Украденная субмарина. К-129 - Михаил Вознесенский

Можно опровергнуть первую версию как не подлежащий проверке слух.

Можно пренебречь второй версией по происхождению источника — Интернет основательно засорен всевозможными «историческими» фальшивками. Но чем тогда объяснить странности служебного перемещения корабельного врача Анатолия Черепанова? Вот, действительно, верность клятве Гиппократа. Смертельная.

Миссия доктора закончилась, едва лодка ошвартовалась у пирса в бухте Тарья. Врачи и офицеры ОСНАЗ (радиоразведка) в штатах советских субмарин не состояли. Их командировали только на время дальнего похода. В ближних районах боевой подготовки обходились матросом-санитаром, а радиоразведчики не требовались вовсе. С возвращением 30 ноября 1967 г. Черепанов был списан в резерв медицинской службы Камчатской флотилии.

Далее в семействе доктора что-то стряслось. Вскоре после Нового года Черепанов Сергей Павлович, 1932 г. рождения, майор медицинской службы, врач подводной лодки, приказом главкома ВМФ № 0106 от 18 января 1968 г., в связи с тяжелыми семейными обстоятельствами, был переведен во Владивосток преподавателем военной кафедры мединститута.

Формулировка приказа исключает уклонение от подводной службы или охоту к перемене суровой Камчатки на теплое Приморье. Основанием для подобного приказа также не могло быть отсутствие жилья в Рыбачьем. Можно предположить смерть или тяжелое заболевание ближайших родственников — родителей, жены, детей.

Корабельный врач под водой должен быть мастером на все руки — вырезать аппендикс, удалить зуб, излечить простуду… Но именно такая «всеядность» оказывалась препятствием для карьерного роста на берегу. Госпиталям были нужны узкие специалисты. У плавающего же врача все навыки в общем, и ничего конкретного, а годы подпирают, уже 36… Поэтому должность преподавателя военной кафедры медицинского института сулила военному врачу общей практики Черепанову необременительную, почти штатскую службу хоть до самой пенсии.

Провернулись бы штабные шестеренки чуть быстрее, и, успей доктор рассчитаться с медслужбой Камчатской флотилии до 9 февраля, он остался бы жив. По-видимому, приказ из Москвы был получен именно тогда, когда на 15-й эскадре лихорадочно утрясали список офицеров на поход Кобзаря. И Черепанова «тормознули». По разрешению отдела кадров ТОФ он был оставлен на лодке «для обеспечения похода». Разрешение вышестоящей инстанции испрашивали специально, поскольку перевод доктора (во всяком случае, на бумаге) уже состоялся. Но что означает фраза «для обеспечения похода» — неужели на всей флотилии не нашлось свободного врача?

В плавании командир одинок. Круглосуточно под бременем ответственности. Не с кем поделиться чувствами и мыслями. Офицеры — «зеленая молодежь», да и себя в их глазах ронять негоже. Ровесником был только замполит, капитал 3-го ранга Федор Ермолаевич Лобас. Но с замполитами командиры никогда не сближались. От греха подальше. Не разглядишь проходимца вовремя, он твоей же откровенностью украсит политдонесение, чем укрепит собственную карьеру.

Остаются доктора. В неформальном общении с ними командиры зачастую и снимали напряжение похода, если разница в возрасте невелика… Доктор Черепанов был близок по годам — всего на пару лет младше. К тому же тяжелое заболевание лимфатической системы, обострившееся в походе, не могло не сблизить пациента и врача. Возможно, именно то, что поход не был сорван и Кобзарь имел силы и мужество, подобно легендарному британскому флотоводцу, командовать боевыми маневрами с койки, послужило весомым мотивом его награждения орденом. Доктор сделал все правильно. Командир был доставлен на берег живым и отправлен к лучшим светилам флотской медицины СССР. Что еще должен был «обеспечить» военврач Черепанов?

Фразу «для обеспечения похода» следует понимать однозначно: для наблюдения за не вполне здоровым командиром, историю болезни которого доктор хорошо изучил по прошлому походу.

Что же из этого следует?

Во-первых, следует неопровержимо: командование ТОФ изначально решило отправить на боевую службу тот же корабль, в тот же район и с тем же командиром, который этот район освоил. Ссылки на малое количество боеготовых лодок несостоятельны. Командование ТОФ в лице адмирала Н. Амелько, будучи заворожено подводным стартом ракет, отмело все другие возможности ради убедительного доклада главкому ВМФ.

Во-вторых, навязчивая легенда об отводе двух «неготовых» лодок являются средством маскировки неприглядной истины: в поход сознательно оправили больного командира, которому на ТОФ просто не нашлось равноценной замены. ВМФ СССР испытывал острую нехватку опытных командиров. Система внутренних взаимоотношений во флотской среде, построенная на угодничестве, очковтирательстве и двойных стандартах, препятствовала карьерному росту принципиальных и независимых людей.

И, наконец, в третьих, основная причина заговора молчания вокруг судьбы К-129 кроется отнюдь не в оперативной или технологической плоскостях, давно не являющихся секретными. Она — в гуманитарном аспекте, не имеющем срока давности, и потому чревата неприятностями для высокопоставленных деятелей флотов по обе стороны Тихого океана.

ГЕНЕРАЛЬНЫЕ ВЕРТИКАЛЬНЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Уже глубокой ночью 24 февраля на К-129 начались испытания ракет, оружейных комплексов и обеспечивающих систем. В горизонтальном положении ракета часто ведет себя совсем иначе, чем на стартовом столе. По-иному распределяются весовые нагрузки, от этого могут некстати закапризничать тонкие ракетные внутренности. С этим столкнулся еще Вернер фон Браун и учредил «генеральные вертикальные испытания».

Каждый десятки раз слышал по телевизору в репортажах с Байконура: «Протяжка… зажигание… промежуточная… подъем!» Но только специалисты знают, что до сих пор наши ракетчики пользуются всей основополагающей терминологией, дословно заимствованной у германского ракетного барона. Что же тут странного? Это опыт, который, как известно, «сын ошибок трудных». Например, в советском ВМФ за 19 лет эксплуатации стартовало 228 ракет Р-21. Немцы, бывало, за неделю запускали столько «Фау-2» по Лондону.

Днем 22 февраля 1968 г. К-129 была перешвартована к причалу технического полигона, под погрузку совершенно секретных «изделий».

Сначала погрузили торпеды. В комплекте из восьми штук, якобы выделялись две особенных, с красной головкой, правда, не новые. Торпеду 53–58 приняли на вооружение в 1968-м, но дойти до Камчатки к февралю она не успела. Кобзарю могли выдать те самые Т — V, которыми, начиная с 1955 г., не раз стреляли на испытательном ядерном полигоне в губе Черная на Новой Земле. Было установлено на практике: нет корабля, который останется на плаву в радиусе 200 метров от эпицентра взрыва атомной торпеды. Однако журналист М. Урусов, со слов отца-адмирала, утверждает, что торпед с «красными головками» на К-129 не было.

Очень деликатная, небезопасная и циклопическая по размаху процедура — погрузка ракет. Их вывезли к причальной стенке уже заправленными. В цельносварном стакане из «нержавейки» плескалась агрессивная отрава двух сортов, разделенная тонкими стальными перегородками. Топливо ТГ-02, смесь ксидилина и триэтиламина. Это мало о чем говорит, если вы, конечно, не химик. Зато всякий поймет, что такое окислитель АК.-27И — раствор четырехокиси азота в концентрированной азотной кислоте! В баке ее около девяти тонн… И не надо никакой системы зажигания: в камере сгорания компоненты самовоспламеняются. Им бы только встретиться. Они что угодно сделают камерой сгорания…

Поэтому пожарные гидранты на «Товсь!», лишних людей с причала долой. На лодке загерметизированы отсеки, экипаж занял места по тревожному расписанию для борьбы за живучесть. Что будет, если заправленная ракета рванет в шахте — этого к 1968 г. еще никто не испытал.

Неудобно, тесно и жарко в противогазе и комбинезоне противокислотной защиты крановщику самоходного погрузчика ракет ПС-ЗШ. Ракета Р-21 — это труба полутораметрового диаметра с крылышками-стабилизаторами в нижней части. Длина-12 метров без боеголовки. Боеголовки устанавливают потом, отдельно. Они дороже подводной лодки. Верхний срез пусковой шахты, куда надо опустить гремучее «изделие» весом 18 с половиной тонн, находился на высоте девяти метров над водой. При таком весе и габаритах, зазор между стенкой шахты и краем ракетного оперения — всего 7 см! На корпусе ракеты — специальные бугеля, которые надо посадить на направляющие в шахте. Эти бугеля будут удерживать ракету при качке, будут демпфировать — избави, Бог! — гидроудары глубинных бомб противника, и они же будут центровать ее при старте, чтобы, вылетая, ненароком за лодку не зацепилась.

Эта процедура была выполнена трижды подряд, при подслеповатом свете синих маскировочных прожекторов, когда пот со лба заливал стеклышки противогаза. А дальше очередь «спецбоеприпасов».