Холодная луна - Джеффри Дивер

Он чуть было не поддался искушению и не изнасиловал цветочницу Джоанну. Но в самую последнюю минуту над ним взяла верх другая его «инкарнация» — Умница Винсент — самый утонченный из всего выводка, населявшего его душу. Соблазн, конечно, слишком велик, но ведь Винсент не должен подводить своего друга. (А еще он не хотел расстраивать человека, для которого самым верным способом решения любого конфликта было «полоснуть бритвой по глазам».)

Он заплатил за билет и вошел в музей, обратив внимание на женщину, очень похожую на его сестру. На прошлой неделе Винсент написал ей и просил приехать в Нью-Йорк на Рождество, но не получил ответа. Ему хотелось показать сестре достопримечательности. Хотя вряд ли ее приезд был бы удобен сейчас, когда они с Дунканом так заняты. Хотя он очень по ней соскучился. Винсент почему-то был уверен, что присутствие сестры изменит его жизнь к лучшему. Оно принесет стабильность, и он не будет чувствовать себя постоянно голодным. Ему не будут так часто требоваться «беседы по душам» с девушками.

«Я совсем не против немного перемениться, доктор Дженкинс. Согласны?»

Может быть, она все-таки приедет на Новый год. Они пойдут на Таймс-сквер и увидят, как будет опускаться шар.

Винсент продвигался по залам музея. Он прекрасно знал, где можно найти Джеральда Дункана. Он находился в той части здания, где были выставлены экспонаты, привезенные из отдаленных уголков земли: сокровища Нила, например, или драгоценности Британской империи. Теперь на втором этаже размещалась выставка греческих древностей. Называлась она «Измерение времени в древности».

Дункан приходил сюда уже несколько раз. Его притягивала выставка примерно так же, как Винсента притягивали порномагазины. Обычно отстраненное, лишенное всяких эмоций лицо Дункана здесь при взгляде на экспонаты озарялось радостью и живым интересом. Винсенту было приятно видеть, что его друг способен хоть от чего-то получать искреннее удовольствие.

В данный момент Дункан рассматривал несколько старинных предметов, называвшихся «ладанные часы». Винсент пристроился рядом.

— Ну, какие результаты? — спросил Дункан, не поворачивая головы. Он увидел отражение Винсента в стекле стенда. Да уж, он всегда такой: всегда настороже, всегда видит то, что ему нужно увидеть.

— Она была одна в мастерской все то время, пока я был рядом. Внутрь никто не входил. А примерно полчаса назад пошла в свой магазин на Бродвее и встретилась там с парнем, который у нее занимается доставкой. И они ушли вместе. Я позвонил и спросил ее…

— Из…

— Из телефона-автомата. Конечно.

Педант.

— И служащий ответил, что она вышла выпить кофе. Вернется примерно через час, но не в магазин. Наверное, он имел в виду, что она пойдет обратно в мастерскую.

— Хорошо, — кивнул Дункан.

— А у тебя какие результаты?

— Пирс огородили канатом, но там никого нет. Я видел полицейские катера на реке. Значит, они еще не нашли тело. К Сидар-стрит я не смог подойти близко. Они очень серьезно подошли к расследованию. Масса полиции. Главных среди них, по-видимому, двое. Одна из них женщина, и симпатичная.

— Женщина, да? — Голодный Винсент навострил уши. Мысль о «беседе по душам» с женщиной-полицейским никогда ему раньше не приходила в голову. Но идея ему сразу понравилась. И очень понравилась.

— Молодая. Едва за тридцать. Рыжая. Тебе нравятся рыжие?

Винсент так и не смог забыть рыжие волосы Салли Энн, каскадом ниспадавшие на старое вонючее одеяло, на котором лежал он.

Острый голод вновь проснулся у него в душе. Даже слюнки потекли. Винсент сунул руку в карман, вытащил оттуда шоколадный батончик и поспешно его съел. К чему клонит Дункан, подумал он, своими словами о рыжих волосах и о симпатичной женщине из полиции? Но убийца больше ничего не сказал. Он прошел к другому стенду, в котором были выставлены старинные часы с маятником.

— А ты знаешь, чему мы обязаны тем, что нам известно точное время?

Профессор снова ступил за кафедру, подумал Умница Винсент, на мгновение после проглоченного шоколадного батончика заместивший Голодного Винсента.

— Нет.

— Поездам.

— Тем, что ходят по железным дорогам?

— Да, именно им. Когда люди целую жизнь проводили в одном городе, никогда и никуда не выезжая, каждый населенный пункт мог начинать день, когда ему заблагорассудится. Шесть часов утра в Лондоне могли соответствовать шести восемнадцати в Оксфорде. Никому не было никакого дела. А если тебе нужно было отправиться из Лондона в Оксфорд, ты просто садился на лошадь и точное время не имело для тебя никакого значения. А после появления железных дорог все изменилось. Если один поезд не выедет со станции вовремя, а другой понесется на предельной скорости, результат может быть весьма плачевным.

— Да уж, верно.

Дункан отвернулся от стенда. Винсент надеялся, что теперь-то они уйдут из музея, поедут в центр и возьмут Джоанну. Но Дункан прошел через весь зал к большому шкафу из толстого стекла. Он был огражден специальными канатами из бархата. Рядом стоял громила-охранник.

Дункан уставился на находившийся внутри предмет: коробку из золота и серебра размером в два фута на два фута и восемь дюймов глубиной. На передней панели этой коробки находилось с десяток различных циферблатов, на которые были нанесены изображения каких-то сфер и того, что походило на планеты, звезды и кометы, а также множество всяких непонятных букв и символов, как в астрологии. На коробке со всех сторон тоже были вырезаны различные изображения, и она была украшена драгоценными камнями.

— Что это такое? — спросил Винсент.

— Дельфийский механизм, — ответил Дункан. — Из Греции. Ему более полутора тысяч лет. Сейчас его возят по миру.

— И что он может делать?

— О, очень многое! Видишь вон те циферблаты? Они показывают движение солнца, луны и планет. — Он посмотрел на Винсента. — На самом деле механизм, который ты видишь, основан на предположении, что Земля и планеты вращаются вокруг Солнца, а не наоборот. Для того времени подобный взгляд был довольно революционным и еретическим. Представь, за тысячу лет до Коперника! Потрясающе!

Винсент что-то смутно помнил о Копернике из уроков астрономии в старших классах школы, хотя в основном у него в памяти осталась, конечно, девочка из его класса, Рита Йохансон. А особенно хорошо он запомнил маленькую и толстую брюнетку, лежащую на животе в поле неподалеку от школы однажды осенью с сумкой из мешковины на голове и едва слышно шепчущую: «Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо».

— А взгляни на этот циферблат. — Голос Дункана прервал приятные воспоминания Винсента.

— Серебряный?

— Платиновый. Перед тобой чистая платина.

— Которая дороже золота, правда?

Дункан ничего не ответил.

— Это лунный календарь. Но особый. В григорианском календаре, которым мы пользуемся, триста шестьдесят пять дней и месяцы разной продолжительности. Лунный календарь более последователен, чем солнечный григорианский, — месяцы в нем всегда одинаковой протяженности. Только он не совпадает с солнечным календарем. Это значит, что если в нынешнем году начало лунного месяца падает на пятое апреля, в будущем году оно будет приходиться совсем на другое число. Но Дельфийский механизм показывает лунно-солнечный календарь, соединяющий и тот, и другой. Я ненавижу как григорианский, так и чисто лунный. — Последнюю фразу он произнес с какой-то неуместной страстностью в голосе. — Они слишком неряшливы.

«Он их ненавидит?» — подумал Винсент.

— А вот лунно-солнечный календарь элегантен, гармоничен. Прекрасен.

Дункан кивнул в сторону Дельфийского механизма:

— Многие считают его подделкой, так как ученые не могут в точности воспроизвести его показания без помощи компьютеров. Невозможно поверить, что кто-то изобрел столь сложную машину почти две тысячи лет назад. А я верю, я убежден в том, что он настоящий.

— А он дорого стоит?

— Он бесценен. — После минутной паузы Дункан добавил: — О нем ходит множество слухов. К примеру, что в нем содержатся ключи ко всем тайнам жизни и Вселенной.

— И ты так думаешь?

Дункан продолжал внимательно всматриваться в блестящий металл.

— В каком-то смысле да. Считаю ли я этот механизм чем-то сверхъестественным? Конечно, нет. Но он совершает нечто чрезвычайно важное: он соединяет время. Он помогает нам понять, что время — бесконечная река. Для механизма нет никакой разницы между секундой и тысячелетием. И каким-то загадочным образом ему удается измерять все интервалы времени почти со стопроцентной точностью. — Он кивнул в сторону механизма. — Древние считали время особой силой, неким божеством, обладающим огромной властью. И механизм был ключом к их пониманию времени. Мне кажется, мы бы очень выиграли, если бы смотрели на время так, как это когда-то делали они. Одна секунда сейчас может изменить целое тысячелетие в будущем. Изменить полностью…