Искатель. 1969. Выпуск №6 - Иван Кычаков

— Воюете вы, ты и твой муж, против собственной дочери. А разве не так? Маленькой мирная жизнь нужна. Ей в школу через несколько лет идти, расти честным человеком. Советская власть для нее эту школу открыла, а отец пытается сжечь. Три года девочка прожила на земле. Что видела? Больше оружия, чем игрушек, отца — ночами…

— Откуда вы узнали, кто ее отец? — волнуясь, спросила Ева. Бледность залила ее щеки, она казалась трогательно-беззащитной, и Малеванный посмотрел на нее с сочувствием. Ева перехватила этот взгляд, слабо улыбнулась лейтенанту. Ей нужна была в такую минуту поддержка, и она ее нашла там, где не ожидала.

— От людей ничего не скроешь, — ответил ей майор. — И то, что сегодня знают немногие, завтра может быть известно всем. На Настусю пальцами будут показывать — вон она, та, у которой батько Чуприна — бандеровец и убийца.

Слова были жестокими, но справедливыми.

— Мой Роман никого не убивал — он мне сам в том поклялся памятью матери! — горячо заговорила Ева, прижав кулачки к груди.

— Убивали по его приказам, в ответ на его призывы, значит, и на его руках кровь. За что убивали? За то, что хотели люди счастья себе и детям своим….

Ева отвернулась к окну, чтобы не увидел майор слезы. Да, думала она об этом не раз, чувствовала сердцем, что за кровавое, несправедливое дело борется ее Роман. Говорила ему: «Ромцю, посмотри на наше село. Хорошо живут люди, и жизнь у них хорошая. А вы приходите с автоматами, с огнем, чтобы убить ее…» Роман молчал, хмурил брови или кричал зло: «То большевистская жизнь…» Однажды она набралась смелости, сказала: «Коммунисты принесли людям счастье, вы сеете горе…» Побледнел Роман, ожег Еву злым взглядом: «И ты продалась ворогам нашим…» — «Никому я не продавалась, — устало возразила Ева, — сидишь ты в лесу и ничего не видишь…»

— Растет Настуся, — продолжал говорить майор, — и будет у нее та жизнь, которую взрослые, мы, для нее создадим…

— Щедрое же у вас сердце, если о детях врагов своих заботитесь, — с тоской проговорила Ева.

— Я тебе сказал: у меня своих пятеро. А я их почти не вижу, за муженьком твоим, его приятелями по лесам гоняюсь. И ведь все равно выведем их, выкурим. Не сегодня, так завтра. Интересно, что скажет тогда Роман людям? Как оправдается за все преступления, которые творились при его участии?

— Роман любит меня! — крикнула, как последний довод, Ева. — Счастья хочет Украине! Он хороший!

— Злая у него любовь, — очень серьезно возразил майор. — Много горя может принести тебе и дочке! Говоришь, счастья хочет Роман Украине? Тогда я тебе расскажу, перед кем он ее на колени хочет поставить. Расскажу тебе о Рене, у которого твой Роман — первый помощник…

Майор ничего не смягчал и не преувеличивал. Он приводил только факты, и от этого его рассказ о преступлениях Рена перерастал в обвинение всем украинским националистам. Даже у Малеванного, которому были известны в деталях преступления Рена, этого сына лавочника, побежали мурашки по спине. Майор по памяти называл села, которые подверглись кровавым налетам банд Рена, имена активистов, убитых и замученных националистами.

Рен воюет за отцовские капиталы, которых лишила его народная власть. А за что воюет Роман?

Ева плакала. То, что сказал майор, было правдой, и от этой правды никуда не скрыться. Она на минуту представила, что было бы, если бы этот майор и его помощник — чернявый лейтенант отнеслись бы к ней, бандитской невенчанной жене, с той меркой, с которой Рен примерился к их семьям, и ей стало страшно. Так не могло быть, она это знала, но только сейчас поняла, почему такое невозможно. На стороне майора и сила и правда, Рена же водит на веревочке только страх. И вслед за ним бредет ее коханый Роман…

Майор встал.

— Подумай над моими словами. А Савчуку передай: хочу его видеть.

— Разве вы меня не арестуете? — удивленно спросила Ева.

— Надеемся, что этот разговор не пройдет впустую для тебя и ты сама порвешь те последние ниточки, которые связывают тебя с бандеровцами. Что касается Романа, то ему, понятно, самому решать свою судьбу. Но, думаем, и твое слово для него что-то значит.

Через несколько дней Ева пришла к майору. Не в райотдел, а домой, поздним вечером. Постучала робко в окно, и майор тотчас откликнулся:

— Входите, открыто.

Ева удивилась: знала, что за начальником райотдела охотятся люди Рена, а он вот так — даже на ночь дверь не запирает.

В доме ужинали. Майор в вышитой сорочке сидел во главе стола, рядом — жена, а вокруг них пятеро ребятишек — перед каждым по три картофелины и соль. По селам бродил голод, обрушились в том году на поля и град и засуха, уничтожили посевы, но Еве казалось, что голодно может быть везде, только не в хате такого большого начальника.

Она остановилась у порога, платок, надвинутый на самые брови, почти скрывал лицо, но майор узнал ее сразу.

— Не вмерла ще твоя доля, — пошутил, — прийшла до вечери. Валю, — сказал жене, — проси Еву до столу.

— Знимайте кожушок та хустину, — приглашала певуче жена, — повечеряйте з нами…

По выговору Ева сразу определила, что жена майора — такая же сельская дивчина, как и она, и почему-то ей стало легче, прошел страх, который все не давал ей постучать в окно этого дома, а водил вокруг улицами и переулками райцентра вот уже несколько часов с тех пор, как автобус привез ее из Зеленого Гая. Она не стала отказываться от приглашения: не принято обижать хозяев, уселась среди загалдевших, как галчата, детишек. Майор чистил картофелины детям, и те катали их, горячие, исходящие душистым паром, на ладошках, прежде чем приноровиться и куснуть. Потом пили чай — кипяток, настоянный на молодых вишневых ветках. Наконец жена майора увела детей в соседнюю комнату — им пора было спать.

Майор закурил, он не торопился начинать разговор, выдерживая сельский этикет: когда гость сочтет нужным, тогда и скажет, зачем пожаловал.

Молодая женщина вдруг глянула майору в глаза и тяжело, словно снимая непосильную ношу, призналась:

— Не могу больше так… Что делать, подскажите! Коханый по лесам прячется, а дочка растет, и мне такая жизнь ни к чему. Видно, злая ведьма на мою долю ворожила. Ходила в церковь, молилась — не помогает. Теперь к вам пришла, пан майор.

— Товарищ майор, — поправил начальник райотдела. — Я не бог, судьбами не распоряжаюсь. А что делать, давай думать вместе.

— Верьте мне, он честный человек, мой коханый. Другого бы не полюбила. И если бы тогда, много лет назад, рядом с ним оказались другие люди, и он стал бы другим…

Они проговорили очень долго. Ева ничего не скрывала. Она была из тех людей, которые, поверив человеку, открывают душу.