Адвокат черной королевы - Наталья Борохова

Сразу же после этого в семье начались ссоры.

– Как могло такое произойти? – горячился отец. – Во всем виновата ты. Зачем было так баловать мальчишку!

– Ах, значит, это я отвела его в секцию бокса! – возмущалась мать. – Кажется, кто-то из нас говорил о том, что мужчина должен уметь постоять за себя. Вот теперь пожинай плоды!

Света уходила в другую комнату и, заткнув уши, погружалась в труды великих педагогов. К этому времени, правда, она успела понять, что дети и школа ее совершенно не интересуют, но задний ход давать было уже поздно. К тому же ссоры родителей становились все более частыми. Нужно было думать о хлебе насущном, а не висеть камнем на их шее.

Какое-то время, кстати, весьма продолжительное, их семья существовала по инерции. Внешне все было так же безупречно. Окружающие дивились отношениям мужа и жены, а бедные Данилкины, когда-то навесившие на себя ярлык «самой удачной супружеской пары столетия», старались соответствовать ожиданиям друзей и близких. Только Светлана знала, что все уже было по-иному. В счастливой семье не могло быть паршивой овцы. Саша опозорил их всех. Наплевать, что он кого-то пытался защитить, главное, он бросил на них черную тень. Ведь его осудили за убийство! С тех пор Света предпочитала на все вопросы о семье отвечать уклончиво: «Спасибо – все хорошо – все здоровы – ничего нового».

А потом рухнуло и показное благополучие. Отец стал задерживаться на работе, пропускать воскресные обеды, забывать поцеловать жену на прощание. Случилось неизбежное. Ненастным осенним вечером раздался телефонный звонок, и незнакомый елейный голос рассказал матери о любовном романе Арсения Данилкина. Соперница, по словам «доброжелателя», была молода, хороша собой. Этого можно было и не говорить. Светлана сразу же представила ее: модная, раскованная, знающая себе цену. Такие штучки заполняют холлы салонов красоты, часами висят на тренажерах, а в постели вытворяют такие трюки, какие можно увидеть только на ночном канале. И ее папа, интеллигентный, тонко чувствующий, попался на банальную наживку. Он отбросил в сторону годы семейного счастья и пустился по бурным водам авантюрного моря…

Мать трагедию пережила стойко. Она не плакала, не обвиняла отца в его грехах. Она ушла в себя, часами сидела в своей комнате, не зажигая света, а потом вдруг начала… заикаться. Врачи объяснили недуг пережитым стрессом и назначили стандартное лечение: санаторий, диету, разумный режим труда и отдыха. Но вопреки ожиданиям женщине становилось все хуже. Появились головные боли, обмороки. Она подолгу спала. Как выяснилось позже, внезапный стресс явился пусковым механизмом для серьезной болезни, которая давно ожидала своего часа. Кто знает, если бы не было этого потрясения, возможно, смертельный недуг не дал бы о себе знать. Но случилось то, что случилось…

Но ухудшающееся состояние матери не отрезвило отца. Он словно потерял голову: пропадал где-то сутками; ходил бледный, потерянный. Из дома стали исчезать ценные вещи, и, когда пришел час хоронить мать, деньги на скромные поминки пришлось занимать у друзей.

Света осталась в квартире одна. Отца она почти не видала, с братом сама не хотела встречаться. А письма из зоны стали приходить все реже и реже…

Потом пришел черед Арсения Данилкина. Когда он пропал, Светлана даже не узнала об этом. Она так привыкла к его отсутствию, что его исчезновение прошло для нее незамеченным. Когда появились странные люди в форме и предложили женщине проехать в областной морг для опознания, она даже не сразу поняла, о чем идет речь. В небольшой комнате, до отказа наполненной смертью, ей представили нечто ужасное под серой простыней.

– Тело нашли в камышах. Должно быть, его туда прибило подводным течением, – объяснил ей невысокий человечек в грязном халате. – Вы можете его опознать?

Обращался он уже к пустоте, потому что Светлана, тихо охнув, упала в объятия следователя…

Ее привел в чувство запах нашатыря.

– Бедняжка. Ее легко можно понять. Труп раздуло, как лягушку, – говорил кто-то. – Не думаю, что от этой затеи будет толк.

Действительно, мертвец напоминал сейчас огромного негра: темный цвет кожи, выпяченные губы, мощные конечности.

– П-п-почему вы решили, что это мой отец? – еле слышно спросила Светлана.

– Небольшая деталь, сударыня. Взгляните-ка сюда, – человек в халате ткнул пальцем на разложенные рядом предметы. – Это фрагменты одежды утопленника, а вот и фляжка, которая сохранилась в полусгнившей одежде. Ничего не узнаете?

Да, эта фляжка принадлежала отцу. Ему подарила ее когда-то мама. Еще тогда, когда они были счастливы.

Светлана прикрыла глаза. В ушах звучал голос отца…

– Милая вещица, – восхищался Данилкин. – Золотце, но зачем ты так потратилась? Ты ведь знаешь, я не пью.

– И не надо, – со смехом отвечала мать. – Ты нальешь туда виски. Предположим, ты поедешь на охоту или рыбалку, попадешь под ливень, вот тогда откупоришь фляжку, выпьешь и согреешься. Или вдруг перевернется лодка…

– Исключено, милая! Я никогда не полезу в лодку. Ты же знаешь, я не умею плавать.

– Ах, как это необычно для мужчины, не уметь плавать! – хлопала в ладоши мать. – Но все же погляди на гравировку. Я старалась.

– Конечно. Ты умница…

– «Арсению Данилкину от любящей супруги. Будешь открывать, вспомни меня», – прочитал следователь. – Ну, как, знакомая вещь?

Светлана кивнула головой. Видение рассеялось.

– Значит, напрашивается неутешительный вывод. Фляжка принадлежала Данилкину, и обнаружена она в кармане неопознанного мужчины. Стало быть, этот мужчина и есть Данилкин Арсений Александрович. Есть возражения?

– Эту фляжку мог взять кто угодно! – высказался один из людей в форме. – Так что это весьма спорное утверждение.

– Возражение принимается, – по-военному четко отрапортовал следователь и, обращаясь к Светлане, осведомился: – Отец терял фляжку?

– Н-н-нет, – ничего не понимая, ответила она.

– Не терял. А можете вы сейчас назвать местонахождение вашего родителя?

– Нет.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Не знаю, но очень давно.

Следователь развел руками:

– Вопросы еще будут?

Все молчали…

Должно быть, следователь оказался прав, потому что отец так и не объявился. Светлана жила в квартире одна, но это обстоятельство не доставляло ей радости. От некогда дружной семьи остались только фотографии, спрятанные где-то в коробке, на антресолях. Данилкина не любила ворошить прошлое, но иногда оно само собой врывалось в ее жизнь. Тогда Светлана каменела и подолгу не могла прийти в себя, мучительно пытаясь понять, почему судьба так жестоко обошлась с ними. Ведь они заслуживали всего самого лучшего…

Мир, в котором сейчас обитала Елизавета, был плотно заселен людьми. Здесь были свой правитель и придворные, существовал средний класс «серых лошадок», имелись свои отбросы.

Камера не была просторной, но из-за обилия населявших ее женщин она не казалась маленькой. Дневной свет сюда почти не проникал. Крошечное окно под потолком было снабжено двумя рядами решеток и металлическими жалюзи – «ресничками», как их ласково именовали заключенные. Лампы дневного света, горевшие даже ночью, доводили до одурения. Не сверяясь с часами, трудно было определить время суток.

Обитатели женской камеры попытались внести в тюремную прозу отдельные элементы домашнего уюта. Речь шла не только о цветных картинках и фотографиях, в изобилии представленных на стенах жилища, но и о так называемых «марочках». Это были носовые платки или лоскутки простыней, раскрашенных фломастерами и карандашами. Каким образом эти творения крепились на стенах, Елизавета так и не поняла.

Она, следуя советам бывалой подруги, старалась приглядеться к нравам местных обитателей и до поры до времени не мозолить глаза. Как поняла Лиза, безусловным авторитетом пользовалась только Регина. Ее ближайшее окружение составляли несколько узниц. Места «неприкасаемых» располагались далеко от входа и, соответственно, туалета. Они питались вместе, вовсю пользуясь продуктами других заключенных. Когда королевская верхушка усаживалась за стол, остальным заключенным запрещалось справлять нужду. Обслуживали элиту несколько «серых мышек». Вопреки представлениям Дубровской узницы не ограничивали себя сухим пайком. Под половой плиткой проходила спираль, на которой можно было готовить горячую пищу. Кулинарные изыски заключенных могли удивить кого угодно. Здесь варились не только супы, но стряпались даже пельмени. Особым почетом пользовался «чиф», больше известный в народе как «чифир», крутая заварка. Это был особый ритуал, прелести которого Лиза так и не смогла оценить.

Она давилась слюной, ощущая запахи приготовляемых яств. Брезгливости в ней поубавилось, и она могла, не морщась, есть тюремную пищу. Марта охотно делилась с ней продуктами, но злоупотреблять ее щедростью Дубровская стеснялась. Хотя потребности молодого здорового желудка оказывались сильнее доводов совести и Лиза с удовольствием уплетала лапшу быстрого приготовления, суп из пакетиков и хлеб, который казался девушке королевским лакомством.