Грустная дама червей - Бочарова Татьяна Александровна

— Скрипачам тоже несладко температурить, — вздохнула женщина, — руки ломит, инструмент не возьмешь. Вон Вадик с утра встал сам не свой. Уж и чемодан готовый, и продуктов я ему запаковала в дорогу, а он сел и двинуться не может. Мерим температуру — сорок, да еще с хвостиком. Пришлось мне сюда бежать, ноты нести — у него же много сольных мест. — Сестра Вадима взглянула на часы и засобиралась: — Пойду. Мне еще в аптеку, а оттуда в магазин. Счастливого пути. — Она снова улыбнулась, взгляд ее остановился на Карине. — Девушка, у вас замечательные волосы. Не хотите подстричься я ведь парикмахер. Вам хорошо будет, вот тут покороче, там подлинней. — Она сделала несколько пассов руками возле лица, изображая предполагаемую стрижку. — Можно небольшую челочку. Желаете?

— Нет, — Карина улыбнулась в ответ, — я никогда не делала стрижки. Люблю, когда волосы длинные.

— Меня подстригите, — с готовностью отозвалась Соня, взбивая руками жиденькие, обесцвеченные прядки.

Женщина отрицательно покачала головой:

— Вам надо волосы лечить, приходите к нам в салон, мы подберем специальные препараты. Потом можно будет сделать щадящую химию.

— Дорого, наверное. — с сомнением проговорила Галина.

— Не дороже, чем везде, — пожала плечами сестра Вадима. — Зато гарантирую отличное качество. Не буду же я обманывать сослуживиц своего брата. Писать телефон, а то я от Вадика отдельно живу?

— Пишите, — решительно сказала Соня. Женщина достала из сумочки блокнот и ручку.

— И мне напишите, — потребовала Галина.

— Тебе-то зачем? — удивилась Соня. — Ты ж спокон веков плетешь свою ракушку.

— Пригодится, — отрезала та. — Сеструху отведу, она у меня давно подстричься мечтает у хорошего мастера.

Карина вспомнила, что Леля в последнее время часто поговаривала о том, что хочет сделать каре: мол, достали длинные волосы, лезут вовсю, секутся, и корни болят от тугих хвостов на макушке.

— Мне тоже дайте телефон, — попросила она.

— Надумали? — Вадимова сестра улыбнулась, черкнула на листочке и протянула его Карине. — Вот, держите. Меня зовут Тамара. Можете звонить до двенадцати. Все, девчонки, бегу, а то времени в обрез.

Она умчалась из вагона. Галина аккуратно спрятала бумажку с телефоном в косметичку и, хитро подмигнув, полезла в объемистую, багажную сумку.

— Погуляем, девочки? — она извлекла на свет божий бутылку, наполненную чем-то темным. — Сонька, гони стаканы.

Соня послушно полезла в авоську и вынула набор дорожных пластмассовых стопок.

— Разливаем! — торжественно объявила Галина и наполнила стопки содержимым и бутылки. — За начало гастрольного сезона.

— Что это? — спросила Карина, с любопытством разглядывая ароматную, тягучую жидкость.

— Наливка из черноплодки. Бабка моя делает. Ты пробуй, не пожалеешь.

— Правда мировая наливка, — подтвердила Соня, отпивая из стопки. — В голову шибает будь здоров.

— Мне вообще-то играть завтра, — с сомнением произнесла Карина.

— А нам вообще-то петь, — засмеялась Галина.

Поезд дернулся, и перрон за окнами медленно поплыл назад.

— Ой, девчата, — Соня мечтательно подняла глаза к потолку, — как я ждала этой поездки, вы не представляете. Оторвусь теперь по полной программе, а то дома муж задолбал: ревнует к каждому столбу. Где была, почему задержалась на пять минут, что за мужик звонил? Ух, хохлацкая его душа.

— Да благодари Бога, что он у тебя хохол, а не кавказец, — усмехнулась Галина. — Был бы на его месте грузин либо армянин, давно бы пришиб тебя, гулену этакую.

Соня славилась на всю капеллу своим повышенным интересом к противоположному полу. И в оркестре, и в хоре у нее имелась тьма любовников. Непонятно было, как терпел такое поведение ее супруг, коренастый, плотный и молчаливый мужик, работающей в какой-то охранной фирме и частенько встречающий супругу после репетиций.

— Ну что ты. Галочка. — добродушно проговорила Соня, ничуть не обидевшись на откровенные слова подруги. — Ты ведь знаешь, у меня натура такая. Сверх-эмо-цио-нальная, — по слогам произнесла она и весело рассмеялась.

Карина переглянулась с Сашей. Та молча сидела в углу у окошка и сдержанно улыбалась. В обществе раскованных подруг-певиц обе чувствовали себя не совсем ловко.

— Дай налью тебе еще, сверхэмоциональная ты моя. — Галина ласково потрепала Соню по беленьким кудряшкам и плеснула ей в стаканчик новую порцию. — Ну а ты чего? — она с осуждением глянула на Каринину полную стопку. — Прямо монашка какая-то. Не курит, не пьет…

— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. — громко перебила Соня, в чью голову явно уже шибанула бабкина наливка.

— Тихо, — цыкнула на нее Галина и продолжила, обернувшись к Карине: — Я вот спросить хотела, мужик-то у тебя есть? Ты девушка видная, интересная, а только какая-то замкнутая. Не понимаю таких, хоть убей. Мы вот они, все как на ладони. У Соньки — эмоции, у меня — Павлик. — Галина на секунду умолкла, опустила глаза.

С контрабасистом Павлом Шмелевым у нее вот уже пару месяцев крутился страстный роман. У обоих были семьи, оба имели детей, и тем не менее все в оркестре знали об их связи и в какой-то мере сочувствовали пылким любовникам. Про Шмелева было известно наверняка, что жену свою он не бросит и излому не уйдет, хоть и увлекся Галиной сильно и всерьез, — младшая дочка Павла была больна церебральным параличом.

Соня нежно обняла Галину за плечи:

— Галь, брось, оставь Карину в покое. Не хочет она с нами обсуждать свое, личное, ну и фиг с ней Это, знаешь ли. дело хозяйское. Пойдем лучше подымим. — И она достала из сумочки пачку сигарет.

— Ну пошли, что ли, — со вздохом согласилась Галина, поднялась и, не глядя на Карину, вышла из купе.

— Вот свиристелки, — вслед им покачала головой Саша. — Мало того что рот не закрывают, так еще и голос свой не жалеют, смолят как чумовые. Ну Галку-то я еще понимаю — жалко, втюрилась на старости лет на полном серьезе. А Сонечка — та еще шалава, прости господи. Со всеми перепуталась и по второму кругу пошла. А в гостиницах она что творит, тебе и не снилось.

— Там по сколько человек в номерах? — спросила Карина, пользуясь тем, что речь зашла о проживании на гастролях. Ее давно беспокоил этот вопрос, от него зависело, смогут ли они с Олегом видеться наедине или нет.

— Как когда, — Саша неопределенно пожала плечами, — когда но два, когда по три. Иногда, но редко, и по четверо бывает. Смотря какая гостиница. Если будут двухместные номера, поселимся вместе?

— Давай, — с готовностью согласилась Карина. Ей совершенно не улыбалось делить комнату с Галиной и Соней.

Саша глянула в темное окно и встала.

— Спать пора бы, а не хочется. — Она потянулась, разминая затекшие мускулы. — Давай пройдемся по вагонам, ноты занесем Михалычу. Заодно развеемся немножко.

— С удовольствием.

Карина и сама хотела под предлогом доставки нот наведаться в соседний вагон, где ехал Олег. За то время, что они не виделись, она успела соскучиться.

Девушки покинули купе, прошли по длинному коридору и, миновав тамбур, оказались в вагоне оркестрантов. Дирижерское купе было плотно закрыто.

Саша тихонько постучала в дверь — ответа не последовало. Она дернула за ручку, но купе оказалось запертым.

— Все ясно. — Саша многозначительно улыбнулась. — Там наша Любовь Константиновна с визитом. — На последнее слово она сделала особое ударение» такое же точно, как в рекламе известного товара, называемого в народе изделием номер один.

Карина невольно поразилась тому, насколько вокруг все просто: Соня откровенно объявляет, что едет в Суздаль гулять от мужа. Галина спокойно афиширует свои отношения с Павлом, а теперь и самому начальству бес в ребро ударил.

— Что будем делать с нотами? — спросила она у Саши.

— Подождем. — невозмутимо ответила та. — только отойдем подальше, вон туда, например, — она указала рукой в середину вагона.

Карине не терпелось увидеть Олега, но в цепях большей безопасности она решила не заглядывать к нему в купе, а дождаться, пока тот выйдет в коридор сам.