Этап - Константин Бояндин

– Уже на месте, – Мария вышла из гостиной. – Заодно свои карточки раздаст. Через три часа нам выходить, с бабушкой я уже рассчиталась.

Николаев отчетливо ощутил, как рассудок куда-то уплывает. О чем она говорит?!

– Сережа, – Мария взяла его под руку, и в голове стало чуть спокойнее. – Они не знают, понимаешь? А если им скажешь, в лучшем случае посмеются. Мы уже спасаем людей – не своими силами, нет у нас столько сил. Жора всю неделю капал на мозги администрации города, и спасательные средства развозил. С твоей помощью, кстати. Мы делаем, что можем. Без нас не выжил бы никто. Мы спасем сейчас несколько десятков тысяч, может – сотню, если повезет.

Она посмотрела в его глаза.

– Переодевайся, – она поцеловала его. – Сначала – в душ, потом переодеваться. Тебе помочь?

– Помочь, – согласился он.

...Она проводила его из душа в комнату и задержалась в дверях. Вопросительно посмотрела. И он понял.

– Останься, – попросил он. Мария едва заметно кивнула, прикрыла дверь плотнее и задернула шторы.

Часы – светящийся циферблат, Мария специально поставила – намекали, что через двадцать пять минут нужно выходить.

Как в ту ночь после боя, он лежал, и радовался ее теплу, запаху ее кожи и волос.

– Знаю, – она поцеловала его. – Еще пять минут. Они ничего не решат, а мне нужно. И тебе нужно.

– Я...

– Тс-с-с, – она прижала палец к его губам. – Просто полежи. Ни о чем не думай.

– Обалдеть, – Мария в восхищении смотрела на дирижабль. – Все-таки он сумел! Класс! А я думала, снова будем на надувном плоту куковать всю ночь.

Еще бы. Николаев сам смотрел в полном изумлении. Грузовые дирижабли видеть доводилось, сейчас других и не строят, вроде. Но вот такой! Гондола, в которой отдельные каюты и несколько палуб! И на вид ну никак не компьютерной эпохи. И это ведь не купишь в антикварном магазине или с рук. Откуда они это взяли?

Остальные были уже на борту. В гондоле оказалось шестнадцать кают. Кошку выпустили из клетки, и она тут же отправилась осматривать свой новый дом, пусть и временный. В рубке сидели Смолин и дядя Гоша.

– Отдыхай, Сергей, отдыхай, – махнул рукой дядя Гоша. – Отсыпайся. Ночь будет нелегкой. Если есть захотите, спросите у Надежды Петровны.

Дарью они нашли на корме. Она стояла, смотрела на лес – дирижабль был пришвартован вдали от города.

Лицо ее было таким спокойным, что Николаев окончательно осознал, что нет смысла волноваться из-за того, что не в его власти.

– Пойду, переобуюсь, – Мария потрепала ее по голове и оставила их двоих. Дарья с улыбкой смотрела на Николаева, прижимая к груди своего Винни-Пуха.

– До утра нам все равно делать нечего, – пояснила она. – Я спать пойду. Можно, я Кошку к себе возьму?

Кошка возникла рядом как по волшебству. Во слух!

– Конечно, если она не против, – Николаев поднял Кошку на руки. Дарья осторожно пересадила Кошку себе на плечо и шепнула:

– Она ждет тебя!

И убежала – в свою каюту.

Мария ждала его в его каюте. Едва он вошел, закрыла за ним дверь и пригасила свет.

– Через восемь часов начнется, – пояснила она. – Или чуть-чуть позже. В это время я обычно выпивала бутылку водки и пару таблеток снотворного, на пустой желудок. Чтобы вырубиться, и снов не видеть. Все равно проснешься, когда начнется, и будешь трезвая и ясная, как стеклышко. Смешно, да? Можно упиться до синих свиней, или обколоться чем угодно, а как начнется – свеженькая и бодренькая, никакой дури.

Она зашторила иллюминатор.

– Тебе тоже плохо, – заметила она. – Федя говорит, у всех так. Пусть ты хоть миллион концов света видел, за несколько часов у всех мандраж. Дядя Миша сейчас сидит с тетей Надей, дядей Сашей и дядей Гошей, играет вальсы и романсы. А они режутся в карты, под музыку, и пьют кофе. Даша спит в обнимку с Винни-Пухом, больше ей ничего не помогает. Парни смотрят какое-нибудь кино, где много стреляют и море крови. Я одна напиваюсь, от остального только хуже.

Он взял ее за руку.

– Если это тебе на самом деле нужно, я останусь, – она посмотрела ему в глаза. – Если тебе я нужна, а не просто любая женщина. Если нет, я пойду, водка у меня уже приготовлена. И таблетки. И никаких обид, да? Мы же взрослые люди.

Он подумал, прежде чем сказать. Хорошо подумал.

– Останься, – взял ее за обе руки, и только теперь почувствовал, что она дрожит. – Мне нужна ты. Именно ты.

Николаеву показалось, что он все проспал. Открыл глаза – солнце, но не понять, восход или закат. Он понял, что сидит в столовой, в гондоле дирижабля. Остальные – все, кроме Федора – тоже сидели за столом. И занимались кто чем – читали, пили чай. Николаев заметил, что на всех спасательное снаряжение – спасжилет, все прочее. И на нем тоже. Ничего не помню, подумал он. Но почему? И который час?

– Осталось пять минут, – дядя Гоша встал. – Пора собираться. Сережа, все в порядке?

– Все, – заверила Мария, склонившись над Николаевым. – Все в порядке, – шепнула она. – Ты просто устал.

Он все-таки встал и подошел к иллюминатору. Внизу была вода, только вода. Спокойная ясная гладь. И лодки – много лодок. Может, тысячи, может – десятки тысяч. Они были повсюду под дирижаблем, сколько хватало взгляда.

– Пора, – Дарья подошла, держа Кошку на руках. – Она к тебе хочет! Слышишь?

Еще бы не слышал. Николаев проверил, что кобура с бластером под курткой, что портфель в руках – и сунул Кошку в карман, как тогда. На этот раз она не стала вырываться – сидела там и мурчала так, что было слышно шагов за пять.

– Даша, возьми его за руку, – напомнила Мария. – Я возьму за другую.

Николаев сунул большой палец в карман с Кошкой, и палец немедленно облизали. Чуть портфель не выронил от неожиданности. Дирижабль вздрогнул – налетел порыв ветра.

– Проверьте снаряжение, – дядя Гоша посмотрел на часы. – Возьмитесь за руки и закройте глаза! До встречи!

Вспышку Николаев почувствовал даже сквозь закрытые глаза.

18

– Проснулся? – его потрогали за плечо.

Николаев уселся. Если бы рядом была только Мария, он побился бы об заклад, что они с ней вернулись в тот день, который наступил за его первым концом света. Все тот же черный плащ и черная повязка. И лес... нет, лес другой. Похожий, но другой. Хоть на этом спасибо.

Дарья сидела рядом, с другой стороны – одетая в зимний пуховик, вязаную шапочку и сапоги. Сидела, скорчившись, прижав к себе Винни-Пуха. Вздрогнула и открыла глаза.

– Даша! – позвала Мария. – Все в порядке? Можно переодеваться?

Дарья оглянулась и улыбнулась. Помотала головой, сняла свою шапочку.

– Можно, – согласилась она. – Дядя Сережа? Все хорошо?

– Замечательно, – те же легкие брюки, куртка и берет. Портфель в руке, ремень с кобурой на месте. Вот как, значит. Теперь все время в одной и той же одежде.