Турецкий гамбит - Борис Акунин

Мизинов сокрушенно потупился, однако, не дождавшись от его величества очередного упрека, двинулся дальше:

— Что же касается недавнего прорыва, то здесь Маклафлин действовал по согласованию с турецким командованием. Он был, можно сказать, козырной картой Османа. Расчет у них был прост и верен: Ганецкий — генерал заслуженный, но, прошу извинения за прямоту, не семи пядей во лбу. Он, как мы знаем, и не подумал усомниться в информации, переданной журналистом. Надо благодарить решительность генерал-лейтенанта Соболева…

— Да это Эраста Петровича надо благодарить! — не сдержавшись воскликнула Варя, смертельно обидевшаяся за Фандорина. Стоит, молчит, за себя постоять не может. Что его сюда, в качестве мебели привели? — Это Фандорин поскакал к Соболеву и убедил его атаковать!

Император изумленно уставился на дерзкую нарушительницу этикета, а старенький Корчаков укоризненно покачал головой. Даже Фандорин, и тот, кажется, смутился — переступил с ноги на ногу. В общем, всем Варя не угодила.

— Продолжай, Мизинов, — кивнул император.

— С позволения вашего величества, — поднял сморщенный палец канцлер. — Если Маклафлин затеял столь ответственную диверсию, зачем ему понадобилось извещать о своем намерении сию девицу? — Палец качнулся в сторону Вари.

— Но это же очевидно! — Мизинов вытер вспотевший лоб. — Расчет был на то, что Суворова немедленно разнесет такую сногсшибательную новость по всему лагерю. Сразу же дойдет до штаба. Ликование, сумбур. Дальнюю канонаду сочтут салютом. Возможно даже, на радостях первому донесению от атакованного Ганецкого не поверят — станут перепроверять. Мелкий штрих, импровизация ловкого интригана.

— Пожалуй, — согласился князь.

— Но куда делся этот Маклафлин? — спросил царь. — Вот кого бы допросить, да очную ставку с Веллсли устроить. Ох, не отвертелся бы полковник!

Корчаков мечтательно вздохнул:

— Да-а, такой, как говорят в Замоскворечье, компрометаж позволил бы нам полностью нейтрализовать британскую дипломатию.

— Ни среди пленных, ни среди убитых Маклафлин, к сожалению, не обнаружен, — тоже вздохнул, но в другой тональности Мизинов. — Сумел уйти. Уж не ведаю, каким образом. Ловок, змей. Нет среди пленных и советника Осман-паши пресловутого Али-бея. Того самого бородача, который сорвал нам первый штурм и который, как мы предполагаем, является alter ego самого Анвара-эфенди. О сем последнем я представлял вашему величеству докладную записку.

Государь кивнул.

— Ну что вы скажете теперь, Михайла Александрович?

Канцлер прищурился:

— А то, что интересная может получиться комбинация, ваше величество. Если все это правда, то на сей раз англичане зарвались, переусердствовали. Хорошо отработать — так еще и в выигрыше окажемся.

— Ну-ка, ну-ка, что вы там замыслили? — с любопытством спросил Александр.

— Государь, с взятием Плевны война вступила в завершающий фазис. Окончательная победа над турками — дело нескольких недель. Подчеркиваю: над турками. Но не получилось бы, как в пятьдесят третьем, когда мы начинали войной против турок, а ввязались в схватку со всей Европой. Наши финансы подобного противостояния не выдержат. Сами знаете, во что нам стала эта кампания.

Царь поморщился, как от зубной боли, а Мизинов сокрушенно покачал головой.

— Меня очень встревожила решительность и грубость действий этого самого Маклафлина, — продолжил Корчаков. — Она свидетельствует о том, что в своем нежелании пускать нас к проливам Британия готова идти на любые, даже самые крайние меры. Не будем забывать, что их военная эскадра стоит в Босфоре. А тем временем в тыл нам целит милейшая Австрия, однажды уже вонзившая нож в спину вашему батюшке. По правде говоря, пока вы тут воевали с Осман-пашой, я все больше про другую войну задумывался, про дипломатическую. Ведь мы проливаем кровь, тратим огромные средства и ресурсы, а в результате можем остаться ни с чем. Проклятая Плевна съела драгоценное время и подмочила репутацию нашей армии. Вы уж, ваше величество, простите старика, что в такой день вороной каркаю…

— Бросьте, Михайла Александрович, — вздохнул император, — мы не на параде. Неужто я не понимаю?

— До разъяснений, сделанных Лаврентием Аркадьевичем, я был настроен весьма пессимистически. Спроси вы меня час назад: «Скажи-ка, старая лиса, на что мы можем рассчитывать после виктории?» — я бы честно ответил: «Автономия Болгарии да кусочек Кавказа — вот максимум прибытка, жалкая цена за десятки тысяч убитых и потраченные миллионы».

— А теперь? — чуть подался вперед Александр.

Канцлер выразительно посмотрел на Варю и Фандорина.

Мизинов понял смысл взгляда и сказал:

— Ваше величество, я понимаю, куда клонит Михаил Александрович. Я пришел к тому же умозаключению, и привел с собой титулярного советника Фандорина неслучайно. А вот госпожу Суворову мы, пожалуй, могли бы отпустить.

Варя вспыхнула. Оказывается, ей здесь не доверяют. Какое унижение — быть выставленной за дверь, да еще на самом интересном месте!

— П-прошу прощения за дерзость, — впервые за все время аудиенции разомкнул уста Фандорин, — но это неразумно.

— Что именно? — насупил рыжеватые брови император.

— Нельзя доверять сотруднику наполовину, ваше в-величество. Влечет за собой ненужные обиды и вредит делу. Варвара Андреевна знает так много, что об остальном все равно без т-труда догадается.

— Ты прав, — признал царь. — Говорите, князь.

— Мы должны воспользоваться этой историей, чтобы опозорить Британию перед всем миром. Диверсия, убийства, сговор с одной из воюющих сторон в нарушение нейтралитета — это неслыханно. Честно говоря, я поражаюсь неосторожности графа Биконсфильда. А если б мы сумели взять Маклафлина, и он дал показания? Скандал! Кошмар! Для Англии, разумеется. Ей пришлось бы уводить свою эскадру, оправдываться перед всей Европой и еще долго зализывать раны. Во всяком случае, в Восточном конфликте сент-джемсский кабинет был бы вынужден сказать «пас». А без Лондона наши австро-венгерские друзья сразу бы присмирели. Вот тогда мы могли бы воспользоваться плодами победы в полной мере и…

— Мечты, — довольно резко прервал старика Александр. — Маклафлина у нас нет. Спрашивается, что делать?

— Добыть, — невозмутимо ответил Корчаков.

— Но как?

— Не знаю, ваше величество, я не начальник Третьего отделения. — И канцлер умолк, благодушно сложив ручки на тощем животе.

— У нас есть уверенность в виновности англичан и есть косвенные доказательства, но нет прямых, — принял эстафету Мизинов. — Значит, их надо раздобыть… или соорудить. Хм…

— Объяснись, — поторопил его царь. — И не мямли, Мизинов, говори напрямую. Не в фанты играем.

— Слушаюсь, ваше величество. Маклафлин сейчас или в Константинополе или, что вернее всего, держит путь в Англию, поскольку его миссия выполнена. В Константинополе у нас целая сеть секретной агентуры, и похитить мерзавца будет не так уж сложно. В Англии это сделать труднее, но при толковой организации…

— Я не желаю этого слышать! — вскричал Александр. — Что за гадости ты говоришь!

— Сами же велели не мямлить, — развел руками генерал.

— Привезти Маклафлина в мешке, конечно, не дурно бы, — задумчиво произнес канцлер, — да уж больно хлопотно и ненадежно. Как бы самим в скандал не вляпаться. В Константинополе еще ничего, а вот в Лондоне я бы не рекомендовал.

— Хорошо, — с горячностью тряхнул головой Мизинов. — Если Маклафлин обнаружится в Лондоне, мы его не тронем. Но поднимем в тамошней прессе скандал по поводу неблаговидного поведения британского корреспондента. Английской публике проделки Маклафлина не понравятся, ибо в рамки пресловутой fair play[17] они никак не вписываются.

Корчаков одобрил:

— А вот это дельно. Чтобы связать Биконсфильду и Дерби руки, хватит и хорошего скандала в газетах.

Все время, пока шло это обсуждение, Варя незаметно, по четверть шажочка, перемещалась поближе к Эрасту Петровичу и вот, наконец, оказалась в непосредственной близости от титулярного советника.

— Кто это Дерби? — шепотом спросила она.

— Министр иностранных дел, — почти не шевеля губами, прошелестел Фандорин.

Мизинов оглянулся на шептунов и грозно двинул бровями.

— Ваш Маклафлин, видно, тертый калач, без особых предрассудков и сантиментов, — продолжил канцлер свои рассуждения. — Если разыскать его в Лондоне, то можно еще до всякого скандала провести с ним конфиденциальную беседу. Предъявить улики, пригрозить оглаской… Ведь случись скандал, он конченый человек. Я британские обычаи знаю — в обществе ему никто руки не подаст, хоть обвесься орденами с головы до ног. Опять же два убийства — это не шутки. Уголовным процессом пахнет. Человек он умный. Если еще и хороших денег предложить, да поместьем где-нибудь в Заволжье пожаловать… Может дать необходимые сведения, а Шувалов использует их для давления на лорда Дерби. Пригрозит разоблачением, и британский кабинет немедленно станет шелковым… Как, генерал, клюнет Маклафлин на комбинацию угрозы и подкупа?