Вадим Негатуров - Александр Бондаренко

Сказанное подтверждает и Екатерина из города Львова, принадлежавшая к числу новых для того времени знакомых Вадима:

— Мы познакомились, когда в его жизни была довольно сложная полоса. И вот что меня удивило: многим христианам сейчас не хватает терпения, любви к ближнему, не хватает милосердия и справедливости. Много чего не хватает из духовных ценностей, которые не приходящие. Это не покупается и не продается. Это нужно всем, каждому человеку — если он считается человеком. Не важно, кто он по национальности — русский, украинец или кто-то иной. Верующий человек должен обладать этими качествами. У Вадима Витальевича, несмотря на то, что у него такая трудная полоса в жизни была, я эти качества увидела. За это я его, как человека, очень глубоко уважала и ценила… Мы близко знали друг друга. Он бывал у нас семьей. Я не помню, чтобы он о ком-то что-то плохое сказал, чтобы он кого-то осудил. Даже в тяжелейших ситуациях. Он принимал всё как Божий Промысел и часто говорил: «Как Бог управит, как Бог усмотрит». Этот человек меня поражал своей цельностью, чистотой и искренностью своей веры, и я благодарна Господу за то, что я познакомилась с ним и его семьей. Очень их люблю!

Семья Негатуровых всегда была религиозной — насколько это было возможно при советской власти. Недаром же, как рассказывал брат Вадима — Александр, в их доме всегда отмечали Пасху и Рождество, пусть и, понятное дело, не слишком широко и шумно. В «постсоветское» время скрывать свои религиозные убеждения уже не требовалось — хоть что-то определенно хорошее!

— Семью Вадима я знаю уже лет пять и сначала познакомился не лично с ним, а с его родителями, — рассказывает священнослужитель отец Николай. — В силу своей деятельности я окормлял его маму, его отца — отец очень долго болел, у него был сахарный диабет со всякими осложнениями… Я окормлял его в течение трех или четырех лет, приезжал, исповедовал, причащал на дому, соборовал. Потом постепенно и с Вадимом познакомился… Как раз в это время у самого Вадима произошел разрыв с женой, ну и неприятности в его делах были… Тогда у него появилось совсем другое отношение к жизни, он совершенно по-иному стал всё осмысливать. Произошедшее сделало человека более возвышенным, более понимающим — думающим более о горнем, чем о земном. Хотя он очень твердо, очень принципиально придерживался своей точки зрения — даже о политическом устройстве государства, в котором жил. Всё это сполна проявилось и в его поэтическом творчестве. У него был такой склад души, что он умел всё выразить в стихотворной форме — и высказывался так, как мог, как чувствовал, как видел ситуацию. Душа, которая прошла через скорби, совершенно иначе относится к жизни. Обычно мы говорим: относится по-философски. Но если говорить с христианской позиции, то такой человек относится со страхом Божиим к каждому своему делу, к тем словам, которые он произносит, к ближним, которые его окружают. У Вадима это выразилось в перемене всего образа жизни…

Известно, что Вадим Негатуров был окрещен в детстве, когда ему не было еще и года — в находившейся на 2-й Заставе церкви, которой сейчас уже нет. Можно предположить, что в церковь его отнесла Ирина Яковлевна Шерстяченко — та самая родная тетя, заменившая Виталику Негатурову маму после гибели его родителей в 1941-м. Вообще, это была устоявшаяся практика того «атеистического» времени. Ведь за крещение своих младенцев люди получали серьезные неприятности на работе — вплоть до исключения партийных товарищей из рядов КПСС. А так, можно было уверенно стоять до последнего: мол, теща у меня отсталая, дура деревенская, тайком ребеночка в церковь отнесла и окрестила, пока я на производстве был, выполняя план очередной пятилетки на 120 процентов! И что мне теперь, сознательному ударнику коммунистического труда, делать, «раскрещивать»-то нельзя?! И в большинстве случаев это «прокатывало» — только нужно было упорно стоять на своем. Хотя, скажем в защиту советской власти, что были при ней, особенно в 1960-е — начале 1980-х годов, четко установленные правила, которые нарушать не рекомендовалось. Нечто вроде красных флажков на волчьей охоте: да, каждому понятно, что это условность, — но ты за эти флажки не суйся, и всё у тебя тогда в порядке будет. В сегодняшней действительности отменены не только «флажки», но и всякие правила тоже, а потому неприятностей теперь можно ждать на совершенно, казалось бы, ровном месте… Вадим в этом со всей очевидностью убедился в 2008 году.

Хотя оставим пока эти житейские неприятности и возвратимся к духовной жизни нашего героя.

Рассказывает Александр Манин:

— Я сам крестился поздно, когда мне был уже двадцать один год. Вадика очень интересовали темы духовной жизни — и мы часто об этом разговаривали. Я думаю, что большое влияние на него оказала его бабушка, мама его матери. Она жила в Одессе, на Житомирской улице. Благодаря ей он и пошел в церковь…

Нам кажется, что Александр тут несколько ошибается: бабушка — мамина мама — Степанида Власовна, и Дмитрий Филиппович, его дедушка, по фамилии Кашич, жили в селе Авдеевка Черниговской области, куда братья Негатуровы ездили каждое лето. В Одессе же проживали тетя и дядя Виталия Борисовича — Ирина Яковлевна и Андрей Давидович Шерстяченко, — принявшие племянника в свою семью после гибели его родителей в 1941-м. А так как ни те ни другие фамилии Негатуровых не носили, то немудрено было и спутать. Но главное, что всё это были хорошие, достойные люди, оказавшие на своего потомка немалое положительное влияние. А потому — возвращаемся к рассказу Александра:

— На пасхальной службе мы с Вадиком однажды встретились, а потом стали чаще вместе обсуждать вопросы православия. Несколько лет вместе ходили на богослужения в храм Преображения на Ленпоселке. Встречали Пасху в храме Адриана и Натальи. У каждого человека, как мне кажется, путь к религии свой личный, даже интимный. У Вадима тоже так было, и его путь к Богу был долгим. Он уже на службы ходил, но не исповедовался и не причащался. Хотя при этом строго постился, даже бороду в пост не брил. Начал ездить в Почаево, в лавру, — это было связано с его работой. Только после многих лет воцерковления он, наконец, принял причастие. К первому причастию готовился, как всегда и ко всему, основательно. Где он столько грехов насобирал — не знаю, но целая школьная тетрадь им была исписана, чтобы ничего не забыть… Первая исповедь длилась пять часов — в Почаевском монастыре.

Дочь Надежда считает, что исповедь продолжалась шесть часов, и говорит, что ее отец готовился к ней несколько недель.

Про то же самое говорит и Наталья Селезнева:

— Я помню, когда он первый раз на исповедь собирался, то у него была тетрадь, он туда записывал всё, в чем, я не знаю, каялся или не каялся, — но какие-то серьезные моменты жизни. Толстая тетрадь была… Он ко всему подходил серьезно — и вот к первой своей исповеди он очень серьезно готовился.