Розыгрыш в Драконьем имении (СИ) - Хант Диана

Ох, как же Ача была права. Вид извилистой реки на фоне покрытого нежно-зелёным кустарником и изумрудными шариками крон холма был просто фантастическим. Розовое солнце как раз миновало свой пик, потихоньку съезжало к горизонту и его уже мягко-розовые лучи подкрасили нежно-сиреневые воды реки серебром.

Я опомниться не успела – Ача уже сервировала стол, на котором как по волшебству, принялись появляться яства. Блины с несколькими видами варенья и жирной домашней сметаной, пирожки с ягодами, сыром с зеленью и грибами, козий сыр, грушевый пуаре и яблочный сидр, а также травяной ароматный чай. Я принюхалась – вот вроде и трав таких не знаю, а всё равно запах был таким уютным, будто передавал привет из детства.

– Очень вкусно, – сказала я, отхлебнув.

С противоположного конца стола мне улыбалась Игни.

Девочка всё-таки рисовала. Вдохновенно, самозабвенно, с головой в творческом процессе, что выдавал высунутый кончик языка.

Ача подливала чаю, рассказывала о своей жизни и делилась новостями моего нового мира.

Вскоре я знала уже, что она не просто прачка, а главная прачка. Потому что стихийный маг-водник.

– Дар у меня слабенький, – повествовала Ача. – Но я и не бездельница. От работы не бегу, где не справляюсь, я или девчонки мои, там, конечно, магией помогаю. Бывает, что перегибаю с ней, с магией-то. Иной раз так выложусь, что потом отлёживаться приходится по паре дней, но… платят здесь просто отлично, условия работы и проживания – не в каждом кнесском поместье такие, так что, чего уж… каждый за своё место держимся. А теперь вдвое держаться будем. Народ уже вовсю пророчит грядущее изобилие в связи с появлением хозяйки.

Женщина улыбнулась мне так широко, что я смущённо потупилась. Подумалось вдруг – это как же надо выложиться этой молодой, цветущей женщине, к слову, если бы не наличие Игни, в голову не пришло бы Ачу так назвать – на вид ей не дать было не больше двадцати, а то и девятнадцати. И на два дня? В кровать? Нет, что-то у меня со всей этой ситуацией не складывалось. Не конкретно с Ачей даже… как-то в целом.

– Так работает предопределение, – пожала плечами Ача, окончательно сбивая меня с мысли. – Соединяясь, мужчина и женщина становятся сильнее и свободней… Я вдова, – призналась она вдруг. – Но я ни на миг не забываю своего Орона.

Ача вдруг метнула взгляд на рисующую Игни, мне показалось, как-то грустно это у неё вышло. И накрыла мою руку своей.

– Так что поздравляю от души.

Я машинально повторила её жест, поблагодарив в ответ.

– Ой, – прервала наш слёзно-торжественный момент девочка. – Ой-ой-ой-ой!

– Ой, – прервала наш слёзно-торжественный момент девочка. – Ой-ой-ой-ой!

Она вдруг вскочила, вытаращив глаза и опрокинув стул за собой.

Над листом – белоснежным листом!.. однако это было просто невозможно! ведь Игни так усердно трудилась над ним всё это время… И снова белый?

Однако это была не единственная странность.

И уж точно она была не главной…

Прямо в воздухе перед выпучившей глаза малышкой… распустился какой-то немыслимый цветок! С лепестками совершенно сумасшедшей расцветки! Розовый, сиреневый, лиловый, ярко-оранжевый, бирюзовый и малахитовый… Из сердцевинки выглядывали подвижные усики-тычинки в золотых шапочках.

Над бутоном парила крохотная фея – с переливчатыми стрекозиными крылышками за спиной, в коротенькой белой тунике, отороченной золотом. Она грациозно осыпа̀ла бутон золотой пыльцой со своих крыльев – я с изумлением разглядела, что пыльца собирается в извилистую трубку в руках у крохи с одной стороны – и прицельно выстреливает из другой. Подвижные тычинки цветка потому и были подвижными, что не пропускали ни единой золотой блёстки…

Ухо вдруг уловило едва различимые вздохи, и я поняла, что это цветок! Он обрастал всё новыми золотыми крупинками с крыльев феи и блаженно вздыхал при этом!

И тут воцарившуюся гробовую тишину прорезал потрясённый голос девочки.

– Хорррошо, что я не нарисовала громокобра... А ведь передумала в самый последний момент!..

Я понятия не имела, кто такой этот громокобр. Понятие о громокобре явно имела Ача, которая сперва покраснела, как свекла, а затем побелела так, что всем вместе вампирьим кланам далеко.

Зато радость от того, что Игни передумала в самый последний момент мы с Ачей испытали самую, что ни на есть, искреннюю, сплочённую и обоюдную.

А потому до обеих до нас не сразу дошёл весь смысл сказанного девочкой.

– Доченька, – потрясённо прошептала Ача, которая отмерла первой. – Это… Это ты нарисовала, да? И цветок, и… фею?

– Ну я-то долго с вами не буду. – Деловито пропищала фея, оглядываясь, и, переложив трубку в одну ручку, второй откинула розовую прядь со лба. Вообще шевелюра крохи была чуть ли не точь-в-точь бутон цветка, что парил в воздухе перед нами – она была разноцветной, с тонкими золотыми прядями.

– Процесс напитки здравоцвета основным компонентом, а именно – золотом с крыльев королевских фэйри подходит к концу, – продолжала тем временем щебетать феечка. – Так что стоит мне закончить свою работу – я вас покину.

– А я знаю, как тебя выыыызвать… – состроила коварную мордашку малышка.

– Нет, вы только посмотрите на этого избалованного человеческого ребёнка! – разозлилась феечка и Ача, распережевавшись, промокнула испарину со лба. Она хотела что-то сказать, но перебить феечку оказалось не так-то просто. – Мне, можно подумать, делать нечего, кроме как переноситься туда-сюда по чьему-то капризу! Этот случай, чтоб вы понимали – исключительный. У нас, как-никак каждый здравоцвет на учёте!

– А нам скоро ещёооо понадобится… – закатила глаза малышка.

Фея скривилась и, не попрощавшись, вспыхнула и растаяла в воздухе.

Цветок же весь занялся мерным золотым свечением и вдруг закрутился, завращался вокруг своей оси, согнулся, будто глина под руководством умелого гончара… и спустя пару «кругов» превратился в изящный живой браслет, переливающийся золотыми искрами.

Сияющая почище браслета Игни ухватила браслет обеими дрожащими ручками и приблизилась к Аче:

– Мамуль возьми, это тебе… Подарок.

– Доченька? – на глазах Ачи выступили слёзы.

Дрожащими руками она приняла браслет и стоило тому коснуться её пальцев, как он мигом оплёл её запястье и вспыхнул! А стоило сиянию погаснуть, оказалось, что золотых искр на нём убавилось, зато… зато Агни стала ещё краше и моложе! К щекам её прилил румянец, едва заметные тени у висков и под глазами исчезли, губы стали сочнее и налились цветом спелой вишни.

– Здравоцвет, – потрясённо прошептала Агни, которая пока не могла знать о том, как чудно похорошела, зато определённо это почувствовала. – Доченька! – она мигом оказалась рядом с девочкой. Присела напротив, обхватила худенькие плечики ладонями. – Неужели я чего-то о тебе не знаю, красочка? Как ты поняла, что нужно рисовать именно этот цветок? Откуда знала о здравоцвете?

Девочка недоумённо пожала плечами.

– Тебе не нравится?

– Очень нравится, малышка, очень… Но скажи, как ты узнала?

Снова пожимание плечами.

– Я всего лишь тебе хотела помочь, мамочка. Я же вижу, как тебе тяжело приходится… На работе. А дома ещё и мы… постоянно ссоримся и проказничаем…

Клянусь, до этого момента я как-то не задумывалась о собственных детях, но Игни в этот момент нанесла какой-то меткий выстрел прямо в сердце. Что уж говорить об Аче…

– Девочка моя! Красочка ненаглядная… – она с размаху обняла девочку, а я, глядя на эту картину, ощутила, как защипало глаза.

Взревел столп чёрного пламени.

Когда спустя пару секунд оно рассеялось, перед нами стоял дракон.

Им оказался высокий брюнет с узкими скулами и чуть вытянутым породистым лицом. Глаза дракона были светло-голубыми, узкие вертикальные зрачки – серебряными, на висках – едва различимые серебристые чешуйки. Весь в чёрном бархате, и крой куда более утончённый, чем Эш и его братья носят, – чёрный пиджак на драконе являл собой странное, но тем не менее, гармоничное сочетание смокинга с фраком, а ещё он был украшен эффектной серебряной вышивкой в виде драконов, парящих вокруг чёрных кристаллов – столбиков и пирамид. По рукавам, ближе к манжетам – проплывали подвижные серебряные блёстки, на манер падающих звёзд. Завораживающе… и очень красиво. Добавить к этому белоснежные перчатки, белоснежный шёлковый шейный платок… В руке мужчина держал чёрную трость с набалдашником в виде головы диковинного зверя. И всё это не чрезмерно и не расфуфырено, как говорит папа, причём от слова совсем. Наоборот, гармонично очень. Мужчину перед нами так и хотелось рассматривать. Каждая черта в нём цепляла взгляд, а всё вместе отпускать отказывалось напрочь.