилот начал рыскать из стороны в сторону. Стрелка альтиметра перед глазами Эгона полезла вверх. Показания счетчиков оборотов обоих моторов подходили к красной черточке максимального режима. К басистому реву двигателей примешалась новая певучая нотка. Эгон узнал звук нагнетателя. Он испытывал такое ощущение, точно его поддели лямкой гигантских шагов и стремительно тащат вверх. В ушах звенело. Перед глазами вместо ничем не ограниченного простора неба проходила пятнистая муть земли. Петля... Вторая... Третья... Эгон догадался: Бельц решил выиграть шампанское. Эгона хотели "укатать" до такого состояния, чтобы он перестал что-либо соображать. Самолет сделал полубочку. Еще. Немыслимо было уловить что-либо в мешанине парков, дорог, озер. Вот машина выравнялась. Она начала вибрировать от бешеного напряжения моторов и перешла в свечу, отвесно полезла в небо. И вдруг облака, голубые просветы, все начало вращаться, словно уносимое гигантской каруселью. Пилот начал новую фигуру...

Это было нечестно со стороны Бельца! Эгон решил тоже схитрить. Он сделал вид, что ему плохо, и откинул голову на спинку кресла. Но при этом, не поворачиваясь, следил за местностью. Сомнения не было, они летели над уродливыми башнями Адлерсгофа. Под самолетом прошла цепь озер. Он летел вдоль Одерокого канала и вышел на автостраду Берлин-Познань.

Через десять минут пилот пошел на посадку.

- Шампанского ты не получишь! - сказал Эгон Бельцу. - Дай карту, и я покажу тебе, где мы!

Бельц провел Эгона через несколько кабинетов казино "москитной" эскадры, библиотеку, читальный и спортивный залы. Нигде не было ни души. Мертвящая тишина. Очевидно, эти помещения не пользовались большой популярностью у "москитов". Они предпочитали ресторан.

После обеда перешли в гостиную, где по стенам, вдоль карнизов, светились аргоном слова надписей. Они шли непрерывной чередой. Лозунги повторялись, настойчиво лезли в глаза, как прописи учебника.

Над всем господствовали портреты Гитлера и Рихтгофена.

Бельц познакомил Эгона с офицерами. Ленточки на пиджаке Эгона произвели впечатление. Около него собрался кружок. Разговор перешел на войну, авиацию, воздушный бой. Эгон с интересом вглядывался в летчиков.

Вот юный лейтенант. На его губе пробился первый пушок. Прилизанный проборчик, упитанная физиономия, - типичный маменькин сынок; повидимому, из богатой семьи, судя по говору - баварец. Можно сказать с уверенностью, что он не отдает себе отчета ни в том, на каком пути стоит, ни куда этот путь его приведет. А папаша-фабрикант, наверное, обещал своей супруге, что в случае войны сумеет вытащить сынка из мясорубки.

А вот тот ганноверец, в погонах ротмистра? На груди у него орденский знак "Германского орла". Вероятно, побывал в Испании.

Слушая одним ухом беседующих, ротмистр следил за шахматной доской. Его противник, худой капитан-лейтенант с испитым до прозрачности лицом, терял фигуры одну за другой. Время от времени ротмистр ловко пускал несколько колец сигарного дыма. Капитан-лейтенант недовольно морщился, отгоняя дым рукой.