Операция 'Эйва' или новые злоключения Ло'ака. - Алексей Герасимов

— А меня сейчас вырвет чем-то сладким и карамельным! — твердо высказался вслух Аонунг, направляясь к выходу из столовой. Он был уверен, что в стенах школы честь его сестры останется нетронутой, давая влюбленным хотя бы на протяжении нескольких оставшихся минут перемены побыть наедине. Если можно было так назвать шумное помещение с орущими, жрущими, отрыгивающими и носящимися разновозрастными на’ви. Так что на предстоящий фестиваль у Ло’ака были грандиозные планы, и он, закончив пятиминутный видеозвонок, прерванный требованием Аонунга к сестре немедленно укладываться спать, судорожно вспоминал, все ли он подготовил к предстоящему веселью.

День фестиваля.

Ло’ак вот уже несколько лет хранил верность своей прическе, но при этом ненавидел брить залысины вокруг ушей! Еще ни разу ему не удалось закончить процесс без порезов. Джейк много раз показывал сыну, как именно проводить по коже бритвой, чтобы кроме волос с кожи не снимались лишние куски. Говорят, что мастерство бритья приходит с опытом, но у Ло’ака с опытом приходили лишь новые травмы. Поняв, что сын и бритва - две несовместимые вещи, Джейк был вынужден либо сам брить парню виски, либо ходить на вызовы из школы и объяснять, что кровавые следы на голове сына никак не связаны с жестоким отношением к собственному отпрыску. Посему утром в пятницу, пытаясь досмотреть остатки сладкого сна перед последним на неделе служебным днем, Джейк проснулся от ощущения, что на него кто-то пристально смотрит. Открыв глаза, он обнаружил у кровати младшего сына, который держал в руках бритву и жалобно смотрел на отца.

— Да сколько можно, Ло’ак?! Либо научись бриться сам, либо смени уже ради Эйвы прическу! Я же не буду тебе до старости помогать! — пробурчал Джейк, но выбрался из кровати и поплелся вслед за ним в санблок, понимая желание сына на школьном празднике выглядеть на все сто. Нейтири с улыбкой проводила эту печальную процессию, готовя завтрак для всей семьи. Она с утра подготовила традиционную, клановую одежду на праздник для детей и собрала всем троим тормозки, зная, что кухня школы сегодня весь день будет готовить еду для фестиваля. Спустя десять минут из санблока вышел довольный Ло’ак, сверкая влажными от лосьона после бритья лысыми висками. Мать помогла сыну застегнуть сзади плетеный боевой пояс, принадлежащий когда-то ее погибшему отцу. Ло’ак подтянул завязки праздничной набедренной повязки, нацепил маску наездника и, чмокнув маму в щеку, схватил свою дорожную сумку и выскочил за дверь. Сегодня в школу он летел на своем банши, а завтрак решил пропустить, зная, что это даст ему пусть и небольшое, но преимущество на конкурсе поедания хот-догов.

В день проведения Фестиваля все уроки отменялись. Лишь старый историк Ралтау, лично принимавший участие в легендарной битве, нацепив все свои регалии, проводил общее собрание всех классов под открытым небом, напевая по песенной нити свои мемуары, посвященные делам минувших дней. С каждым годом учитель старался подобрать к своей песне новый мотив, и в этот раз он решил плыть по течению школьной моды и попытался зачитать текст в ритме рэпа. Первый десять минут ученики еще старались сдерживаться, однако нелепость получившегося произведения вкупе с абсолютным отсутствием слуха у историка, заставлял тела детей буквально дергаться от сдерживаемого хохота. Под самый финал все сидели с абсолютно малиновыми лицами, а некоторые даже прикусывали собственный хвост в последних попытках сдержать смех. И как только финальный камешек нити, под четкий бит барабанов из гигантских колонок, был озвучен, аудитория взорвалась как аплодисментами, так и повальным хохотом. Благо, Ралтау принял и первое и второе в качестве восторженной оценки его выступления и, поклонившись публике, пожелал всем веселого праздника.

Школьники разбрелись по своим стендам и корпусам, внося финальные черты в свои задумки к старту фестиваля. Тарсем, носящийся от одного корпуса к другому, старался держать руку на пульсе, подгоняя особо медлительных и успевая раздавать похвалы тем, кто уже все подготовил. Он с утра нарядился в свой клановый костюм вождя Оматикайя, стряхнув с него годовую пыль, и с удовольствием ловил восхищенные взгляды женской половины, ибо фигура у директора, несмотря на десятилетний стаж канцелярской работы, смотрелась фантастически сексуально. Однако его сердце ждало одобрения только от одного конкретного взгляда. От невысокой, но чертовски стройной человеческой учительницы межвидового права, которая запала в его душу сразу же, как переступила порог его кабинета. Рия Ангелинова, облаченная в уменьшенную копию традиционной юбки на’ви и пончо псевдо тсахик, с заплетенными в длинную косу темно-рыжими волосами, вызывала у Тарсема жгучее желание схватить девушку и не выпускать это хрупкое чудо из объятий до конца своей жизни. Как один из кураторов праздника в этом году, в данный момент учительница инспектировала уличные стенды учеников, периодически размахивая руками, отчего ее пончо задиралось, открывая чудесные виды на ее кремовую пятую точку. Тарсем полюбовался манящей картинкой и был вынужден отвлечь Рию от дел.

— Мисс Рия, заказанная вами статуя правосудия прибыла, и ее разгрузили у ворот. Не забудьте забрать ее до наступления праздника! А то наши ученики сделают из нее Венеру Милоскую. — сказал Тарсем юной учительнице и стал ждать просьб о помощи. Но та, на удивление, ответила «Спасибо, сэр» и пошла в сторону спортивной площадки.

— Мистер Куоритч, можно