Сбывшаяся мечта - Астор Бьюла

После этого откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и некоторое время сидел, тяжело дыша, с силой сжимая и разжимая лежавшие на коленях кулаки.

— Я… — слабым голосом начала она.

— Молчи, — остановил ее он, не поворачивая головы. — Ни слова больше.

Потрясенная незнакомыми нотками, появившимися в голосе мужа, Айлин подчинилась. Она молча наблюдала за тем, как он завел мотор, развернул автомобиль и, так и не взглянув в ее сторону, понесся в обратном направлении.

Дорога назад заняла так мало времени, что у Айлин даже мелькнула нелепая мысль, что и убегать, пожалуй, не стоило. Роберто остановился у входа в дом, открыл дверцу, крепко взял жену за руку и выпустил, лишь втолкнув в квартиру и демонстративно заперев дверь на ключ.

Тогда он и взглянул на Айлин впервые после этого безумного бегства с выражением, таким же незнакомым, как и тон, которым разговаривал с нею в машине. Но ее теперь не интересовали ни его голос, ни лицо. Отпрянув, она почти бегом прошла в свою спальню и бросилась на кровать, мимолетно пожалев, что в двери нет замка.

Айлин и сама не знала, сколько пролежала так, уткнувшись лицом в подушку и сотрясаясь от беззвучных рыданий, пока не услышала приблизившиеся к двери шаги.

— О боже! — всхлипнула она, снова вскакивая на ноги, и после секундного колебания метнулась в сторону ванной. Там хотя бы была щеколда, а она не только не хотела, но и не могла смотреть Роберто в глаза.

— Только попробуй, — раздалось за ее спиной, когда она взялась за ручку, — и увидишь, как эта дверь слетит с петель.

— Мне… нужно помыться, — не оборачиваясь, бросила Айлин. — Я вспотела, а здесь прохладно. Я могу заболеть.

— Итак, — продолжал Роберто, не обращая внимания на ее слова, — ты меня недостойна, и поэтому решила от себя избавить. Это, конечно, очень благородно с твоей стороны. Только, видишь ли, у меня по этому поводу другое мнение, и позволить тебе уйти снова я не намерен. Хватит с меня прошлого раза. Так что повернись-ка лучше ко мне лицом, или я разверну тебя сам.

И он вполне на это способен, обреченно подумала Айлин. Роберто вступил в схватку и был твердо намерен довести бой до конца, не щадя ни себя, ни ее.

— Твоя м-мама…

— Она с облегчением узнала, что я благополучно доставил тебя обратно, и уехала домой приходить в себя после скандала, который ты тут устроила.

«Ты устроила»! — с горечью повторила про себя Айлин. А кто первый начал этот бесполезный, никому не нужный разговор? Мамочка твоя, вот кто!

— Повернись, Айлин.

Она закрыла ладонями заплаканные распухшие глаза и тут же снова опустила руки. Затем сжала маленькие кулачки, расправила плечи и резко обернулась.

— Доволен? — с вызовом спросила она.

— Нет, — ответил он. — Ты выглядишь ужасно.

Он и сам выглядел не лучше, все такой же бледный, с глубоко запавшими глазами и ртом, превратившимся в узкую полоску.

— Мне очень жаль, — не удержавшись, сказала Айлин.

— А тебе никогда не приходило в голову, дорогая, — никак не реагируя на ее извинения, спросил Роберто, — что если любишь человека по-настоящему, то величина его банковского счета не имеет никакого значения?

— Мне никогда не были нужны твои деньги! — возмущенно запротестовала она.

— Разумеется, — с готовностью согласился Роберто, и она недоуменно спросила себя, к чему он клонит.

Ответ не замедлил последовать.

— Мне никогда не была нужна твоя девственность, — продолжал он, невозмутимо глядя в ее расширившиеся при звуке этого слова глаза. — Конечно, когда ты сказала об этом впервые, я был очень польщен и счел себя обязанным отнестись к этому неожиданному дару с должным вниманием. Однако когда ты… Не смей! — рявкнул он, когда она снова попыталась отвернуться. — Изволь выслушать все, глядя мне в глаза! — Роберто закрыл дверь и подошел к ней почти вплотную. — Ты должна меня выслушать Айлин. Я ведь выслушал всю ту чушь, которую ты несла в гостиной!

— Я не сомневалась, что ты не способен понять мои чувства! — со слезами в голосе вы крикнула она.

— Почему же, кое-что я понял, — возразил он, тоже повышая голос. — Я понял, что ты вообразила, будто твоя невинность значит для меня больше, чем ты сама! Понимаешь ли ты, как меня этим оскорбила? И не только меня, но и себя, а также все прекрасное, что было между нами!

Красивые слова, с горечью думала Айлин. Она хорошо помнила, как неузнаваемо изменилось отношение к ней Роберто после того неосторожного признания. Как долгие страстные объятия сменились целомудренными поцелуями в щечку!

— У меня такое впечатление, что для тебя важнее всего доказать, что во всем виновата только я! — бросила она ему со злостью. — Что ничего, кроме страданий, я тебе не принесла! Только зачем? Я ведь и сама понимаю, как ужасно тебя подвела!

— Только не в связи со своей девственностью, — с кривой усмешкой возразил Роберто. — Ибо, что, на самом деле, представляет собой этот пресловутый кусочек кожи? Анатомическое приспособление для защиты женских половых путей от вредных инфекций до завершения полового созревания и начала периода деторождения. И все. — Он выразительно пожал плечами. — Есть на свете, конечно, идиоты, помешанные на святости ритуала первой брачной ночи, но я-то не такой!

— Можешь говорить, что хочешь, но девственность — это единственное, что у меня было, и я имела право подарить ее тому, кого выберу сама! — пыталась объяснить Айлин, чуть не плача. — И, лишив меня этого права, они украли единственное, что я могла тебе дать! — Она сорвалась на крик, и это воистину был крик души.

— Да, ты утратила этот дар навсегда, Айлин, — мягко произнес Роберто. — Но жизнь полна потерь и упущенных возможностей, и глупо вечно горевать об утраченном! Ты придаешь этому такое значение, словно после того, как ты вручила бы мне этот свой бесценный дар, ничего больше у тебя для меня не осталось бы.

— Я же говорила, что ты ничего не поймешь, — вздохнула она.

— О, я понял гораздо больше, чем ты ожидала, — быстро возразил он. — Я понял очень хорошо, что в глубине души ты так и осталась все той же насмерть перепуганной девственницей!

Вздрогнув, Айлин подняла на него непонимающий взгляд.

— То, что сделали с тобой эти подонки, не имеет никакого отношения к истинной причине твоего состояния. — Роберто пренебрежительно махнул рукой. — А она состоит в том, что у тебя недостает смелости отдать мне себя! — Он сделал драматическую паузу и с нажимом повторил: — Да, да, именно себя, Айлин, а вовсе не свою пресловутую девственность! Отдать любимому себя — вот в чем высший смысл любви, и вот на что у тебя никогда не хватало мужества!

Сказав это, Роберто вздохнул с таким видом, словно смертельно устал и от этого разговора, и от нее самой, повернулся и быстро пошел к двери. На пороге он обернулся, посмотрел на нее и добавил:

— Конечно, ты можешь продолжать в том же духе, Айлин, но имей в виду, что таким образом ты обрекаешь нас обоих на жизнь бесцветную и полную мучений. Меня — на вынужденное безбрачие, а себя — на бесконечные угрызения совести по этому поводу.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она, уже все поняв, но еще боясь поверить Роберто.

— Наш брак заключен на небесах, Айлин. Раз и навсегда. И я никогда не позволю тебе снова меня бросить. Разве что… — Он мрачно улыбнулся и закончил: — Разве что ты так долго будешь цепляться за то, что на самом деле не более чем упущенная возможность, что я решусь махнуть рукой и на свою собственную упущенную возможность.

Этот намек был настолько прозрачен, что потрясенная Айлин еще несколько минут стояла неподвижно, пустыми глазами глядя на закрывшуюся дверь.

Упущенная возможность? Неужели все ее душевные страдания — это не более чем бессмысленная тоска по упущенной возможности? Неужели и сама она — упущенная возможность? Упущенная возможность Роберто?

Сдвинувшись, наконец, с места, Айлин сделала два неуверенных шага к кровати и без сил на нее опустилась. Роберто был прав. О боже, как он был прав! Все, что произошло с ней тогда в лифте, действительно не имеет никакого значения, если она хочет спасти то, что еще можно спасти! Ведь, если в ее случае возможность и в самом деле безнадежно упущена, то для Роберто это совсем не так. Только сейчас Айлин осознала, как долго и безнадежно цепляется он за то, что давно и очевидно превращается в его собственную упущенную возможность.