Ценный - Билли Блум

давал себе расплакаться снова. Хлоя протянула мне салфетку, и я вытер лицо.

— Я не хотел, чтобы ты это видела, — признаюсь я.

Мне удается посмотреть ей в глаза.

— Оставь это себе — делать мою драму своей драмой, — поддразнивает она, и я слегка хихикаю.

— Я думал о Саре, — я произношу эти слова шепотом.

Если я произнесу их слишком громко, то могу снова начать плакать.

— А что с ней? — спрашивает Хлоя милым тоном.

— Каким бесполезным я себя чувствовал, когда она умирала в больнице, а я не мог ничего сделать, чтобы спасти ее.

Лицо Хлои искажается от сочувствия. Она поджимает губы и качает головой.

— Должно быть, это было ужасно.

— У меня было такое же чувство сегодня, когда я увидел, как ты прыгаешь с лестницы, а твой сосед смотрит на тебя сверху вниз, словно ты — добыча, которая убежала. Он мог убить тебя, — она вздыхает.

— Я собираюсь обеспечить лучшую охрану, поверь мне.

— Я хочу защитить тебя, но я не могу сделать это с Аляски.

Хлоя ярко улыбается.

— Это не твоя работа — защищать меня, — говорит она с уверенностью, которую я не разделяю. — Я справлюсь.

— Я хочу, чтобы это была моя работа, — я признаю слова, которые давил в себе всю неделю. — Я, наверное, сволочь, раз говорю это. Или чудак. Но это то, что я чувствую.

Когда я смотрю на нее, у нее бесстрастное выражение лица.

— Скажи что-нибудь, — умоляю я.

Я даже не знаю, что хочу, чтобы она сказала.

— Спасибо? — спрашивает она, явно не зная, как реагировать на мою нелепость.

Она хихикает, и мне удается слабо улыбнуться. Эта женщина, которая только что столкнулась с ужасающей ситуацией, уже улыбается, смеется и подбадривает меня по этому поводу. Она сильная и стойкая, как черт.

— Покидать тебя будет ужасно, — говорю ей. — Я люблю своих друзей и свой дом в Порт-Провиденс, и я думал, что буду ненавидеть каждую секунду в Лос-Анджелесе, но теперь я не могу представить, как улечу отсюда.

Хлоя качает головой.

— Ты не в своем уме. Вся эта история сегодня выбила тебя из колеи. Ты застрял в режиме героя. Вот и все. Скоро я достану булаву, камеры и замки получше, и все будет в порядке.

Может, в ее словах и есть доля правды. Тем не менее, было бы глупо притворяться, что мои чувства к Хлое не расцвели за эту неделю. Теперь мы больше, чем друзья.

Возможно, это последнее, чего я ожидал, но мне нужно смотреть правде в глаза. Я пытался убедить себя, что мне не нужна любовь. Даже если я хочу чего-то большего, реальность такова, что мы живем за тысячи километров друг от друга. Я не могу попросить ее бросить свою жизнь и уехать со мной после недели фальшивых свиданий. И я знаю, что не смогу заставить себя оставить дикую природу и переехать в Лос-Анджелес. От этой мысли у меня мурашки по коже.

Уборщица вносит подносы, и мы садимся на край кровати, чтобы поесть и посмотреть телевизор. Хлоя перелистывает каналы, а потом со смехом останавливается на одной из передач.

— Ну вот, посмотрим это, — говорит она.

— Что? — спрашиваю я, засовывая в рот половинку хрустящей куриной нежности.

— Это наше шоу, — уговаривает она. — Да ладно. Мне будет приятно посмотреть на что-то знакомое.

Только потому, что у Хлои и так был ужасный день, я сдаюсь и смотрю. Камера на экране расположена сверху, и это, должно быть, съемка Порт-Провиденс с беспилотника. От увиденного с этой точки обзора просто захватывает дух. Эти кадры заставляют меня немного тосковать по дому. Если уж на то пошло, то безопасность в городе с людьми, которым я могу доверять, звучит как рай на земле.

— Держу пари, ты уже не можешь дождаться, когда вернешься домой, — говорит она с полным ртом макарон с сыром.

Я вонзаю свою вилку в ее тарелку и откусываю кусочек.

— Может быть, совсем чуть-чуть. Тебе тоже хочется сбежать и жить там? — с надеждой спрашиваю я.

Она морщит нос.

— Я знаю, что в какой-то степени я сильная и отходчивая, но я бы понятия не имела, с чего начать, когда дело дойдет до строительства хижины и всего остального. Я была бы обузой.

— Нет, если бы ты осталась с кем-то, — намекаю я не очень скромно.

Она сужает глаза.

— Ты просто страдаешь от синдрома спасателя. Это скоро пройдет, и ты вспомнишь, что тебе нравится быть наедине со своими мыслями в пустыне.

Я не думаю, что она права, но вместо того, чтобы спорить с ней, я наклоняюсь и целую ее. Я наполовину ожидаю, что она оттолкнет меня, но вместо этого она толкает меня назад, и наши подносы с едой в беспорядке падают на пол. Хлоя прижимается ко мне и целует меня с напряженной уверенностью.

Мы вдруг начинаем раздеваться, дергая друг друга за одежду, перекатываясь в разные стороны, чтобы устроиться поудобнее. Наши поцелуи небрежные и пылкие, языки прилипают друг к другу. Рука Хлои тут же начинает гладить меня, и я тянусь между ее бедер, чтобы почувствовать ее, и, черт возьми, она так же возбуждена, как и я. Когда наши обнаженные тела извиваются и переплетаются, Хлоя перебирается ко мне на колени, а я ложусь на спину.

Я направляю ее бедра и перекатываю ее через себя, пока наши языки переплетаются. Я оказываюсь между ее ног, и она тихонько стонет от этих ощущений. Каждый раз, когда она добирается до моего кончика, я борюсь с желанием выгнуться дугой, сжимая все мышцы в ногах. Ее руки путаются в моих волосах и перебирают короткие пряди. Мы стонем друг другу в рот, задыхаясь и отчаянно дыша. Стоит ли мне зайти еще дальше? Я хочу этого всем своим телом. Я уже готов. Хлоя сделала меня готовым. Она растопила все мои ледяные стены, превратив их в теплые лужицы желания. Забрать ее к себе домой. Заботиться о ней. Черт, взять ее прямо здесь и сейчас любым способом.

— Хлоя, — бессмысленно произношу я, как будто она может знать все вопросы, которые возникают у меня в голове, только от того, как я произношу ее имя.

Она приподнимается на руках и смотрит на меня. Ее глаза блуждают вниз, к месту нашего соединения. Мой член упирается мне в живот, кончик едва виден каждый раз, когда она скользит по мне. Ее глаза вопросительно смотрят на меня.

— Я хочу, чтобы ты был во мне, — внезапно говорит она, нарушая тишину.

Я практически перелетаю