Пограничник - Александр Лаврентьев

Но это могло означать только одно: шансы найти машину, работающую на аккумуляторных батареях, у них все-таки были. Только не БТР, а так, какую-нибудь городскую модель с низкой посадкой, которая могла ездить только по автобанам. Что ж, это лучше, чем ничего.

«Интересно, а ядерные реакторы по-прежнему работают или спеклись? — подумал Иван, вспомнив о Сколковской опытной модели, которая находилась совсем рядом, — а что произошло с атомными подлодками, которые несли дежурство при полном вооружении? Если экипаж исчез? Должны же они были рано или поздно врезаться во что-нибудь или опуститься на дно? А если взорвется реактор? Что тогда будет с ядерными боеголовками?»

До сих пор мысли об этом как-то не приходили Ивану в голову. Но если ядерные боеголовки на далеких подлодках волновали его слабо, то вот близость к Сколково заставляла задуматься… А еще Тверская АЭС, Костромская, Нижегородская, Саровская… А значит, надо было и в самом деле уходить подальше… «Уходить надо на Рязанщину или в сторону Питера, — размышлял Иван, — лучше на север, тогда можно будет и в Климово заглянуть… Хотя, может, лучше вернуться и рвануть южнее? Потом можно уйти на восток, на Урал — там почище. А пока надо валить подальше отсюда. Отец… Нет, надо будет все-таки заглянуть в Климово, посмотреть, что там. Без этого нельзя».

Иван вылил в канализационный слив грязную воду из ведра, убрал его на место. Все, курорт закончен.

— Мария! — заорал он громко, так чтобы она услышала его в храме. — Мария! Собирайся, мы уходим!

Она не отвечала, и Иван, толкнув дверь, вошел в храм. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Марии не было!

— Мария! — Иван обежал несколько каморок, находившихся на противоположной стороне, вернулся в храм. Мелькнула мысль, что здесь наверняка имелись тайные ходы и, быть может, Мария куда-то ушла по ним. Но, увидев, что дверь, ведущая в тоннель, приоткрыта, он, похолодев, толкнул ее, вышел в тоннель совершенно безоружный, готовый голыми руками порвать кого угодно, кто мог бы угрожать Марии, но и там никого не было. Под тяжелым ботинком Ивана что-то хрустнуло, он наклонился, посветил, поднял предмет, который увидел в грязи. Он поднес к глазам, желая удостовериться, что это ему не привиделось, маленький серебряный крестик на тоненькой порванной цепочке. Крестик Марии.

— Мария! — Иван закричал в темноту, все еще надеясь, что она откликнется. — Мария!!!

Но его крик эхом отразился от высоких сводов и вернулся к нему. Иван замер, весь превратившись в слух. Померещилось ему или он в самом деле услышал какие-то шорохи?

Иван метнулся в свою комнатушку, схватил каску с фонарем, дробовик, на ходу зарядил его, побежал обратно.

«Никакая тварь внутрь храма зайти не могла, это совершенно точно, тут отцу Евлампию я доверял, доверяю и будут доверять, — лихорадочно соображал он, не в силах понять, что же случилось. — Вокруг кто-то ходит, но сюда не сунется. Тогда что случилось? Может быть, она сама открыла дверь? Но почему? Может, ее кто-то позвал? Услышала знакомый голос? Или померещилось что-то?»

Иван выбежал наружу, свернул направо, туда, откуда, как ему казалось, доносился шум, и побежал. Он был готов ко всему: не страшна ему была сейчас ни стая свирепых шеликудов, ни разъяренная кумора, ни голодный сабардык, но, к своему разочарованию, он не встретил никого из них. Примерно метров через триста он выскочил в большой колодец, куда сходились несколько коллекторов. Стекающая по ним вода исчезала в громадном люке, прикрытым чугунной решеткой. Иван посветил вверх, но своды были так высоки, что свет фонарика терялся, не в силах пробить толщу мрака. Правда, Иван различил на границе света и тьмы черную тень — тьма сгущалась, чернея, словно там, под потолком, на стене, была не тварь, а некая дыра в пространстве, черная дыра.

А еще Иван услышал шипение. До того знакомое, что у него аж под ложечкой засосало.

— Ива-ан… Вот мы и встретились, Ива-ан…

Иван поднял дробовик, чтобы выстрелить, но тут же опустил. Если Мария у Хурмаги, он может ненароком ранить девушку.

— Эй ты, гадина, спускайся вниз! — крикнул он, надеясь разозлить Хурмагу. — Иди сюда и дерись!

В ответ темнота рассмеялась…

Ивану на мгновение показалось, что Хурмага там, во мраке, не один, что их там много, потому что этот страшный смех рассыпался на десятки голосов, гулко прокатился под сводами, а потом словно снова собрался в одно.

— Твоя женщина, Иван, у меня, — прошипело сверху, — лучше ты приходи ко мне. Я жду, приходи…

Послышался шелест громадных крыльев, тень скользнула над его головой, что-то звякнуло, и Иван остался в колодце один. Он заметался, надеясь найти лестницу или потаенные ступени, пытался забраться прямо по стене, но как назло в этом месте она была скользкой как лед, и Иван прекратил бесполезные попытки. Он в ярости кусал губы, бил кулаком в стену… Конечно, выход наверх был и, возможно, где-то поблизости, но найти его в лабиринте тоннелей было невозможно. А значит, действовать надо по-другому. Рационально и обдуманно. Можно было, конечно, от злости на себя разбить голову о стену, но только толку от этого немного.

Только бы Мария была жива!

Иван даже вообразить не смел, что мог сотворить с ней Хурмага… Торопливо он возвращался обратно к храму, держа дробовик наизготове.

«Где же он прячется в Москве? Центр города выжжен… Значит, вспоминай, какие еще небоскребы остались. Так… Все. Знаю, где он может быть: центральный офис „Нового Авалона“, небоскребы Тринити. Это мне с Киевского шоссе надо до Каширки добраться. В одной из высоток размещалась клиника, где эту тварь воскресили, лучше сказать — засунули в тело майора. Точно, это там! По прямой километров тридцать будет. Но это по прямой… Эх… Так и не успели достроить еще одно кольцо под землей…

Ну почему Мария вышла в тоннель? Почему? Почему, Господи? Кто ее позвал? Что она услышала? Крики о помощи? Плач? Плач… Да, тогда в тундре здорово он меня доставал, этот плач, а потом я его больше не слышал… Мария! Мария… Эх, эти женщины, нет бы меня позвать… Мария! Я иду, Мария, ты только живи, ладно? Мария!»

Иван заскрипел зубами — луч фонарика мотался по полу и по серым, шероховатым стенкам тоннеля. Дыхание сбилось: «Так, вот и вход…»

Иван толкнул дверь, ввалился в придел, поднял голову и на какое-то мгновение обомлел: у праздничной иконы, высился, словно облитый светом, незнакомец. Он был огромен, и волосы его разметались по плечам, путаясь с исходящим от него ослепительным сиянием. Иван вдруг услышал сильный шум, будто шорох от десятков крыльев. И на миг ему почудилось, что за плечами неведомого гостя расправляются сверкающие как расплавленное серебро крылья… Иван зажмурился, а когда вновь открыл глаза, то храм был пуст. Он перевел дух, попятился, выставив перед собой ставшее совершенно бесполезным оружие, потом, осторожно ступая по стеночке, добрался до двери справа, толкнул ее, тихонечко, стараясь не шуметь, прикрыл за собой, перевел дух и бросился в свою каморку.

— Чего только не померещится! — бормотал он, надевая разгрузку, затягивая ремни и проверяя карманы. — Видно, глаза так привыкли к темноте, что свет уже воспринимается как нечто диковинное.

Он пересчитал запасные магазины, развернул холстину с копьем Святого Георгия. Еще вчера он надел наконечник на деревянную рукоять с крестовиной, превратив его в подобие ножа. Помедлив секунду, он вложил его в запасные ножны, тщательно проверив, чтобы наконечник не выпал ненароком. Наверняка еще оружием можно разжиться на базе военного батальона ООН, расположенного как раз по пути к Тринити.

— Миу…

Иван удивленно обернулся — в комнату, гордо задрав хвост, ступила белая кошка. Она как ни в чем не бывало подошла к Ивану, потерлась о его ноги, развернулась и потерлась еще раз, теперь другим боком.

— Миу! — кошка задрала мордочку, заглядывая Ивану в глаза.

Иван с удивлением разглядывал ее. Неужели эта та самая кошка, которую он встретил в «Авалон-Компани»? Маловероятно, конечно, но кто знает? Недаром, небось, говорят, что кошки — самые загадочные существа.

— Покормить тебя, что ли? — Иван наклонился, почесал кошку под подбородком. Та изловчилась и потерлась о его руку щекой. Как она все-таки сюда попала? Иван задержался еще на минуту, зашел на кухню, открыл ножом банку с тушенкой. Вывалил содержимое в глиняную миску, миску поставил на пол.

— Давай, существо, лопай!

Кошка принялась за еду, урча от удовольствия.

Иван надел каску, застегнул ремешок, перекрестился на икону Спаса и вышел, не оглядываясь. Ему предстоял далекий путь.

Глава шестая

ДОРОГА

Тушить перед иконами свечи, зажженные Марией, Иван не стал. Вокруг был камень, и загораться было нечему. Они погаснут сами, когда догорят. Ключ с собой Иван тоже не взял. Он запер дверь, а его положил на притолоку — кому надо, догадается, а животные в храм не проникнут. Отчего-то он был уверен, что кошка, если ей будет надо, запросто найдет дорогу и туда, и обратно.