Швея из Парижа - Наташа Лестер

дом в квартале Марэ, по словам Алекса, принадлежащий маме. Она отпила большой глоток коктейля и выдавила из себя:

– Ничего более смехотворного я еще не слышала.

Алекс подал Лене сигарету и зажег ее так, как делает любовник. Сэм потянул Джейни за руку:

– Пойдем потанцуем.

Эстелла отпустила их, хотя ее мучили дурные предчувствия. Однако не портить же друзьям вечер!

Они удалились на танцпол. Лена уставилась на Эстеллу:

– У тебя красивое платье.

– Спасибо, – с запинкой ответила Эстелла. – Сама сшила. Я модельер.

– Не слышала о тебе, – ровным голосом произнесла Лена.

Эстелла покраснела:

– Я только начинаю. Надеюсь, образцы будут готовы через пару месяцев.

– Кто тебя финансирует? – спросила Лена, все так же невозмутимо.

Эстелла покраснела еще больше и огляделась в поисках Джейни и Сэма. Однако Джейни порхала от одного кавалера к другому, а Сэм переместился к бару, где угощал напитками какую-то девушку.

– Чтобы начать работать в модной индустрии, нужно немногое: швейная машинка и несколько образцов моделей.

Лена оценивающе сверлила ее глазами.

– Ты слышала о «Фешен-груп»?

– Может, я и безденежная, но не глупая, – дала отпор Эстелла. Конечно же, она слышала о «Фешен-груп», коллективе наиболее влиятельных в мире моды женщин Манхэттена, в том числе Дороти Шейвер из «Лорд и Тейлор» и Кармел Сноу из «Харперс базар».

– Элизабет Хоус, одна из членов группы, одевает меня. Думаю, ты не против с ней встретиться.

Быть чем-то обязанной Лене? Эстелла была готова отбиваться руками и ногами, однако знакомство с членом «Фешен-груп» – это не то, чем следует пренебрегать.

– Была бы весьма благодарна, – пробормотала Эстелла. Она вполне сознавала причину, по которой выглядит за столом третьей лишней. У Лены явно имеется куча денег; ее одежда и ювелирные украшения просто сочатся ими. И Алекс, хотя и шпион, носит костюмы, пошитые до того безупречно, что очевидно выдает обслуживание у лучших портных. И кто рядом с ними Эстелла, беженка из Франции без гроша за душой, даже не знающая, кто ее отец? Как она вообще посмела сесть рядом со своей копией?

– Кто ты? – выпалила она.

Лена выдавила из себя грустную улыбку:

– Очень хороший вопрос. Для всех я Лена Тоу, крестница и дальняя родственница семьи Тоу. Слышала о таких?

Эстелла помотала головой:

– В этой семье все сумасшедшие.

– Лена, – мягко прервал ее Алекс, и от Эстеллы не ускользнуло, что он ей покровительствует, причем способом, не принятым у того сорта людей, к которому она его причисляла, – он вел себя так, словно Лена – хрупкая драгоценность вроде топаза и ее легко сломать.

Внешне Лена не казалась нуждающейся в защите – если не заглядывать в глаза, единственное место, где Эстелла смогла отыскать разницу между Леной и собой. Глаза Лены напоминали глаза античных статуй – тускло-голубые, словно некогда чистые озера, воды которых безнадежно помутнели.

– Сумасшедшие? – переспросила Эстелла. – Может, хватит нагнетать обстановку? А не то мое сердце разорвется от неизвестности!

– Семейство Тоу – питтсбургские угольные магнаты, – продолжила Лена. Ее слова, произнесенные тоном человека, утратившего вкус к жизни, были буквально пропитаны сарказмом и наводили на мысль, что она законченный циник и давно прекратила мечтать. – Их сын, Гарри Кендалл Тоу, мой крестный. «Дядя». Он любит, когда я его так называю. Я родилась в августе 1917 года; семейству Тоу меня подкинула незамужняя родственница, которой было всего пятнадцать. Семья любезно приняла меня, а затем, в 1924 году, передала на воспитание Гарри. Его как раз выпустили из психушки. Гарри судили за убийство, однако впоследствии признали невиновным в преступлении по причине невменяемости и освободили от наказания. Он отличается жестокостью, а еще развратник, извращенец и одержимый. К счастью, Гарри перебрался в Вирджинию, как только я избавилась от его опеки. Думаю, этим все сказано. – Лена вновь оперлась на руку Алекса.

– Полагаю, Эстелле твое объяснение мало что дало, – сказал он.

Да ведь они с ней играют, дают половинчатые ответы на главные вопросы, переливают из пустого в порожнее! А нужно просто ответить, кто Лена на самом деле, и Эстелла поймет – они с Леной не могут быть родственницами, потому что их ничто не связывает. Эстелла никогда не слышала о людях, которых упомянула Лена. Разве что она тоже родилась в августе 1917 года. Эстелла одним глотком прикончила свой напиток; он не оправдал ее надежд и не подействовал как успокоительное.

– Ты-то как с этим связан? – накинулась она на Алекса. – Впрочем, какое мне дело? Я хочу потанцевать.

Однако прежде чем она успела найти себе партнера, Алекс подхватил ее и закружил по танцполу. Пришлось подчиниться, иначе на них налетели бы другие пары.

– Когда я приказал тебе покинуть Францию, не ожидал, что мы встретимся здесь.

Извинение или обвинение? Эстелла не могла определить.

– Мне удалось сесть на последний пароход, идущий из Франции в Америку. Пароход «Вашингтон». Тот самый, который едва не торпедировали. Ты, возможно, слышал, – добавила она язвительно, словно в этом была и вина Алекса.

– Я не знал, что это была ты. Тогда, на вечеринке. И поцеловал тебя, приняв за Лену. Прости меня, идиота.

Эстелла кружилась в танце, то приближаясь к Алексу, то отдаляясь. Он реально чувствует себя виноватым?

– Ты шпион! – Она решилась провести разведку боем. Вдруг удастся еще что-нибудь выведать?

– Сама понимаешь, я не могу ответить.

– Или вор, специализирующийся на картах? Какое звание предпочтешь?

– Ты все такая же колючая?

Эстелла почувствовала, как Лена уставилась на них обоих.

Наверное, Алекс тоже это ощутил, потому что торопливо начал объяснять:

– Да, я был во Франции по поручению правительства. И это не то, что можно всем рассказывать, однако поскольку половина тебе уже известна, то, возможно, лучше, если ты узнаешь подлинную историю, чем будешь делать свои собственные поспешные выводы. Месье Омон сотрудничал с военным министерством Англии. А я… способствовал передаче документов.

Его манера говорить, жесткая и отстраненная, могла бы разозлить ее еще больше; однако Эстелла помнила, что Алекс считал очень важными результаты своей работы, что он отправился вместе с ней на поиски месье Омона и обещал позаботиться о его теле. И его реакция отличалась от реакции Эстеллы, до того ни разу не видевшей убитых, – напротив, Алекс вел себя как человек, который видел их неоднократно.

– Что это были за карты? – спросила она.

Алекс ответил не сразу, и Эстелла решила, что он откажется говорить на эту тему, однако он сдался:

– Карты офлага IV–C, иначе называемого замком Кольдиц. Лагерь в Германии, где содержатся военнопленные офицеры из союзнических армий.

Между ними повисло долгое молчание. Музыка сменилась на более медленную, однако Эстелла этого даже не заметила. Ее тело двигалось неосознанно, следуя за ритмом.

– Ты помогал военнопленным… Помогал им… бежать?

– Никому не хочется оставаться в лапах у немцев и ждать, пока закончится эта проклятая война.

– Да. – Больше нечего сказать. Алекс явно не подтвердил ее предположений, но и не отрицал их. Однако теперь Эстелле стало намного